Потом Дарвин узнал, что эта пыль состояла из обломков раковинок и кремнистых оболочек водорослей. И ему пришла в голову мысль: а разве вместе с пылью не могли быть принесены споры, мельчайшие семена растений? Может быть, это один из способов переселения растений?

В первый же месяц путешествия в нём раскрылся настоящий натуралист-исследователь, от глаза которого не ускользало ни одно явление, достойное внимания.

— Дарвин, видели вы когда-нибудь грампуса?^[9] Нет? Поторопитесь в таком случае, — крикнул один из офицеров, подойдя к каюте натуралиста. Тот немедленно выбежал на палубу.

— Спешите, спешите, уйдёт! Ха-ха! — залились смехом все вахтенные, когда Дарвин растерянно посмотрел на них:

— Где же грампус?

— С первым апреля, мистер Мухолов! Ха-ха!

Как это он забыл про первое апреля. Он и сам бы мог подшутить над кем-нибудь! На корабле начали заниматься этим уже с ночи: «Вызвать мичмана, убавить паруса!» — «Мастера на шканцы — треснула мачта!» Все опрометью бежали наверх и, смеясь, возвращались в свои гамаки, а некоторые крепко бранились.

Дарвин добродушно смеялся вместе со всеми над своей доверчивостью.

На корабле его любили, морякам нравилось, как ловко переносил он на своих широких плечах ящики со снаряжением и коллекциями. Что и говорить, молодец! Стреляет без промаха! Ничего не боится, целые дни бродит под палящими лучами солнца, спит на голой земле. Если заберётся куда-нибудь в безлюдную глушь, то способен не есть по целым суткам. Тащит на корабль такие редкие диковинки, что вся команда сбегается смотреть. Сам капитан Фиц-Рой, человек сильной воли, хвалил его за выдержку и выносливость. Сколько заготовлено им посылок с экспонатами в Англию! Как он старательно отправляет их при каждом удобном случае!

Он никогда не бывает без дела ни на суше ни на море. Только «Бигль» бросит якорь, Дарвин спешит на берег: ветер, солнце, ливень — ему не помеха! Поднимут паруса на «Бигле», и он уже у себя в каюте разбирает, читает, пишет. Видно, и в самом деле он занят серьёзной работой. Вся команда, от капитана до матроса, всё больше проникалась уважением к молодому натуралисту и его занятиям.

И в часто звучавшее «мистер Мухолов» теперь вкладывалась большая теплота, признание его достоинств как учёного и как деятельного, хорошего человека.

…В тихом Шрусбери не было большей радости, чем получить письма от Чарлза, их милого Чарли.

— Неужели он пишет правду, — говорят друг другу сёстры, — что стал похожим на громадного варвара, а лицо у него по цвету близко к лицу наполовину вымытого трубочиста? Он везде ходит с геологическим молотком в руках и с пистолетом за поясом. Теперь дорогой брат в Бразилии. Очень хорошо, что Чарли не расстаётся с оружием: там всюду подстерегают опасности. Могут напасть хищные звери.

В Бразилии водятся ягуары! А змеи и ядовитые насекомые? Сёстры привыкли смотреть на него, как на меньшего в семье, за которым нужен присмотр, которого иногда и пожурить необходимо. Теперь он взрослый мужчина с бородой и пишет, что ничего страшного не встречается. Правда ли это? Любящее сердце подсказывает им, что Чарлз многого не договаривает. Как же нет опасностей, а вот несколько матросов получили болотную лихорадку и умерли. А солнечный удар! Там такое солнце, всё может случиться. Чарли, разве так необходимо было покинуть дом?

Странно представить себе, что он где-то в другом полушарии бродит в тропических лесах.

«Читайте Гумбольдта», — доносится до них оттуда голос брата.

Но описания, которые присылает брат сёстрам, дороже всех книг. Вместе с ним они восхищаются тропическим лесом. Перед их глазами на высоте больше 10 метров тихо покачивается при ветерке изящная крона капустной пальмы. Со старых деревьев свешиваются лианы. Девушкам грезятся древовидные папоротники, нежные мимозы. Крошечные колибри неподвижно повисли над цветками, высматривая в них мелких насекомых. Множество орхидей с цветками самых причудливых форм. Одни — точно бабочки, вот-вот вспорхнут и улетят, другие похожи на жуков, а иных легко принять за огромных пауков.

— Как это он пишет: «Леса, цветы и птицы здесь великолепны»! Да! — мечтает одна из сестёр.

— Надо купить французскую гравюру «Бразильский лес». Чарлз говорит, что она верно передаёт природу этой страны, — добавляет другая…

— Он пишет, что в тропиках его больше всего поражают растения. Цвет листьев апельсиновых деревьев тёмно-зелёный, у банана светлая листва, а у акации почти голубая.

Девушки помногу раз перечитывают письма. Как интересно пишет брат о городах, людях, обычаях. Вокруг деревень кокосовые пальмы, апельсиновые деревья, бананы, покрытые плодами; ему нравятся негры, и он очень сожалеет, что такой хороший народ обращён в рабство.

…Чарлз обычно проезжает по лесу верхом на лошади несколько километров, потом привязывает лошадь, а сам идёт какой-нибудь тропинкой в самую гущу растительности, наслаждаясь невиданными красками природы.

Иногда ему кажется, что он в театре и видит роскошные декорации: настолько всё кругом непривычно ярко.

Однажды в лесу его застал ливень такой силы, что и густая зелёная листва не спасла от потоков воды. А когда ливень прекратился, туман огромными белыми столбами пополз вверх над долинами и чащами. Молочная пелена окутала горы больше чем на 30 метров в вышину. Громадная поверхность листьев при высокой температуре воздуха испаряла влагу с необычайной силой.

В лесу он часами наблюдал за наступлением муравьёв на пауков, разных жуков и даже ящериц. Муравьи, как правило, побеждали, но однажды Дарвин устроил им на пути преграду из камней. Пока они её пытались преодолеть, осаждённые спаслись бегством.

Как-то Дарвин был свидетелем смертельной схватки между осой и большим пауком. Оса первая бросилась на паука, нанесла ему удар и улетела. Паук уполз к ближайшему кустику травы. Вскоре оса вернулась и не нашла своей жертвы. Дарвин внимательно следил за хищницей. Она начала правильные поиски, словно собака, охотящаяся за лисицей.

Она описывала, рассказывал в письме Дарвин, короткие круги, всё время быстро двигая крыльями и щупальцами; а когда нашла паука, то ужалила его в двух местах на нижней стороне груди. Мало того, она обследовала своими щупальцами уже неподвижного паука, очевидно, всё ещё опасаясь противника. Потом она потащила его, но тут Дарвин захватил убийцу и её добычу.

Былая страсть кембриджского любителя жуков вспыхнула в Дарвине с новой силой, только была направлена теперь на бабочек, пауков и ос. И ему очень пригодились привычки давнего коллекционера — умение собирать и сохранять насекомых.

По вечерам он слушал концерты лягушки-квакушки да цикад со сверчками — певцов куда более скромных, чем соловьи и малиновки в Шрусбери.

…Катерине, читавшей о том, как Чарлз ловил бразильских бабочек, вспоминалось детство. Они бегут вместе с Чарлзом к скамеечке под старым каштаном, и в руках у них коробочки с жуками. «Мы будем собирать только мёртвых, да?» — «Мало соберём!» — «Ничего, жалко убивать их для коллекции». Сёстры смеялись от души, вспомнив, как в Кембридже Чарлз упустил хороших жуков из-за своей жадности. А главное, они ждали, ждали писем, всегда полные беспокойства за дорогого путешественника.

Каролина, старшая, вся в лице изменилась, читая письмо, помеченное «Залив Ботофого»:

— Чарлз едва не утонул, — говорила она дрожащим голосом. — Он решил провести две недели на берегу и погрузил необходимые вещи в лодку. Вдруг сильные волны захлестнули её. Книги, микроскопы, дневники, ружья — всё могло погибнуть. С большим трудом удалось спасти вещи.