— Ну, разве непохож я на торговца безделушками, что ходит по деревне из дома в дом со своим товаром? — шутил Чарлз Дарвин, заботливо размещая в лодке ящики с коллекциями и гербариями.

Матросы, помогавшие ему, дружно засмеялись: уж этот мистер Дарвин любит шутить.

— Только мой товар мало кого интересует, правда?

— Да вы не беспокойтесь, мистер Дарвин, всё доставим в сохранности, — сказал пожилой матрос, кивая головой на товарищей. Все они понимали, что шуткой Чарлз хотел скрыть беспокойство за доставку его багажа на корабль.

Сколько уже такого, откровенно сказать, хлама и сора понатащил мистер Дарвин на корабль!

Зато какой он добрый, весёлый, всегда заступится за матроса и никогда не обидит. За все четыре года путешествия никто на корабле не видал мистера Дарвина в плохом настроении, никто не слыхал от него сердитого или нетерпеливого слова. А насчёт сора — он и сам признавался в том, что слишком много тащит его на корабль. Лейтенант Уикгем говорит: «Будь я шкипером, живо вымел бы весь этот хлам».

Лодка с «товаром» быстро пошла к «Биглю», поджидавшему её в соседней бухте, и вот уже скрылась из глаз. «Бигль» скоро навсегда покинет Галапагосский^[12] архипелаг, а здесь молодой натуралист нашёл для себя столько интересного и неожиданного, что не мог пропустить ни одного самого маленького островка, чтобы не осмотреть его.

Сначала геология островов захватила его. Страна кратеров. Некоторые из них расположены на высоте до 4000 футов^[13]. По склонам вулканов разбросано множество мелких кратеров. Иногда они такой правильной формы, что кажутся искусственными, живо напомнив Дарвину те места в Англии, в Стаффордшире, где много чугунолитейных печей.

А что касается острова Чатэм, то он был вполне пригоден, как говорил капитан Фиц-Рой, для сборища демонов. Гигантские силы, бушевавшие когда-то под дном океана, выбросили из земных недр массы пепла и лавы, вулканической грязи, нагромоздили их… Так образовались Галапагосские острова… Следы вулканической деятельности здесь на каждом шагу: неровно застывшие потоки лавы, туф, пемза, иногда куски гранита…

Но сейчас его, Чарлза, геология острова уже не волнует. И вот он идёт по чёрной базальтовой лаве, ловко перепрыгивая через трещины, занятый другой неотвязной мыслью…

Солнце жжёт немилосердно, редкие, почти безлистые кустарники не дают никакой тени.

Тёмно-коричневый песок обжигает ноги даже сквозь толстую подошву. Шляпа с широкими полями надвинута на самые глаза из-за жгучих лучей солнца; сильно отросшая и совершенно выгоревшая борода; чёрно-бронзовые от загара лицо и руки, пистолеты и геологический молоток за поясом, — Чарлз похож не на мирного натуралиста, а на настоящего разбойника.

Воздух душный и знойный до того, что, кажется, поступает из огромной печи. Когда ветерок дует с моря, тогда становится прохладнее: у островов проходит южно-полярное течение и понижает температуру воды на 8–11°.

Чарлз не думает об этом: геология, климат островов для него ясны, а вот животные, растения здешних мест — загадка! Так, например, почему только здесь произрастают некоторые растения из семейства сложноцветных? Почему их нет на других тихоокеанских островах? И в то же время, почему многие местные растения очень похожи на американские! Также странно, что все собранные им моллюски — Чарлз отправил их на «Бигль» — похожи на тех, что встречаются на западном берегу Южной Америки!

А главная загадка — птицы! Здесь он нашел стервятника каракара, который типичен только для американского материка. В коллекции Дарвина уже есть и королёк, и горлица, и мухоловки, и один вид ласточки — все виды птиц, очень близкие американским, хотя и отличающиеся от них. Он собрал на этих островах двадцать шесть видов наземных птиц. Все они нигде больше не встречались.

Ну и галапагосские птицы, дали же они ему задачу! Эти вьюрки, из отряда воробьинообразных птиц! Они привели Чарлза в полное смущение. Их здесь было тринадцать видов, и все они встречались только на этом архипелаге. Но почему?

У Чарлза собрано много вьюрков, их так просто убивать ударом хлыста. Ружьё здесь почти лишнее. Птиц можно даже накрыть шляпой и поймать. Они очень доверчивые по отношению к человеку и сами даются в руки.

«У разных видов вьюрков, — размышляет Чарлз, — обитающих на различных островах архипелага, клювы не одной длины и формы». Сколько их измерил Чарлз, и теперь он с уверенностью может сказать об этом. У одних клюв слегка напоминает клюв попугая, у других тонкий, словно у малиновки, а третьи совсем похожи по клюву на скворца; есть вьюрки, сходные с зябликами. Значит, совершенно ясно, что вьюрки разных островов архипелага принадлежат к разным видам… Но острова-то близко расположены друг к другу. Почему же виды птиц на них различны?

«Мне и не снилось, что острова, отстоящие друг от друга лишь на пятьдесят или шестьдесят миль, в одинаковом климате, при одной почти высоте, состоящие из одних и тех же скал, могли бы быть так различно населены животными и растениями», — записывает Чарлз в своей книжке.

Эти мысли не оставляют Чарлза ни на минуту. Факты, которые он наблюдал на Галапагосских островах, вставали в стройный ряд, требовали ответа: почему большинство видов растений и животных на Галапагосских островах, местные, коренные, нигде больше не встречающиеся? И в то же время они живо напоминают животных и растения патагонских равнин, пустынь северного Чили.

Они сотворены богом, но почему тогда для каждого острова сотворены особые виды? И, главное, почему они сотворены по южно-американскому образцу?..

«Неужели я сбился с пути? — оборвал свои размышления Чарлз, вглядываясь в окрестность. — Нет, вот она, их тропинка», — и он быстро спрятался за обломком гранита. Высокому, большому Чарлзу очень неудобно сидеть на корточках.

Из-за скалы по тропинке ползли на водопой огромные черепахи, каждая чуть не в пять пудов весом. Местные жители, хорошо знавшие повадки этих животных, сказали вчера Чарлзу, что черепахи тронулись в путь из низменных частей острова к источникам воды.

Жители рассказывали, что черепахи глухие. И, верно, животные не слышали шагов Чарлза. Когда он приблизился к ним вплотную, две ближние к нему черепахи втянули под щит голову и ноги и, испустив низкий свистящий звук, совершенно замерли. Ему пришло в голову сесть на спину одной из них и проехаться немного. Он так и сделал. Черепаха не двинулась с места. Чарлз ударил несколько раз рукой по задней части щита. Черепаха поднялась и поползла. Но сидеть на панцире черепахи было неудобно, натуралист не удержался и скатился на землю. После ряда неудачных попыток Чарлз всё же приноровился к использованию такого удивительного экипажа. И это немало позабавило его, а при мысли о том, как он будет рассказывать дома в Англии о своей поездке на спине черепахи, даже расхохотался…

«Однако довольно шалостей!» — И Чарлз спрыгнул с щита черепахи. Он нагнал передние ряды животных у самого ручья. Черепахи, вытянув шеи и погрузив голову в воду до самых глаз, быстро и жадно пили. Они делали до десяти глотков в минуту, пили долго, сменяя одни других.

Эти громадные пресмыкающиеся на фоне чёрной лавы, среди огромных кактусов, казались Чарлзу какими-то поистине чудовищными животными, уцелевшими здесь с незапамятных времён. Живые ископаемые…

В глубокой задумчивости Чарлз сел отдохнуть под большим кустом молочая, бросавшим маленькую тень.