Следы. Запахи… Хилл искал ответ, но лес обманывал. Пах зверьем, пыльцой, лиственным соком и страхом, раздавленными жуками и ненавистью. И не пах смертью. Но Хилл видел следы. «Здесь были двое — говорили они. — Ждали, долго».
Ждали, чтобы ударить в спину…
Орис бие Кройце, Свисток
…удар в спину, боль, темнота…
Бред и наваждение!
Орис сморщился, словно от кислятины. Весенние праздники, неделя, когда даже свиней не режут! А все равно за каждым кустом мерещатся Угорь с Лаской. Шис бы их подрал.
Тоскливо заорала выпь. Ежевичник слева от тропы дрогнул.
Орис не успел подумать, какого шиса делает в дневном лесу болотная ночная тварь, как три звездочки вылетели из его руки и веером прошили ежевичник. А сам он откатился с возможной арбалетной траектории и затаился за толстым грабом, держа наготове нож.
— Погоди меня убивать, — вместо свиста болта послышался шепот, сливающийся с шелестом крон. — Поговорить надо.
Из-за сросшихся кленов, саженях в четырех от тех кустов, показалась открытая ладонь, пальцы сложились в знак «перемирие именем Хисса».
— Волчок? Какого… — пробормотал под нос Орис и показал такой же знак.
Тут же из-за клена показался сам Волчок, приложил палец к губам и метнулся к Орису. Показал глазами на тропинку, потом в глубину леса. Орис кивнул. Волчок, не тревожа лесной тишины, скользнул прочь: спина его была отличной мишенью. Через три десятка саженей он оглянулся, кивнул и исчез в высокой траве между валунами.
— Ну? — Орис опустился рядом, не убирая ножа.
Волчок приложил палец к губам и покосился в сторону тропинки.
Орис прислушался: еле слышное шуршание, неправильный скрип ветки, не в такт ветру. Через несколько мгновений лес снова звучал, как положено. Те, кто шел мимо — ушли. Орис вопросительно глянул на Волчка. Тот пожал плечами, мол, чего тут объяснять, сам все понял.
— Ты ж не просто так меня предупредил.
— Твой отец может устроить меня к Кирлаху служкой, — Волчок не спрашивал, а утверждал. — Я не хочу лезть в ваши игры. И дохнуть на Испытаниях не хочу.
Орис разглядывал его: легкомысленный игрок внезапно изменился. Повзрослел. Даже жаль, что не станет Рукой Бога — но он прав, шансов нет. Особенно теперь.
— Я попрошу Наставника. Но не могу обещать, что он меня послушает.
— Этого достаточно.
Хилл бие Кройце, Лягушонок
…этого достаточно, чтобы убить. Всех, — шептал возникший на месте пустоты огненный острый ком. — Ориса нет, осталась только месть. К Хиссу Закон. Бог мести поймет. Ищи, Лягушонок, ищи!
— Ну, что нашел? — ударил по ушам тихий голос… Ориса?!
Хилл подпрыгнул, развернулся на звук, забыв про зажатый в руке нож.
На тропинке, под дубом-баньши, стоял брат. Он улыбался радостно, словно увиделись после года разлуки.
— Багдыр тебя… — беззвучно шепнул Хилл: голос пропал вместе с комом ненависти.
— Идем скорее. Шис знает, что будет, когда они догадаются.
Только теперь Хилл заметил Волчка за спиной брата. За один вздох он испугался, удивился, понял — и снова удивился.
— Идем.
Орис кивнул на тропу: шутки кончились, пора уносить ноги.
Они убегал тихо, как тени. Фельта Сейе, словно наигравшись их страхами, стелил под ноги ровную траву, убирал с пути цеплючую ежевику, смахивал со склонов предательскую каменную крошку. До самой опушки, что выходит к Старому городу, им не встретилось ни души. Но только удалившись от Королевского парка на квартал, Хилл решился замедлить бег и спросить Волчка:
— Почему?
— Свидетелей убивают, — ответил тот аксиомой.
— Потом, — одновременно с Волчком откликнулся брат. — Пока мы не поговорим с Мастером, Волчку надо спрятаться.
Хилл вопросительно глянул на обоих, он Орис отмахнулся.
— Я приду после заката, — пообещал Волчок, прежде чем раствориться в праздничной толпе на площади Магистрата.
Несколько кварталов Хилл с Орисом бежали молча. Наконец, Хилл не выдержал.
— Где ты был?
— Носил медовые лепешки слепому Нье.
Хилл от неожиданности запнулся. С какой стати брат пошел к сумасшедшему прорицателю? Он же всегда говорил, что его предсказания — бред.
— Зачем ты… — схватив брата за рукав, начал Хилл.
— Мастер послал, — прервал его брат, не замедляя шага. — Сказал позвать, чтобы никто не видел. Ничего не объяснил, только велел не показываться дома до заката. Всем велел.
Снова запахло неприятностями. Другими — словно мало Угря с Лаской. И чем ближе они подходили к улице Серебряного Ландыша, тем сильнее смердело. Вонь стала невыносимой, когда братья свернули с площади Варкуда на родную улицу.
— …выжжет огненное око! Северный ветер несет смерть! Не сойти с пути, не свернуть… — сумбурные выкрики и бормотание слепого Нье встретили их за углом. — Мертвый ведет живого, мертвый ищет солнца. Зачем мертвому солнце? Стой!
Черный от загара крючконосый старик заступил им дорогу. Ветер взметнул белые космы прорицателя Хиллу в лицо, корявый палец ткнул в Ориса.
— Куда идешь, бард? Иди на север, беги! Твой дом плачет, луна голодна. Семь черных коней грызут столбы, вырвутся — не догонишь…
От слов сумасшедшего в животе зашевелилась холодная тошнота, словно Хилл проглотил лягушку. Черные, без белков и зрачков глаза Нье казались колодцами в Ургаш: пронзали, цепляли и тянули.
— Простите, вы нас с кем-то спутали. — Орис отстранился и обогнул старика.
— Путали… путь на север и на юг… — снова забормотал Нье, устремив невидящий взгляд в сторону дворца. И вдруг сказал тихо: — Не ходите, юный мастер, нельзя. Пусть идет один светлый, его не заметят.
Хилл с Орисом переглянулись, словно спрашивая друг друга: не померещилось?
— Ах-ха! — не то засмеялся, не то закашлялся старик, отталкивая Ориса. — Река пошла вспять! Ах-ха!
Передернув плечами, Хилл устремился прочь от слепого Нье, к дому. Орис за ним.
— Жди здесь, — попросил Хилл. — Еще немного, и я начну верить сумасшедшим.
Последние слова он пробормотал, ныряя в тень оплетшего террасу винограда. Ургаш принял его в объятия, позвал: иди глубже, до самого дна!
В этот раз Хилл шагнул дальше, чем в гномьем банке. Ровно настолько, чтобы сохранить ощущение себя во времени и пространстве: Хиссова Бездна кружила голову, путала верх с низом и прошлое с будущим.
«Подожди, Темный! Мне рано пока!» — заклинал Хилл, нащупывая дорогу к дому.
«Здесь, — насмешливо зашипели крылатые силуэты. — Здесь твой дом!»
Особняк по улице Серебряного Ландыша с изнанки казался стеклянным ларцом с черными жуками внутри. Ни замков, ни даже дверей — Хилл свободно прошел в кабинет Мастера на втором этаже. Двоих он узнал издалека: кусок непроглядной Тьмы и пятно чистого Света не могли быть никем, кроме настоятелей храмов Хисса и Райны.
«Наставник, Феллиго, Седой Ёж… — сгустки в сером киселе с трудом приобретали знакомые черты. — А откуда эти? Шис, еще бы услышать, что они говорят!»
Хилл всматривался в силуэты, вслушивался до звона в ушах, но не мог расслышать ни звука. Он уже собрался всплыть до обычного слоя Тени, где слышна речь, как знакомый голос сказал:
— Не вздумай. Если выйдешь, тебя убьют, и ни Мастер, ни Кирлах не помогут.
Хилл застыл, не понимая, то ли радоваться нежданному советчику, то ли бояться.
— Да не бойся ты, — усмехнулся… кто?
Из-за левого плеча показалось радужное мерцание.
— Любопытно, да? — мерцание пошло волнами смеха. — Ну, послушай. Может, чего поймешь.
Невесомая рука легла на плечо Хилла. Серый кисель всколыхнулся, прояснился…
— …угодно богам. Не в человеческих силах противиться, — ровно твердил светлый настоятель Халрик.
— Закон писан для всех! — устало возмущался незнакомый мастер Теней. — Рука Бога не имеет права участвовать в Испытаниях. Лягушонок должен принять полную присягу немедленно.
— Мои ученики пройдут испытания, как положено. Вместе. А мастеров Теней без ритуала не бывает. Если Совет Гильдии будет настаивать, я готов выставить моих подмастерьев этой осенью. Раньше двое из них не смогут справиться с Тенью. Вряд ли кому-то нужны сумасшедшие слуги Хисса.
