— Ну и видочек у тебя, — усмехнулся Алексей, снимая свою шикарную куртку и бросая ее на табурет. — Бухал вчера?

— Да так, — махнул рукой Сергей и поплелся в ванную. Там он засунул голову под струю холодной воды, затем выдавил остатки зубной пасты в рот и пальцем — зубную щетку он третий день не мог найти — почистил зубы.

Когда Сергей появился на кухне, на плите уже стоял чайник и Алексей выкладывал из своей сумки с надписью «Единая Европа» пакеты в красивых иностранных обертках. Под конец он вынул бутылку коньяка. При виде ее Сергея аж передернуло.

— Что, — улыбнулся Вакулов и кивнул на стоявшую на столе пустую бутылку, оставшуюся от вчерашнего ужина Сергея, — думаешь, я тебе подкрашенного кооператорского спирта принес? Это настоящий, французский.

Он взял с полки тарелки, быстро разложил на них уже нарезанные колбасу, сыр, хлеб и другие вкусности, разлил по рюмкам коньяк и сказал:. — Ну, что стоишь? Давай хряпнем. Со свиданьицем! Они выпили. Алексей налил еще по одной и спросил:

— Где соседи?

— Наверное, на даче. Я с ними практически не общаюсь. Как ты только меня здесь нашел? А ты нисколько не изменился. Всегда, как снег на голову, — покачал головой Сергей. — Сколько лет, сколько зим…

— А чего мне меняться? Ну, как себя чувствуешь, лучше?

— Да, как тебе сказать…

— Ничего, еще по одной, и все как рукой снимет. За что я люблю настоящий «Наполеон», так это за то, что сколько его не выпьешь, хоть ведро, на следующий день голова не болит.

— Мне бы твои проблемы, — тяжело вздохнул Сергей, — настоящий, ненастоящий.

— Ладно прибедняться. Читал я последнюю твою повесть. Лихо закручено.

— Ты же в институте не любил читать детективы. Называл их отрыжками буржуазной культуры.

— Что ж ты хочешь, — Алексей взял рюмку и вальяжно развалился на стуле, — я как-никак секретарем факультета по идеологии был. Это ты мог себе позволить, распалившись на семинаре, заклеймить с трибуны позором фарцовщиков от литературы и потребовать выкинуть из Союза писателей бездарных строителей производственных романов и спекулянтов на литературном фронте. Помнишь? — Он рассмеялся.

— Ну, я не совсем так заявлял… Кстати, осторожней, спинка у стула на соплях держится.

— Ничего, у меня реакция хорошая, — сказал Вакулов, но позу на всякий случай сменил.

— Где ты сейчас? Говорят, тебя после института то ли в комитет взяли работать, то ли в партийные органы.

— Какие органы? — улыбнулся Алексей. — Меня бы туда и близко никто не подпустил. Чего я только в последние годы не наслушался о себе. А я просто-напросто отпахал два года корреспондентом ТАСС в Арабских Эмиратах, тесть пристроил, а затем переметнулся на работу к киношникам в СП. И работа веселей, и платят получше.

— Знаешь, у меня где-то была банка грибков. Мать солила, переслала через знакомых. Ты их когда-то очень любил.

— Не суетись, еще успеем. Я вообще-то к тебе по делу. Меня машина внизу ждет. У нас на фирме катастрофически не хватает сценариев. Все какая-то чернуха или порнуха идет. Я помню, у тебя что-то было, со странным таким названием, о террористах и ракетной базе.

— Так это старье десятилетней давности. Ты же сам говорил, что ничего хуже не читал.

— Ну мало ли чего мы тогда говорили. Тащи сюда.

— Я даже не знаю, где он. Да и не сценарий это вовсе.

— Ладно, хватит ломаться, как девочка. Тащи.

Сергей сходил в свою комнату, принес толстую, покрытую пылью папку и, вынув из нее рукопись, спросил:

— Ничего, если я дам тебе второй экземпляр?

— Сойдет. Ну вот, а говорил, что не знаешь. «Сергей Николаев. Повесть для кино. „Террористы. Ракетная база“», — прочитал Вакулов на титульном листе и перелистнул несколько страниц. — Кое-что придется переделать. Все должно происходить у нас в СНГ, а не за бугром. В общем, я беру, просмотрю и завтра позвоню. Надеюсь, это не последний экземпляр?

— Нет, еще есть.

— Вот и хорошо. Да, чуть не забыл, я тут тебе справку подготовил, почитай на досуге. По-моему, это может иметь отношение к твоему сценарию. Ну, я пошел, — Алексей встал и направился к дверям.

— А как же это? — Сергей показал на заваленный пакетами стол.

— Теперь тебе надо будет усиленно питаться, чтоб голова хорошо работала. — Обернувшись уже в дверях Вакулов спросил: — Да, кстати, хочешь анекдот расскажу?

— Давай.

— Просыпается мужик «с бодуна», вот как ты, а на столе икорка, салатики, балычок разложен на тарелочке. Во льду бутылочка водки. Наливает он себе рюмашечку, закусывает красной рыбкой. Хорошо! Смотрит, а на столе записка. Берет он ее и читает: «Кушай мой дорогой, а я поехала». И подпись: «Твоя крыша». Вот так-то. Ну, я тоже, поехал. До завтра.

Вакулов вышел из подъезда, сел в поджидавший его автомобиль и сказал водителю:

— Меня к шефу, а вот это, — он положил на заднее сиденье рукопись Николаева, — размножить и раздать экспертам. Пусть сравнят с тем, что у нас есть, и завтра к девяти анализ должен лежать у меня на столе. Все понятно?

 — Так точно.

— Тогда поехали.

Едва машина отъехала от тротуара, как ей в хвост пристроился джип с двумя молодыми людьми в одинаковых зеленых куртках. Они проводили «Волгу», в которой сидел Вакулов, до какого-то незаметного особнячка в центре города, затем вернулись на прежнее место, к дому сценариста.

После ухода Вакулова Сергей выпил еще пару рюмок коньяка, плотно закусил, сложил остатки пиршества в пустой холодильник, который сразу напомнил ему кадр из зарубежного рекламного ролика, и, предварительно смахнув рукой крошки с кухонного стола, раскрыл первую страницу своей рукописи. На чтение у него ушло часа полтора. Затем он отодвинул стопку машинописных страниц в сторону и, потянувшись, громко произнес:

— Бред какой-то. Неужели это я написал?

Сергей налил себе коньяка и, встав из-за стола, начал расхаживать с рюмкой в руке взад-вперед по кухне, бормоча под нос:

— Когда это было? Конец семидесятых, — начало восьмидесятых. На что я рассчитывал? Что найдется какой-нибудь сумасшедший, который опубликует или поставит эту бредятину? Ишь, советский сценарист уезжает работать за границу. Сейчас этим никого не удивишь, а тогда… Хотя, стоп. Сколько в те времена писателей, сценаристов и режиссеров повыкидывали за границу… А тут я со своей повестухой для кино. Да меня за нее могли спокойненько в дурдом засадить или пришить. «Пьяная выходка хулиганов», «Трагическая гибель молодого литератора», «Убийцы не найдены», «Все на борьбу с пьянством и хулиганами». Неплохие заголовки для нашей шлюхи-прессы… Да, так что он мне там за листок оставил?

Николаев взял лежавшую на краю стола вакуловскую справку. В ней сообщались краткие сведения о наличии ядерного оружия на территории бывшего Союза.

— Чушь, — Сергей скомкал ее и «навесом» послал в мусорное ведро. — Два очка! В любом случае, это ставить нельзя. Хорошо, заменю я имена и фамилии на русские, украинские или казахские, а остальное? Что за идиотская идея пришла в голову Вакулову? Если он завтра позвонит, так и скажу, что отказываюсь. Пойду лучше спать… Впрочем, если подумать, там есть парочка неплохих моментов…

Он залпом допил коньяк в рюмке и вновь сел за рукопись, на этот раз с карандашом.

— Ну, что там?

— Тишина. Какого черта ты поставил фургон на солнцепеке? В тень надо было загнать.

— Там здание экранирует.

— А что у тебя?

— Красота! Послушай, — мужчина в оранжевой спецовке дорожного рабочего передал наушники своему собеседнику.

— Да, неплохо, — усмехнулся тот. — Неплохой компроматик на этого толстого борова будет. Мало ему было девочек-малолеток, так он на мальчиков перекинулся. Хорошо его можно будет подцепить.

— Да за ним и не такие грешки числятся, но этих ублюдков всегда в напряжении надо держать. Они сразу, чуть что, хвост поджимают и к хозяину. Помогите, спасите, век рабом буду! И такие уроды еще в политику лезут. Представляешь, что бы эти негодяи в стране творили, если бы мы их не держали за глотку. Правильно шеф говорит, что пока они делят между собой землю, заводы и золото, мы должны стать единовластными хозяевами компромата и тогда будем владеть не только их состояниями, но и душами.