— Моя. А вы что, этнографией увлекаетесь?

— Да Боже упаси! Никогда ничего не находил ни в хохломской росписи, ни в каслинском литье, — незнакомец улыбается. У него хорошая улыбка, странно не вяжущаяся с манерами.

— Хорошо искали? — встревает вторая.

Незнакомец ее игнорирует:

— Разрешите? — разливает вино по бокалам.

Настя пожимает плечами.

— Со свиданьицем!

Выпивают. Спутница Насти, перед тем как выпить, тоже пожимает плечами, невольно ее копируя.

— Мы с вами виделись на днях, — все так же радостно объясняет незнакомец. — На приеме во французском посольстве. Там с вами еще спал кто–то…

— Он со мной не спал.

— Как же, я сам видел…

— Он спал рядом со мной.

— Ох, простите!

— Это мой муж.

Спутница Насти деланно хихикает.

— Еще раз простите. А это ваша подруга? — он впервые обращает внимание на спутницу Насти.

Настя думает над вопросом. Стряхивает пепел. Несет бокал ко рту.

Уже почти донеся:

— Подруга? Нет… я бы не сказала…

Выпивает и глядит на спутницу — почти весело. Похоже, что она наслаждается происходящим.

— Ну хорошо, — поднимается та, берет в руки сумочку. — Будь здорова, девушка с Урала.

Нагибается и чмокает Настю в щеку. Настя это воспринимает совершенно спокойно.

— Лешеньке привет.

— Передам, Машенька, передам… — и, проводив Машеньку взглядом, поворачивается к незнакомцу:

— Так какое у вас ко мне дело?

* * *

— Вам бутылочка не нужна?

— Забирай.

Давний незнакомец сидит во дворе старой пятиэтажки, на скамейке. Читает книгу. Над ним шумит листва. Рядом с незнакомцем — кейс и сложенный черный зонт. Интеллигентный старичок с пустой пивной бутылкой спешит к увиденной им компании, сидящей через два подъезда — компания тоже пьет пиво. И слушает рэп.

Листва вздрагивает сильнее. Темнеет. Капли дождя как будто с размаху ударяют об асфальт. Рэп стихает — компания снимается со скамейки. Пропадает и старик.

Незнакомец сидит в опустевшем дворе, не замечая дождя. Капли падают на раскрытые страницы. Он закрывает книжку, открывает кейс. В кейсе несколько пачек сторублевых и стодолларовых купюр. Пистолет. Видно название книжки — «Малахитовая шкатулка».

Он опускает крышку кейса — и поверх нее видит, как по улице почти бежит, спасаясь от дождя, Настя.

Встает ей навстречу. Струи дождя бегут по его одежде — на этот раз на нем светлый свитер, темнеющий на глазах.

— Знаете анекдот? — спрашивает он, догоняя Настю у подъезда. — Я переехал, так что в гости заходи. — Хорошо, давай адрес, зайду. — Да зачем адрес, ты так заходи!

Смеется.

— Знаю, — говорит Настя, останавливаясь. Они уже зашли под козырек подъезда. — Вы же коллекционируете несмешные анекдоты… Скажите, а зачем вам зонтик?

Незнакомец спохватывается и раскрывает зонтик. Мокрый под сухим зонтом.

Настя выразительно смотрит на него. Он закрывает зонт.

* * *

— Вы должны меня простить, — говорит Настя, заходя на кухню и вытирая волосы полотенцем, — я просто вчера слегка перебрала и сдуру написала вам свой старый адрес… Но как вы меня нашли?

— Да и времена нынче тревожные, криминальные, — подхватывает незнакомец, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Откуда вам знать, что я тот, за кого себя выдаю?

— Я не знаю даже, за кого вы себя выдаете, — фыркает Настя. Умытая дождем, она смотрится куда моложе и свежее, чем тогда в баре. — Вы кто?

— Бизнесмен.

— Ну, естественно! И какой же у вас бизнес?

— Я покупаю и продаю. Можно еще кофе?

— Конечно.

Настя поворачивается к плите. Незнакомец в это время открывает кейс и достает оттуда книгу:

— Вы это читали?

Близоруко щурясь, с чайником в руках, Настя вглядывается в обложку:

— Читала. В детстве.

— У меня есть основания считать, что описанная здесь малахитовая шкатулка существует на самом деле. Не менее реальны и украшения, в ней содержащиеся.

— А при чем тут я?

— Я хочу, чтобы вы поехали туда, на Урал — у вас ведь там родственники? — и нашли мне эту шкатулку.

— У вас с головой все нормально?

— А как вы думаете? — он открывает кейс, достает оттуда пистолет и небрежно сует его в карман:

— Это так… Вот.

Подвигает ей распахнутый кейс с деньгами:

— Аванс.

— Хорошо, вы не сумасшедший. У сумасшедших таких денег не бывает. Но вы все–таки явно неадекватно воспринимаете реальность. Почему я? Я не авантюристка, я художник…

— Ох, Настя, не говорите умных слов! Почему вы? Потому что вы не привлечете к себе лишнего внимания, приедете как будто в гости. Кроме того, вы смыслите в камнях, вас не так–то легко обмануть. Я вас тоже обманывать не стану: дело рискованное, шансы малы. Но аванс в любом случае останется при вас. Так как?

— А что я мужу скажу?

— Что хотите. Что едете за материалом для работы. Мол, то, что здесь продается, вас не устраивает. Маму, опять же, повидать захотелось.

— А если я откажусь?

— Твою мать! Голливуд какой–то! Да с чего вам отказываться. когда я вам кучу денег предлагаю?! И потом, Настя…

Незнакомец перегибается через стол, берет руки Насти в свои и говорит, глядя ей прямо в глаза:

— Я все про вас знаю. Настя Демидова, модный художник… в определенных кругах.

Настя делает попытку вырвать руки. Незнакомец не обращает на это внимания:

— Начинали вы неплохо, не спорю. Пока работали для себя. Ящерки, кузнечики… А все эти сгорбленные бабульки, старатели в лаптях… Смешно же — авторская выставка Насти Демидовой, а под работами даты не проставлены, даже в каталоге. И что дальше? Еще две–три выставки, а потом из чего собирать? Одно утешение — любимый человек всегда рядом…

— Да пошел ты!.. — Настя все–таки вырывает руки.

— Ну, вот мы и на ты перешли, — смеется незнакомец.

* * *

Смутно видно комнату. Что–то желтое и черное. Громко играет трип–хоп, вроде «Портисхэд».

Грохот. Очень отчетливо, крупно разлетаются каменные, блестящие осколки.

Вслед за ними обретают очертания и черные пятна — это Настя.

Она сидит на полу, она пьяна и плачет.

— Еще сто баксов, — комментирует мужской голос.

— Give me a reason to be a woman, — несется из динамиков. Да, это «Портисхэд».

— Лешенька! А это сколько, Лешенька? — смеется Настя. Еще одна поделка летит в стену и разбивается вдребезги. Это мастерская. Стоят станки. Много шкафчиков, полок. Все заставлено фигурками, вырезанными из камня.

— Ну, что случилось, золотце? — он садится рядом, пытается ее обнять. Настя уворачивается.

— Тебе Машенька привет передавала. Поцелуй, говорит, за меня… — Настя смеется.

— Give me a reason to love you…

— Так, и что? — суровеет Леша.

— Ваши дела, — она швыряет в стену очередную «горбатую бабульку».

— Прекращай! — вопит он.

— Тут где–то была эта… — Настя медленно поднимается с пола, — Медной горы хозяйка…

— Настя, не смей! Патрик за ней завтра должен прийти…

Хозяйка находится. Она в кокошнике, улыбается, с полметра величиной.

— Да что ты! Патрик! А Патрик не считает, что это… вот это… — Настя сдерживается, чтобы не разрыдаться, — позорное дерьмо? Претенциозное, вонючее, окаменевшее дерьмо! Мезозойское!

— Поставь на место! — хватает ее за руки.

— В чем дело, Лешенька? Не на что будет в «Национале» с девочкой отдохнуть?

Он выпрямляется. Несколько картинно, несколько медленнее, чем нужно. Идет к двери. Надевает плащ.

— Леша!

Хлопает дверь.

— Give me a reason to be a woman…

— Д-дура! — кричит Настя. Непонятно, кому — солистке «Портисхэд», себе или Хозяйке.

* * *

— Ну что, Данила–мастер, не выходит твой каменный цветок?

Тот, к кому обращаются, пристально что–то изучает, склонившись. Видно небритый подбородок. Нехорошая, бледная кожа — очень тонкая, кажется. С зеленоватым отливом. Отворачивается, встает. Со спины — сильный, высокий парень, коротко стриженный. А выходит он в коридор — из туалета. Вытирает руки. В туалете, видимо, ремонт — лежат плитки кафеля, скособочился новенький голубой унитаз.