Милейший Иосиф Виленович Баскин, с фирмой которого «Капитель» то и дело заключала договоры субподряда, был оставлен в рядах подозреваемых сразу же и безоговорочно: его контора до сих пор не расчиталась за последние работы и сумма долга вмести с пенями приближалась к шестизначной цифре. Если говорить точнее, то фирма Иосифа Виленовича в последний раз выполнила все, что от нее требовалось, но таким образом, что «Капители» еле-еле удалось разобраться с заказчиками, а проще говоря, за свой счет переделать все работы и выплатить штрафные санкции. Спасибо еще Стасу, ухажеру лениной институтской подруги Кристины: его охранная контора, куда волей-неволей пришлось обратиться Лене, сумела «развести» недовольных заказчиков и «выключить счетчик» или, говоря языком правоведов, смогла урегулировать претензии, возникшие в ходе исполнения договора и добиться, чтобы не заработали штрафные санкции. Только теперь беда подкатилась с другой стороны: Стас потребовал, чтобы «Капитель» рассчиталась с его фирмой, за оказанные услуги, так сказать.

«Как там сейчас говорят? — Думала Лена, — Он «крыши кроет». А я, выходит, безбашенная. И стасовская охранная контора, увы, все никак не получит с меня «дольку малую». Может, это и не повод, но не зря ведь в прессе пишут о бандитских расправах со строптивыми бизнесменами»…

Хозяйка «Капители» вдруг с ужасом поняла, что мир вокруг нее, казавшийся еще недавно таким надежным, начинает стремительно рушиться. Люди, которым она еще вчера верила, становятся чужими. Казалось, теперь, из списка подозреваемых никого нельзя исключить. И что самое страшное, Лена не знала, у кого просить защиты, помощи. Все были чужими. Все. И все могли так или иначе желать ее смерти…

С этой горькой мыслью Лена забылась тревожным сном…

Нертов прекрасно понимал, что виноват во всем сам. Нельзя звонить человеку три дня подряд, а, потом, не дозвонившись придти к нему на работу, будучи уверенным, что хоть там-то встреча состоится обязательно.

Юлии Громовой в редакции не оказалось. Более того, ее не было в городе, причем уже неделю. Надо было соображать: она и Дима Касьяненко наконец-то начали свой медовый месяц, хотя и с трехнедельным опозданием. То оперативника с работы не отпускали, то Юля исполняла почетные функции главного редактора. Наконец голубки вырвались на волю.

Отсутствие Юли разрушило все планы Алексея. Мало того, что теперь невозможно поднять ее криминальные архивы и узнать немного подробнее о тех, кто пытался наехать на фирму «Капитель». Не удастся просто поговорить о прошлом и нынешнем, обнадежиться, поверив в то, что и на этот раз все кончится хорошо. Алексей уже давно понял: многолетнее общение с женщинами, не связанное с постельными делами, доставляет особое удовольствие, не омраченное дополнительными хлопотами и никчемными обидами.

Поэтому Нертов уныло брел к выходу из Дома прессы, подавляя желание зайти в ближайший кабак и выпить грамм сто какой-нибудь импортной гадости. А может и больше.

— И не смейте устраивать здесь истерику! Вам что, непонятно, денег нет! Даже сотрудники за два месяца зарплату не получали, а вы тут ходите за своими гонорарами!..

Юрист досадливо поморщился. С недавних пор Дом прессы начал активно сдавать свою площадь, особенно на первом этаже, под любые конторы, имеющие весьма сомнительное отношение к печати. Вот и в этом кабинете в прошлом году поселился какой-то желтый листок: «Петербургский Телелюб», отколовшийся от журнала «Питерский Телесмотритель». Газетка выживала благодаря не только откровенным перепечаткам телепрограмм у таких корифеев, как «Телевик», «Телеман» и «Телефакт», но и плагиату анонсов художественных фильмов. Кроме этого, судя по обрывку разговора, доносящегося из-за стены, свою лепту в редакционную экономию вносила и хроническая невыплата зарплаты всем, кто имел несчастье связать свою судьбу с «Петербургским Телелюбом». Еще хуже была судьба вольных авторов, приносивших сюда материалы, в надежде на разовую сумму.

— Извините, но у вас неправильные сведения. Редакционный коллектив вашего издания последний раз получил зарплату две недели назад…

Нертов остановился, прислушиваясь к голосу, только что уличившему бухгалтера во лжи. Голос, явно принадлежавший девушке, был красив, красив настолько, что хотелось услышать его снова. В нем чувствовалась затаенная обреченность, чувство невозможности добиться справедливости, но вместе с этим и решимость не отступить до конца. И еще Нертов понял: незнакомка никогда не опустится до того хамства, к которому уже скатилась собеседница.

— Ну и что из этого? У людей семьи, их кормить надо. Мы им платим в первую очередь, а не тем, которые по редакциям ходят. Хотите сейф открою? Ну нет денег, нет!..

Алексей задержался возле двери. Ему стало стыдно за состояние минутной слабости, он понял, сколько в этом мире людей, еще более несчастных, чем он сам. И чем помочь одному из таких людей он не представлял.

— Если бы у вас не было денег, то ваша редакция не смогла бы в конце прошлого месяца приобрести новый автомобиль «ВАЗ». Я уверена, деньги у вас есть и сегодня. Я не могу уйти, не получив их, или не поговорив с главным редактором.

— Ну хватит, — голос бухгалтерши стал окончательно визгливым. — Угрожать я не позволю! Я вызываю охрану. Вова, выведи отсюда эту истеричку!

За дверью послышалась возня. Потом она открылась и высокий, тучный парень в мятом пиджаке, выволок в коридор девушку, голова которой не доставала ему даже до мускулистой шеи. Уже в коридоре, он натужно вздохнул и оттолкнул-отшвырнул девушку так, что она пробежала пять метров, еле удержавшись. Но перед этим она успела ударить каблучком по ступне громилы. Тот взвыл, прыгая на одной ноге.

— Уубью б…дюга! — И прихрамывая ринулся на девушку.

Нертов не успел даже принять какое-то решение. Его тело действовало автоматически и лишь в последний момент он восстановил контроль над собой, превратив удар в обычную школьную подножку. Потный парень уже хотел схватить свою жертву, как вдруг наткнулся на какую-то преграду. Он упал не сразу, а еще пробежал несколько шагов вперед, размахивая руками, как взбесившаяся мельница.

Просто так упасть ему не удалось. Впереди стоял книжный лоток, возле которого скучала продавщица. Уже падающий парень врезался головой в стопку книг на столике и растянулся среди них. Красочный подарочный том «Иллюстрированная история холодного оружия», весом в два килограмма, не меньше, свалился ему на голову.

В эту же секунду на сцене появилось новое действующее лицо. Один из прохожих — парень в профессиональной репортерской куртке, с камерой на боку. Жертва нертовской подножки еще не достигла земли, а он уже отреагировал на происшествие: вынул камеру из сумки, быстрее, чем ковбой вынимает свой кольт, вскинул ее и когда парень уже сидел на полу, удивленно держа обеими руками «Историю холодного оружия», сделал снимок.

Это происшествие изменило настроение парня. Он вскочил и ринулся на фотографа, с каким-то совершенно нечленораздельным матом. Тот уже успел убрать камеру и вынул удостоверение.

— Закон о СМИ разрешает мне…

Громила, рыча еще громче, уже широко размахнулся, но оказавшийся рядом Нертов, перехватил его руку и крутанул ее за спину.

— … Осуществлять съемку на территории государственных учреждений, к которым относится Дом прессы, понял, чувак? — невозмутимо договорил фотограф.

Громила продолжал рваться из рук Нертова, продавщица, охая, собирала книги. В глубине коридора показался милиционер, охранявший вход на верхние этажи здания. Шел он медленно и на его лице читалась нескрываемая злость, не тем, что кто-то нарушил общественный порядок, а необходимостью оторваться от кроссворда и разбираться с виновником переполоха в пределах охраняемого объекта.

— У-убью суку! — парень продолжал вырываться, но уже хрипел тише и кроме злости в этом хрипе ощущалась боль.

— Тише, крысенок, — с яростной вежливостью велел Нертов. — Ты на людей бросаешься, законы о СМИ нарушаешь. Спорим на сто баксов, что сейчас мы все поедем в отделение, но оттуда все остальные выйдут, а ты — останешься. Сядешь по 203-й, за превышение полномочий или, лучше, по 213-й, за хулиганство.