Лишь когда машина проезжала под виадуком Варшавской железной дороги, Алексей сделал вид, что вспомнил ее вопрос о друзьях и знакомых.

— Все твои друзья живы и, в основном, здоровы. А вот знакомые — не все. На днях в этих местах подорвался Неврюков. У меня есть основания предполагать, что за три часа до этого он пристрелил еще двоих твоих знакомых — Михина и Куценко.

— Если ты хотел меня этим огорчить, то тебе не удалось, — язвительно ответила Нина, — конечно, мир праху, и о мертвых ничего, кроме хорошего. Но у нас малоизвестна другая прекрасная латинская поговорка («опять за старые штуки взялась» — подумал Алексей.). «De mortius — veritas» — «о мертвых — правду». Так вот, если говорить правду, я не знаю, кто из этой троицы мне наиболее противен. Склизкий Михин, хам Куценко или трусоватый хулиган Неврюков. Кстати, пока не появился Денис, все три негодяя имели наглость строить на мой счет планы…

— Нина, — прервал ее Алексей, — ты надеюсь, Денису не звонила?

— Конечно, нет. А ты ревнуешь?

— Ниночка, если бы здесь была твоя мать, я не позволил бы тебе позвонить и ей. А не только жениху, твои отношения с которым меня не волнуют. Ты думаешь, я сказал тебе про Неврюкова, чтобы ты знала, в каком месте бросить на шоссе две гвоздики? Вокруг «Транскросса» льется кровь. И ты не просто вернулась в Питер. Ты приехала в мясорубку.

Рассерженный нининым легкомыслием, Алексей ждал от девушки легкой истерики. Или серии грубостей. Но этого не последовало, и Нертов сказал примиряюще:

— Я надеюсь, такой режим будет не более трех-четырех дней. Потом все образуется. И ты снова будешь чувствовать себя в Питере как в Марселе…

Они долго колесили по городу, заглянули на квартиру Нины, сделали кое-какие неотложные дела. Из города выехали лишь под вечер. Нина чувствовала себя виноватой перед Алексеем. Поэтому она не спорила, когда он категорически заявил: только на дачу. Теперь они мчались по Выборгскому шоссе. Девушка рассказывала про Францию, но медленно и неохотно. Собеседник делал вид, что его не интересуют рассказы о том, как она проводила время. Рассказы, по преимуществу, сводились к пересказыванию прочитанных книг, ибо Нина не покидала пределов виллы.

Машина свернула с трассы, некоторое время шла проселком, потом вышла на лесную дорожку. Мелькнул покосившийся выгоревший знак, призванный указывать проезжающим: эти земли принадлежат охотничьему хозяйству.

Алексей слышал об этом «охотничьем домике», но увидел его впервые. Большая даутовская дача на берегу Финского залива предназначалось для гостей. А «домик» на территории бывшего охотхозяйства покойный владелец «Транскросса» берег для себя.

За невысоким заборчиком стоял небольшой, но высокий двухэтажный особнячок. Как ни странно, его вид гармонировал с окружающим лесом. Тот, кто вышел бы из чащи, мог подумать, что перед ним заброшенная часовня или замок. Правда, со спутниковой антенной.

— Замечательное место! — Воскликнула Нина. — Я полностью согласна с отцом (голос ее дрогнул, когда она поняла — отныне отчима можно упомянать лишь в прошедшем времени), здесь незваными гостями будут только комары. А званые сюда почти не ездили.

И на этот раз Алексей ничего не ответил. Он быстро и профессионально оглядывал дачу. С верхнего этажа хороший обзор. Плохо, что лес подходит слишком близко. Относим к плюсам: почти нет хозяйственных пристроек. Если кто-то вышел из бора, при хорошем наблюдении до дома ему незамеченным не дойти. Забор невысок, но крепок. А вот ворота, на удивление, хилые. Их можно таранить даже на «Москвиче» и мгновенно подъехать к крыльцу. Надо попросить ребят чего-нибудь придумать. Если тут есть какая-нибудь машина — поставить сразу за воротами. Алексей поймал себя на том, что уже принял решение — на ночь здесь не оставаться. Не век же Нине скрываться по дальним дачам. Вот когда все проблемы будут решены, тогда можно здесь и заночевать.

Затягивать было нельзя. За несколько дней Нертов смог проанализировать все материалы, собранные агентством Иванова за два месяца. Алексею казалось, что он знает имя неизвестного заказчика. Не хватало самой малости — доказательств. Их можно было получить, познакомившись поближе с некоторыми сотрудниками охранной фирмы «Панцирь». А еще лучше, с их бригадиром Борисом. Ключом к откровенности стал бы и французский компромат, и некоторые другие факты, добытые здесь. Но хватит ли их? — Ведь не подошьешь же к делу окурки, найденные на заброшенной ферме, пусть даже знакомый эксперт и уверяет, что слюна на них принадлежит конкретному человеку…

Возле самого крыльца, на уютной сосновой скамейке курили пожилой мужчина и совсем ветхий старик.

— Это — дядя Коля, наш сторож, — сказала Нина. — А с ним Сергей Иванович, единственный сосед. Интересный дяденька, сказать по правде. Но это — долгая история.

Алексей, Нина и двое сотрудников Арчи, которым предстояло здесь остаться, вышли из машины. Старики поздоровались с гостями. Сергей Иванович почти сразу куда-то заковылял. Дядя Коля начал рассказывать гостям новости, как свирепствовала мошкора минувшим летом, об успехах на ягодно-грибном фронте. Слушали его два охранника, ибо Алексей и Нина отошли в сторону.

— Чудный здесь воздух, Алеша.

— Поэтому я и стараюсь надышаться впрок. Через пять минут двинусь обратно. Если б не гаишники, пробыл бы подольше.

— Зачем? Мы же так давно не виделись. Здесь не хуже чем там, откуда я сегодня прилетела. А чудо все-таки эти самолеты. Утром поднялась над Парижем. Вечером — хожу по бруснике.

Нина присела, сорвала несколько прихваченных легким морозцем ягодок с кустика, проникшего за ограду, и поднесла ладонь ко рту Алексея.

— Ешь. Ешь, а то рассержусь.

— Хочешь всю жизнь кормить меня из рук?

— Мне нетрудно. Опыт уже есть.

Алексей взял ягоды из ее руки и сжал челюсти. Рот наполнила кислинка. «Первый раз в этом году ем бруснику». — Подумал он.

— Извини. Мне пора.

Нина с надеждой взяла его за руку: «А может, все-таки останешься»? Но Алексей всего лишь еще раз поцеловал ее и повторил: «Мне пора».

— Позвони завтра.

— Хорошо, — ответил он и быстро пошел к машине. Он испугался: вдруг передумает и останется?

К вечеру Борис опять был в хорошем расположении духа. По прежнему опыту он давно согласился с простой рыбацкой мудростью: если по жизни не везет, щучка выскочит даже из лодки. А если все складывается как надо, рыба заглотит пустой крючок. Сегодня явно была вторая полоса.

Два придурка поставили на машину радиомаяк и при этом не засветились. То ли юрист, прикативший за Ниной, был слишком погружен в свои мысли, то ли появление даутовской сиротки произвело на него глубоко личное впечатление, но «хвост» он так и не заметил. Правда, судя по рассказу Ушата, в этот день тупой бандюк превзошел самого себя: держал такую дистанцию, что срисовать наружку не удалось (если, конечно, это кто и пытался сделать). Отслеживаемый объект долго колесил по городу. Пару раз девица и телохранитель заходили в какие-то здания, а может и конторы. Машину они так и не сменили.

Борис тоже не сменил наружку. Правда, в конце каждого сеанса связи, оба приятеля кричали наперебой, что они хотят жрать и ср…ь, но бригадир каждый раз отвечал: голодный легко переносит позывы. Терпите парни, потом и отожретесь, и отоспитесь и отосретесь на всю оставшуются жизнь.

Следующим подарком судьбы стала информация, что машина выехала из города. Конечно, операцию можно было провести и в Питере. Но это всегда шумно и хлопотно. Случись так, Борис долго бы колебался: брать живой или уничтожить на месте. Поэтому, услышав от озверелых братков, что они на Выборгском шоссе, бригадир разрешил им остановиться у первой же забеголовки и за пять минут справить все потребности. Сделал он так не по нахлынувшему приступу доброты. Просто, объект далеко не уйдет.

Недавно Заказчик оставил Борису координаты поста ГИБДД. Конечно, дежуривший там лейтенант — парень осторожный и ни в какую авантюру не полезет. Но это и не требовалось. В его задачи входило всего лишь остановить машину под определенным номером, продержать на шоссе какое-то время и потом описать тех, кто сидел в салоне. Борис знал, что человек, которого гаишники продержали пятнадцать минут, а потом отпустили без денежного урона, на радостях быстро забывает о происшедшем.