Машинально Анохин еще раз рассмотрел содержимое сумки. Только сейчас он обратил внимание, что когда надо было расплатиться за кофе, рука наткнулась лишь на мелкие купюры: пятерки и десятки. Все, что крупнее — экспроприированную кассу родного заведения, видимо взяла братва, пока он был полусонным как муха? Такая мелочность разозлила его. «Тут Главный, вроде, обещал много баксов, а его ребята позарились на деревянные полтинники и сотни. Видно, считают, что я Главного больше не увижу, — думал Анохин, — А как же машина, которая должна подобрать меня на проспекте? Как в том анекдоте, про шпиона с двумя парашютами и машиной, обещанной в квадрате N. Помнится, оба парашюта у шпиона не раскрылись и, приближаясь к земле, тот подумал: «с парашютами эти козлы меня обломали. Посмотрим, будет ли на месте машина»? Похоже, мне сейчас думать про машину не больше смысла, чем шпиону. Все к тому, что я для них одноразовый киллер. Этакий презерватив для убийства: один раз использовали — выкинули. А пальцы вышаривают в коробке новый. И что делать? Пойти в ближайшую ментовку? Так и так, ребята, завез меня кто-то куда-то, приказал зачем-то убить кого-то. Ствол, который верно взяли у вашего зарезанного коллеги (кстати, я сам бывший коллега), возвращаю неиспользованным. Документов, правда, у меня никаких, не обессудьте. Наверняка не поверят. Попинают для прояснения сознания (Анохин тут же вспомнил того вологодского депутатского сынка, закрывавшего лицо руками и его самого, опускающего на это лицо ботинок). Выкинут ко всем чертям. Я же не штатник, где в таких случаях поднимают ихний ФБР, а такому свидетелю сразу выделяют взвод тайной охраны. А тут же сразу за углом новые друзья. «Привет парень. Да ты у нас профессиональный кидала. Садись в машину, собачки проголодались».

Анохин представил над собой оскаленные челюсти и вздрогнул как от реальной боли. Нет, придется идти в подъезд. А там — вдруг выберусь.

Виктор спросил время у юной хихикалки, уткнувшейся в роман из серии «Константинов представляет». Уже был восьмой час. Он вышел из кафе и побрел к указанному дому.

Это был обычный дом, построенный то ли в конце девятнадцатого, то ли в начале двадцатого века, каких немало на Петроградской стороне. Из подъезда еще издали разило человеческой мочой, кошачьей любовью и мусорными ведрами. На полураспахнутой двери висели остатки еще не добитого гопниками кодового замка. Первый этаж оказался таким, каким представлял себе Анохин: остатки хлама, подтеки и пара примитивных матерных слоганов на стенах. На площадке первого этажа возле окна стояла пустая мусорная коробка (как такое богатство еще не приватизировали жильцы?). Анохин сел на нее, изредка поглядывая на улицу. В подъезд один за одним заходили жильцы. Они вызывали лифт и ждали его, как показалось Виктору, специально стараясь не смотреть на площадку. Кое-кто поднимался пешком и, увидев незнакомца, ускорял шаг. Лишь один пожилой мужичок, в немыслимо грязной майке, поинтересовался:

— Чего ты тут сидишь?

— Жду. — Кратко ответил Анохин. Мужичка ответ удовлетворил, и он скрылся в своей квартире.

Наверное, уже был поздний вечер, так как темнело. Анохин еще раз выглянул в окно. От пустыря к подъезду быстро шла одинокая фигурка. Не он ли? И опять Анохину показалось, что он в одежде вошел в сауну и закрыл за собой дверь. Ручейки проклятого пота заструились по всему телу. Мокрая рука легла на рукоять «Макарова». Убийца еще раз вгляделся. Точно он. И чуть было его не заметил. Действительно, Объект сбавил шаг, чуть остановился и внимательно взглянул на окно. Но, видимо счел опасения беспочвенными и, прибавив шаг, направился к подъезду.

Можно было спуститься и выстрелить, когда он откроет дверь. Однако Анохину не хотелось делать лишних движений. К тому же, он вспомнил фотографию (видимо, уже мокрую от пота), хранившуюся в кармане рубашки. И ему почему-то не захотелось стрелять Объекту в лицо. Лучше — в затылок. Когда он минует первый пролет и нажмет кнопку вызова лифта.

Загнав автомобиль на стоянку, Николай Иванов возвращался кратким путем через пустырь, обильно заросший сорной травой и заваленный хламом, на который не польстились даже местные бомжи. Пустырей сыщик не боялся. Пустырь открыт для взоров, на нем трудно укрыться. Поэтому, здесь можно нарваться разве что на шакалью стаю гопников. Серьезный зверь использует подъезды — идеальное место для засады. В полумраке, за каменной стеной зверь-охотник невидим для жертвы до того момента, пока сам не решит открыться ей. Обычно — выстрелом.

Только Николай в этот вечер не думал о подъездах и пустырях. Точнее, вчера произошло событие, которое должно было его заставить задуматься и о таких мелочах. Но он лишь мельком коснулся мыслью тех мест, в которых так удобно затевать засады. Надо было разобраться с более общей проблемой. Со вчерашнего вечера он понял, что против его игры началась контригра…

Арчи сидел в офисе, слушая расшифровку последнего разговора Неврюкова, когда дежурный постучался в его кабинет.

— Николай Иванович, вам посылка.

— От кого?

— Пацан принес. Который напротив, у ресторана машины моет. Сказал, что просили передать…

В руках у охранника был большой бумажный пакет из ресторана «Кэролс». В таких упаковках клиентам отпускают чизбургеры для обеда в автомобиле. Возможно, в милиции посылку положили бы в уголок и вызвали специальную команду, которая бы разобралась: не содержится ли в подарке некий тротиловый эквивалент? Однако частные сыщики могли позволить себе не тратить время на подобные ритуалы, а довериться интуиции. Арчи взял пакет и тотчас понял: бомбы в нем нет. На всякий случай он поставил его на стол, щедро залитый солнечными лучами и открыл пакет. Сверху лежал лист бумаги в полиэтиленовой обертке. Но не он привлек внимание сыщика. На дне пакета валялась голова голубя, судя по всему, недавно отрезанная. Бумажные стены были забрызганы свежей кровью. Теперь было ясно, почему бумажку вложили в полиэтилен. Остатки непереваренной яичницы в животе Николая попробовали было взбунтоваться и вырваться на свободу. Но он тотчас подавил внутренний порыв: на прежнем месте работы приходилось встречаться с расчлененкой полугодовой давности. Вместо этого Арчи осторожно вынул письмо и раскрыл.

«Начальник. Уходи в отпуск. Не шарься, где не надо. И другим будет лучше, и тебе».

Арчи в сердцах хотел скомкать бумагу и бросить в мусорную корзину. Прошли времена великого сыщика с Бейкер-стрит, способного по одному листку, с наклеенными газетными буквами составить портрет автора. А заодно и узнать, где он упражнялся в эпистолярном жанре. Хотя… Подержав бумажку в руках всего минуту, Арчи уже кое-что представлял.

Начать следовало с того, что вместо банального телефонного звонка неизвестные «доброжелатели» не потрудились подготовить целое послание. В логике им не откажешь. Начальнику сыскного агентства в тот же день легла бы на стол информация о том, с какого телефона звонили. Кстати, даже уличным таксофоном просто так не пользуются: умный сыщик, немного помозговав, представит, почему говорили именно из той части города, именно с того угла. Так что старое доброе письмо все-таки надежней всего. Даже если допустить, что адресат сможет немного потрясти грошового почтальона.

Почерк был неровен, ручка в нескольких местах проколола бумагу. Писали явно не на столе, не исключено, что в машине. Полиэтилен почти не запачкался в крови. Это означало, что сперва в пакет попала птичья голова, потом — письмо. А, кстати, вот уже и готова схема. Катили в авто, жевали только что купленные гамбургеры, сбили голубя. Тут же вспомнили о том, что надо предупредить одного козла о необходимости быть поосторожней. Отрезали голову птице, сунули в пустой пакет. Написали письмо и — туда же. Велели пацану помыть запачканную машину, а потом дали еще одно поручение.

Кстати, с головой придумали хорошо. Будь у меня мелкие дети и припиши они чего-нибудь про детей, мол, мы уже привыкли отворачивать мелкие головушки — был бы выбит из колеи. И надолго.