— Я постараюсь найти «выход» на судью, — заверил юрист, — чтобы дело не затягивать. Только здесь расходы некоторые возникнут (акционеры согласно закивали головами). А чтобы доказать факт смерти падчерицы вашего директора надо, во-первых…

Через несколько дней в одной из французских газет появилась статья «Русская Изольда», где сообщалось о гибели девушки, которую наблюдала случайно находившаяся неподалеку группа ее соотечественников. С фотографии, которой была иллюстрирована статья, читателям улыбалась Нина Климова.

Судья Фонтанкинского федерального районного суда Санкт-Петербурга Алла Евгеньевна Нильская просто не могла вести прием, так была возмущена номером сегодняшней городской газеты «Питерские новости». Почти как в гоголевском «Ревизоре» она только и могла, задыхаясь от негодования повторять: «Щелкопер. Подлый бумагомарака», а затем выставляла за дверь очередную старушку, осмелившуюся своими каракулями написать жалкое подобие искового заявления с просьбой о предоставлении льгот на оплату жилья или телефона.

— Нет, нет и нет, — повторяла про себя Алла Евгеньевна, — им, видите ли, денег на адвокатов не хватает, а я тут сиди, отдувайся. Мне тоже несладко живется и ничего, терплю, существуя на нищенскую зарплату…

С этой-то зарплаты и начались все неприятности судьи. Хотя, если сказать честно, Алла Евгеньевна думала, что зарплатой они закончатся.

Некоторое время назад Нильская, как обычно, закончив работу, скорее побежала домой, чтобы погулять с Дашей, Мусей и Гариком. Бедные малыши — они целыми днями скучали без своей любимой мамочки, и поэтому Алла Евгеньевна просто не могла позволить себе задержаться на службе, зная, с каким нетерпением ее ждут дома.

Бросив в прихожей сумку, Нильская сначала нежно расцеловалась с каждым из любимцев, а потом, под их радостное повизгивание, надела на них поводки и поспешила на прогулку в ближайший сад. Даша, Муся и Гарик, радостно помахивая хвостиками, трусили рядом, облаивая наглых мужиков, неосмотрительно косившихся на ножки Аллы Евгеньевны…

Ей было около сорока лет, и Нильская считала, что выглядит очень привлекательно, а потому бессовестные прохожие должны обязательно на нее пялиться. Дома она жила одна, если не считать трех болонок, которые скрашивали существование судьи. Вообще Нильской не везло с мужиками. Еще, когда она училась на юрфаке, то по молодости влюбилась в однокурсника. Но выяснилось, что он вздыхал не по Аллочке, а по ее подружке. Нильская тогда от отчаяния съела горсть каких-то таблеток. К счастью та же коварная подружка, с которой они коротали ночи в общаге, почувствовав неладное, вовремя вызвала «скорую». Выписавшись из больницы Аллочка переехала в другую комнату, навсегда затаив обиду как на подруг, отбивающих чужих кавалеров, так и на всех подлых мужиков. После окончания вуза она поступила на работу в районный суд и никогда не думала о карьере. К работе относилась прохладно, тихо ненавидя и истцов с их мелочными тяжбами, и пронырливых адвокатов. Нильская оживала только на бракоразводных процессах и каждое решение о взыскании алиментов записывала в свой актив по борьбе с проклятием рода человеческого. Более подлых тварей, чем мужики Алла Евгеньевна не знала. Другое дело собаки: эти никогда не предавали и были всегда счастливы, самому появлению «мамочки», в каком бы настроении она не находилась…

Нильская не успела заметить, как очередной прохожий неосмотрительно покосился на ее ноги. Но милая, преданная Даша вдруг отчаянно вцепилась в брючину проходившего мимо мужчины. Примеру сестрички последовали и Муся с Гариком. Прохожий заверещал, будто ему не просто брюки порвали и оставили на икрах несколько царапин, а, по крайней мере, откусили сразу обе ноги или чего повыше.

Пока Алла Евгеньевна успокаивала своих малышей, мужчина, взглянул на то, что осталось от его штанов. Затем, пытаясь носовым платком унять кровь, вдруг как-то слишком пристально взглянул на хозяйку собак и заявил, что в следующий раз он встретится с ней в квалификационной коллегии судей.

Нильская сначала хотела резко выговорить нахалу, что он сам виноват и не надо, идя по улице, глазеть на чужие ноги, но потом призадумалась. Дело в том, что этот взгляд она уже где-то видела. Лицо прохожего тоже показалось слишком знакомым, а упоминание квалификационной коллегии — не случайным. С этим органом, способным отравить и без того нерадостное существование судьи, а то и вовсе прервать ее карьеру, у Нильской уже начали складываться определенные отношения. Все началось с того, что какая-то старушонка пожаловалась туда на Аллу Евгеньевну, не принявшую очередной иск. И добро бы просто пожаловалась, так еще утверждала, что судья якобы обозвала ее в присутствии других граждан старой сутяжницей и другими подобными словами (что было, кстати, сущей правдой). Коллегия, рассматривавшая эту жалобу, заявительнице отписала что-то вроде «меры приняты», но предупредила Нильскую: если подобное повторится — поставим вопрос о соответствии вас должности. Поэтому связываться с квалификационной коллегией, где сидят только недоброжелатели, Нильской лишний раз не хотелось. Кроме того, она вспомнила, где видела прохожего — в той же коллегии. Говорили, что он — один из самых популярных в городе судебных репортеров.

Алла Евгеньевна, здраво оценив обстановку, умудрилась уговорить журналиста зайти к ней домой, чтобы привести в порядок брюки и оказать медицинскую помощь. Он не заставил долго себя уговаривать, видимо надеясь извлечь максимум выгоды из столь неожиданного знакомства.

В гостях у Нильской корреспондент, представившийся Феофаном Греческим («Хотя это — мой литературный псевдоним, но, поверьте, он известен в городе гораздо лучше настоящего имени»), согласился выпить рюмку коньяка и дать осмотреть раны на ногах. Алла Евгеньевна еще на юрфаке проходила военную подготовку по специальности «медсестра» и достаточно быстро обработала следы укусов, оказавшиеся не очень глубокими.

В ходе разговора женщина посетовала, как трудно живется судьям: зарплату постоянно задерживают, а если и выдают, то копейки.

— Знаете, мне не то что на еду, даже на намордник для Даши денег не хватает. Последний аванс заплатили всего сто десять тысяч. Как семью содержать?..

Феофан ушел, пообещав, если хозяйка, конечно, позволит, еще раз навестить ее, а пока — заняться проблемами судов. И вот, не прошло и трех дней после знакомства, как в одной из крупнейших городских газет появилась совершенно разнузданная статья под хамским заголовком: «Судье не хватает денег даже на намордник». Ее автор, Ф. Греческий, в частности, писал: «… Уже который раз судьям не выплачивают вовремя зарплату, а если и дают деньги, то «ну очень смешные». Так, судья фонтанкинского суда А.Е. Нильская получила в аванс всего 110 тысяч рублей. Эта добрая женщина одна вынуждена воспитывать шестерых собак и ей не хватает всей зарплаты даже на приличный намордник»…

Дальше читать этот бред у Аллы Евгеньевны сил не было.

— Вот она, людская благодарность, — зло подумала она, — мало того, что ради красного словца этот Греческий налгал о количестве моих деток. Так теперь весь город будет смеяться, выясняя, зачем судье нужен намордник. Его бы на самого Феофана следовало надеть, чтобы не писал всякие гадости. Впрочем, я юрист или кто? Раз уж так получилось — пусть газета теперь мне оплатит миллионов пятьдесят за вмешательство в частную жизнь и в качестве компенсации морального вреда…

И Нильская живо составила претензионное письмо главному редактору, отметив, в частности, что после гнусной публикации она не может нормально работать, так как приходящие на прием граждане интересуются, зачем же судье нужен намордник. Затем Алла Евгеньевна зашла к председателю суда и для солидности скрепила свою претензию круглой гербовой печатью.

— Ну, теперь Феофан попрыгает, — думала Нильская, отправляя претензию.

Однако все получилось иначе, чем ожидала судья. Денег ей не заплатили, а в газете под рубрикой «Вы пишите — мы отвечаем» вышла очередная статья, способная поставить точку на судейской карьере. «Судье Нильской намордник не нужен!» — Значилось в заголовке. После этого цитировалось письмо Аллы Евгеньевны в редакцию с точным указанием количества воспитываемых героиней публикации собак. А под письмом — безобразное редакционное «извинение»: «Ни о каком наморднике, предназначенном для судьи, в статье Ф. Греческого речи не было. Казалось, наши читатели правильно поняли, что речь шла именно о наморднике, который одевают на собаку. Но почему-то некоторые граждане, как сообщила нам судья Нильская, считают иначе. В связи с этим редакция убедительно просит людей, приходящих на прием к судье, не интересоваться, зачем на нее следует одевать намордник, а задавать вопросы только по существу дел»…