Арчи тем временем обезоруживающе улыбнулся и сел за стол напротив Алексея.
— Ты меня о чем-то хочешь спросить? — Произнес он после взаимной долгой паузы.
Нертов помотал головой.
— Не-а. Ты ведь все равно соврешь. Устал я, Коля, от всяких ментовских штучек, вот что тебе скажу. Я тут, понимаешь ли, все телефоны оборвал, разыскивая хоть кого-нибудь из твоей конторы, а ты, блин, Бог знает на кого работаешь, творишь невесть что. Неужели трудно предупредить было?
Старушка хотела было вставить, чтобы гость не поминал имя Господа всуе, но дипломатично смолчала, и лишь ее поджатые губы выдавали некоторое недовольство. Впрочем, оно длилось недолго, так как Маша принялась ненавязчиво жевать тетушкин тапок, и волей-неволей Наталье Сергеевне пришлось, пока собачий хозяин был занят разговором, незаметно сунуть в наглую прожорливую пасть кусок сыра. Псина мигом проглотила добычу, благодарно лизнула тетушкину руку и снова принялась коситься на заветный тапок.
Нертов хмуро слушал сыщика.
«Да ладно, не переживай сильно, я ж не знал, что ты сам умудришься вычислить этого подонка». Николай вдруг заговорщицки улыбнулся: «Кстати, а Марина тебя уже не интересует»? — И он оглянулся в сторону сидевшей рядом Натальи Сергеевны. Та, бормоча что-то про забытый на плите чайник, стоявший тем временем рядом на сервировочном столике, быстро ретировалась из гостиной. Следом за ней, в надежде еще чем-нибудь поживиться, выскользнула и Мэй-Маша, по дороге мимолетом свернув ближайший стул.
— Интересует, — довольно равнодушно отозвался Алексей, поднимая свалившийся предмет мебели, — но только с точки зрения моего оружия. Вернет — все прощу. И отпущу с миром…
— Ага, как Шварценеггер в «Коммандос», — неуклюже пошутил Арчи, — «Что ты с ним сделал?» — «Я его отпустил»…
— Послушай, — вскинулся Алексей, вмиг сбросив наигранное безразличие, — я уже сыт по горло всякими Шварцами, а ты еще прикалываешься! Я уже ничего не понимаю, кроме того, что ты меня тут держал за дурачка. Ты-то хоть соображаешь, что натворил? Ну, допустим, у тебя оперативные интересы, то да се, ты мне ни о чем говорить не обязан. Но — извини! — Как ты вообще в этот дом смог заявиться, если из-за этих твоих игр черте что и произошло?!
— Из-за мо-оих? — С расстановкой переспросил Арчи, — Не понял. Объясни-ка пожалуйста.
— А как же ты думал? — Алексей приподнялся из-за стола. — Для вас там главное — дельце состряпать, тему обозначить, а что с людьми будет — это вам глубоко по фигу! Если ты, блин, — придвинулся он к сыщику, — прекрасно знал, кто заказчик убийства моего отца, кто Марину терзает — что же ты передо мной выеживался, не давал остановить весь этот беспредел? На службу вернуться захотел? Звездочки тебе в глазах мерещились? Да у тебя и сейчас в каждом глазу по звездочке!..
— Ты не прав, — не обращая внимания на грубость собеседника, возразил Николай, — я тебе потом, конечно, все расскажу подробнее, но, поверь, времени не было ни секунды. Да, мы сумели просчитать ситуацию. Да, я вычислил и что Царев убил Шварца, и где скрывается Марина, и даже про казашку, отрезавшую эти уши… Я был рядом, в Озерках, в ту ночь…
Нертов едва не потерял дар речи:
— Ты-ы?!.. Ну ладно, твоя причастность к «мокрухе» — тема для отдельного разговора, согласен. Но объясни, почему ты меня заставил всеми этими кругами пройти?
— Ну… Я рассчитывал… Я думал, что… — вдруг смешался Арчи. — Пойми и постарайся не обижаться: ты все равно — не сыщик. А здесь тоже своя специфика работы, которую даже двухмесячного стажерства в «конторе» не понять… Но, обрати внимание, ведь именно ты — лицо, кровно заинтересованное. А, значит, именно через тебя можно было попытаться выйти на дополнительную информацию…
— Гады вы там все, — посмотрел на него с тоской Алексей. — Я участвовал в нормальной оперативной разработке, Расков сегодня должен был взять Царева, прокуратура санкцию дала. Но вдруг появляешься ты с какой-то еще бабой… Затем из-под носа у оперов, ты уж извини, похищаешь подозреваемого. Как мне к этому относиться? Где гарантия, что вы его не покрываешь элементарно — прижимаешь на каком-нибудь пустяковом деле, чтобы отмыть от главного, а? И при таком раскладе я должен тебе верить? Да ты бы сам не поверил! — Нертов постучал костяшками пальцев по столу.
— Подожди-ка, — вдруг спохватился Арчи, — ты что, считаешь — я на «Большого брата» работаю? — Ну, тогда ты совсем охренел. Я твоего Царева «волкодавам» из «убойного» тепленьким сдал. А что ФСБэшный изолятор — так это у них свои дела. Скажи спасибо, что не в «Кресты» запихали — там то ли придушат невзначай, то ли научат, что и кому говорить. Сам понимать должен.
«Впрочем, — мирно вздохнув продолжил Арчи, — все-таки мне придется восполнить тебе некоторые пробелы в оперативном образовании»… Затем, устремив взгляд в потолок и раскачиваясь на стуле, сыщик принялся излагать Нертову историю, по-видимому, давно уже составленную из тех фрагментов и эпизодов, которые никак не желали складываться в единую картину у Алексея, не сумевшего разыскать главное — стержень, на который можно было бы нанизать все события. То, что Арчи назвал пробелами, на самом деле было одной из отправных точек всей интриги.
Интрига была не такой уж сложной и заключалась в одной фразе: Царев хотел взять под контроль весь банк, превратив Чеглокова в зиц-председателя. Инструмент влияния на Андрея Артуровича сам свалился в руки, стал, так сказать подарком судьбы: наводя, по просьбе самого же Чеглокова, справки об одной особе, встреча с которой отчего-то озадачила банкира, Царев случайно узнал, что эта юная барышня — родная дочь Андрея Артуровича. Он решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы взять Чеглокова на крючок. В желании защитить единственное чадо, да и себя тоже (кто поверит, что папаша не ведал о похождениях любимого дитяти?), Чеглоков должен был пойти на все — и стать покорным исполнителем у Царева.
Алексей остановил повествование Арчи простым вопросом, который напрашивался сам собой: кто же эта особа, одним своим существованием устроившая такие основательные неприятности? Сыщик ответил не сразу. Он осуждающе посмотрел на так ничего и не понявшего юриста.
— Не получится из тебя сыщика, Нертов, — констатировал бывший оперативник. — И, все-таки, попытайся угадать с трех раз: кого тут у нас в последнее время приперали к стенке, кого пытались скомпрометировать так, чтобы уж никогда в жизни было не отмыться?
Алексей замер на месте, не смея произнести вслух пришедшее ему наконец на ум имя…
— Вот-вот, — Арчи будто бы прочитал ответ в его глазах. — Ладно, не комплексуй. Я и сам узнал об этом случайно, когда ознакомился с весьма любопытным документом, бережно хранившимся у Царева в сейфе… Да не думай, же что я уже целую вечность об этом знал!.. К тому же сегодня Царев сам о многом рассказал — пустился, понимаешь ли, в чистосердечные раскаяния, а я, понимаешь, случайно в кабинете рядышком находился. Так вот, убивец наш в курсе, что ему светит за зарезанного милиционера, вот и закладывает всех кого ни попадя, в том числе и себя. Сейчас он списывает все крайности на Тишко — дескать, случился эксцесс исполнителя. Сам он, мол, велел лишь обнести квартиру Македонского, чтобы припереть Марину кражей. И в покушение на убийство твоего отца он Марину тоже, мол, не вовлекал.
Имя, наконец, было произнесено вслух.
Алексей сел за стол, обхватив голову руками. Помедлив, он переспросил Арчи:
— А сам Чеглоков — он узнал об этом или нет?
— Царев утверждает, что так и не успел ничего ему сказать. И, кстати, всячески отпирается, от организации убийства банкира. Не берет на себя, хоть режь; доказывает, что для него это не имело никакого смысла.
— А ты как думаешь?
— Видишь ли… — Арчи вновь запнулся и пристально посмотрел на Алексея. — Пока в выигрыше от убийства Андрея Артуровича, если я, конечно, не ошибаюсь, только один человек. Но это не его дочь, которой еще только предстоит установить по суду свое родство — у нее нет никаких доказательств, кроме написанного матерью в загсе, на заявлении о регистрации ребенка, имени реального отца. Правда, есть еще нескольких студенческих фотографий, где мать снята с Чеглоковым. Но это, как ты понимаешь, еще не повод для объявления Марину наследницей.
