— Как, трое? Откуда третий взялся? — Нертов недоуменно взглянул на говорившего.

— Откуда взялся — не знаю, — охранник улыбнулся, — только Илюха зарисовал всех по памяти. Эй, Илюха, покажи свои шедевры…

К Нертову подошел другой сотрудник, некогда занимавшийся в художественной школе, где поднаторел, творя шаржи на собственных преподавателей, после чего сменил специальность. Со страницы блокнота на Алексея глянуло лицо, смутно напоминавшее одно, определенно виденное ранее. Узкие глубоко посаженные глаза, запалый рот под щетиной усов. Бывают же такие совпадения!..

— Разглядели-то его хорошо? Масти он какой?

— Вроде как блондин. Да, скорее светлый, чем темный. Усы точно русые.

— А глаза?

— Ну, шеф, ты даешь. В глаза мы ему не заглядывали. Хорошо, хоть так рассмотрели.

Алексей задумчиво вырвал листок с изображением из блокнота, положил в карман и направился в дом.

Родителей он застал в полумраке гостиной. Они, как было им велено, никуда не выходили, не отлучались. В комнате пахло валокордином. Мать сидела за столом, отец нервно вышагивал кругами.

— Закончилась конспирация? — С нарочитой, для матери, иронией спросил он Алексея, сразу заметив по его лицу, что сыну было не до шуток. Таким мрачным и отчаявшимся он никогда своего Лешу не видел.

— Сегодня свободы. Охрана остается. Чтобы не скучали вы здесь одни, — криво улыбнулся Алексей. — Что завтра — не знаю. Я буду звонить.

— Уже уезжаешь? — Откликнулась мать. — Может, хоть пообедаешь?

Алексей подошел к ней, обнял за плечи.

— Прости, мам, сегодня не до этого. Ты можешь какие-нибудь отгулы в школе взять?

— Неужели что-нибудь серьезное?

Маленькая, наивная мама…

— Мам, на всякий случай, ладно? Береженого Бог бережет. А валокордином кто тут из вас баловался? — Он взял в руки пузырек со стола.

— Да это я на всякий случай Юрию Алексеевичу дала. У него нервишки, сам знаешь какие. Я тут у вас самый крепкий человек.

— Конечно, ма. Ты у нас молодец.

Отец вышел на крыльцо проводить Алексея.

— Расскажешь что или темнить будешь? — Приступил он теперь со всей серьезностью.

— Пап, на сегодняшнее утро уже два трупа. Достаточно? Киллер к тебе уже выезжал — на рекогносцировку. Сегодня. Утром. Ты-то сам заметил здесь что-нибудь подозрительное?

— Ничего. А что собственно происходит?

— Знал бы сам, давно соломки подстелил… То, что сегодня все будет тихо, гарантирую. Завтра — не знаю. Вы тут не расслабляйтесь, — попросил Алексей отца, зная, что с этим-то киллером он уже сегодня разберется, тянуть дальше не имело смысла. — Этого киллера не будет. Но ты прекрасно понимаешь, что может появиться второй. Так что думай отец, считай. Кто заказчик? Кому это может быть выгодно? Без твоей помощи нам в этом деле не продраться. Думай, пап, думай. И будь осторожен — все наши неприятности еще впереди.

Он еще хотел добавить, чтобы тот берег мать, но ясно было, что отец справится и без его советов…

За полтора часа домчавшись до города, Алексей поехал сразу на Петроградскую. На его беспрерывный трезвон дверь открыла сама Марина, она была одна в квартире в этот еще не поздний вечер. Кажется, она ожидала увидеть на пороге кого-то другого. Испуганно отпрянув, впустила Алексея в квартиру.

Увидев эти округленные невинные глаза, Нертов рявкнул: «Дура, вот дура-то!». Он еле сдерживал себя, чтобы не ударить Марину. Но, схватив ее за плечо и подталкивая в спину, молча повел к дверям ее комнаты, с силой распахнул их, втолкнул Марину внутрь. Она упала на диван. Алексей медленно защелкнул замок, подергав на всякий случай ручку — дверь была заперта крепко.

Марина затравленно сползла на пол и вся сжалась, подтянув колени к подбородку. Алексей присел перед нею, взял ее руки в свои и, раскачивая ладони в такт словам, проговорил:

— Я все знаю. Я тоже был сегодня в этом городе. Я даже знаю, кого ты должна убить. Вот так. Теперь рассказывай ты. По порядку. Что происходит?

Марина мотнула головой, пытаясь сказать «нет», но вдруг разрыдалась — в голос, почти с детским ревом. Отпустив ее руки и тряханув за плечи, Алексей пробормотал, стоя перед ней на коленях.

— Истеричка! Ты скажешь что-нибудь или нет? Ну, хоть слово?

Ярость Алексея остановила рыдания. Марина бросила на него взгляд, полный ненависти.

— Господи, когда вы все от меня отстанете?.. Почему я должна тебе верить?.. Откуда я знаю, кто ты и с кем? С ними, с другими?.. Кому ты служишь, Лешенька-охранник, любезный слуга…

— Дура!

— Пусть так. Мне все равно.

— Понятно: на себя ты давно наплевала. Что хотят, то с тобою и вытворяют…

При этих словах Марина вновь залилась слезами. Теперь уже тихо и безнадежно. Она всхлипывала, опустив голову на колени.

«И что дальше? Как с ней разговаривать? Правильно говорят, что женские слезы способны вывести из себя». Злость на эту девицу уже не просто закипала в нем, а стучала в висках. Нертов схватил девушку за плечи: «Прекрати реветь!» Марина подняла зареванное лицо — такое несчастное и искреннее… В висках Алексея застучало нечто другое, что он обычно гнал от себя… Посмотрев на гостя, она вдруг обхватила его шею руками, уткнулась головой в его плечо и еще сильнее разрыдалась. «Вот влип, — успел подумать он. — С этим надо что-то делать: пора приводить в чувство и девчонку, и себя».

Марина еще крепче прижалась к нему, заливаясь слезами. Жалость, смешанная с желанием, вдруг пронзила его, и он, утешая, сначала нежно поцеловал ее волосы, потом распухшее лицо с мокрыми дорожками слез… Марина замерла, посмотрела на него долгим и как будто невидящим взглядом, опустила веки и неожиданно потянулась к нему губами. Внезапный поцелуй — мягкий и чувственный — заставил Алексея одеревенеть. Он уже и не пытался понимать, что происходит.

Гулко заколотилось сердце. С улицы в комнату, несмотря на наглухо закрытые окна, доносился шум двора-колодца. Мальчишки гоняли мяч. Дворник со скрежетом скоблил остатки льда. Мяч ударился о решетку окна, задребезжали стекла. Окрик дворника — и все звуки стихли. Видно, мальчишки разбежались…

Тишина повисла в жаркой и душной комнате. Юрист оттянул ворот рубашки. Ледяная рука Марины обхватила шею — Алексей вздрогнул. Марина вновь прильнула к нему — он ответил таким же долгим, долгим поцелуем.

Они стояли на коленях друг напротив друга. Руки ее скользнули по его плечам, она все крепче прижимала его к себе, обхватывая за пояс. Он почувствовал, как рука Марины опустилась за ремень… Алексей застонал и отпрянул. Но было уже поздно: Марина выхватила заткнутый сзади за пояс пистолет, отскочила в угол комнаты, быстро дослала патрон в патронник и двумя руками направила ствол прямо в лицо стоящему на коленях Алексею.

Нертов замер. Он увидел перед собою прекрасное и жестокое лицо убийцы. По лбу будто прошла волна холодка от вороненого ствола. Он онемел — пелена отрешенности начала застилать его глаза. Это были доли секунды — подступила расслабленность, потом ощущение полета в теплых струях летнего воздуха, в ожидании того момента, когда будет выдернуто парашютное кольцо. «Поздно», — плыла земля под Алексеем, боявшимся и пошевелиться. Нет, не выдернуть ему сегодня это кольцо, не спастись… Сейчас или девчонка сдуру выстрелит и попадет, или… Об этом «или» думать не хотелось: Нертов знал, что сумеет успеть уйти с линии огня до того, как убийца нажмет спусковой крючок. Но тогда убийцей уже будет он. Но этого просто не может быть…

Далекий телефонный звонок в коридоре… Алексей не мигая, посмотрел на девушку. Марина еле выдержала его взгляд. Опустила руки перед собой и надменно улыбнулась.

— Что, Лешенька…

Нертов не дал ей договорить. Воспользовавшись этой секундной паузой, он резко выхватил пистолет из рук Марины и, вскочив с коленей, навел на нее ствол. Жестко и размеренно приказал:

— Назад. К стене. Руки за голову! Делай, как я тебе говорю…

Марина ошалело посмотрела на его перекошенное лицо, попятилась к стене. Но вдруг как-то странно фыркнула и расхохоталась.