- А что за времена сейчас такие особенные?

Мужчина кашлянул. То ли это был замаскированный смешок, то ли и правда - кашель. Вике показалось, что и то, и другое одновременно. А он после секундной паузы ответил так, подцепив пальцами руки цепочку часов и приблизив к левому глазу, словно рассматривая узор на крышке:

- Нехорошее время. Или, напротив, очень хорошее. Это уж как посмотреть. С одной стороны, столько испытаний сразу Земле и людям вряд ли когда раньше выпадало, разве что в конце самой первой эпохи. С другой, если их на этот раз пройти с честью - итог будет радостным для всех без исключения. Просто два мира смыкаются - и грань между ними становится все тоньше с каждым днем.

На последней фразе незнакомца Вика вздрогнула, а взгляд ее метнулся отчего-то к "разделенному" небу. Мужчина, кстати, точно также поднял голову, смотря, правда, не на половины, а на тонкую, отсвечивающую серебром полоску мелких облаков по линии их соединения. И Вике вдруг показалось, что сейчас он оторвет взгляд от неба, возьмет зонтик и торопливо уйдет. Ощущение. Чувство. Будто бы незнакомец, смешно предположить, вдруг опомнился, понял, что зря затеял этот разговор с ней. И еще - Вика почувствовала: если мужчина сейчас уйдет, она никогда больше не увидит его и не услышит тех слов, что он хотел произнести сверх сказанного, но усомнился в их необходимости. Будто бы уже произнесенные слова, несмотря на всю странность и непривычность звучания, были вполне обычными, "безопасными", но те, что хотелось добавить - могли оказаться губительными... Нет, скорее просто опасными для кого-то из них - для него либо для нее самой, но Вика все равно хотела их услышать. Она все еще надеялась найти причины странностей в своей вере и восприятии, которые батюшка Павел назвал даром Господа или Мира, а недосказанные слова незнакомца - девушка остро чувствовала это - могли стать путеводной нитью, преддверием обнаружения ею желаемых ответов. Все эти странные и нечасто захватывающие ее интерес мысли пронеслись в голове Вики за те несколько секунд, что они с незнакомцем наблюдали разделенное небо. А потом он опустил голову и взялся за ручку зонта. Девушка ясно увидела, как по его глубинному спокойствию внутри пробежала зыбкая волна ряби - тревога и неуверенность усиливались, а над плечом промелькнул едва уловимый призрачный силуэт предостерегающе каркнувшего ворона. Это было уже похоже на испуг, правда, легкий, но для незнакомца и он, кажется, оказался непривычным. Как и прежде, доверяя своим ощущениям, она тихо-тихо спросила:

- Два мира - это ты о Мире и Боге?

Она даже подчеркнула интонацией, что слово "Мир", как и "Бог", должно быть написано с большой буквы. И спокойствие незнакомца на секунду рухнуло. Вике показалось, что там, в спрятанных за очками глазах, промелькнуло сейчас чувство сродни тоскливого изумления. А за спиной в шиповнике вновь скользнул зыбкий образ навострившего уши серебристого волчонка, к которому, кажется, присоединился теперь и таинственный ворон. Через две-три секунды ощущения сгладились, как те же круги на воде: невидимые звери пропали, на лицо незнакомца вернулась мягкая улыбка, а изумление его бесследно потонуло все в том же ровном внутреннем штиле. Наконец, он ответил:

- Да. Можно сказать и так. Пожалуй, самые лучшие слова для определения этой Сути из всех, какие я слышал. А накопилось их за века изрядно.

Слово "Сути" он подчеркнул также, как сама Вика - слово "Мир". Девушка улыбнулась, чувствуя, что сейчас черед говорить незнакомца. Он пристально посмотрел на девушку и покачал головой. Скорее задумчиво, чем отрицательно или недоуменно. Потом вздохнул, как-то совсем уж по-старчески, и заговорил пространнее. Вике показалось, что ему привычны именно пространные, обстоятельные рассказы, просто в их разговоре незнакомец почему-то отступил от своей традиции и с большой неохотой теперь к ней возвращается...

- Эти слова много раз изменялись. И по смыслу, и в сущности. Именно Суть оставалась неизменной. Люди известной нам цепочки эпох, которая скоро завершится, произошли из природы, от Мира, как верно подметил Дарвин, замкнув собой заданную ею эволюционную цепочку видов. Но стали все вместе - Богом, и здесь уже правы верующие, ведающие и знающие. Проблема лишь в том, что очень немногие понимают и принимают непротиворечивость этих двух толкований происхождения человека.

- А они разве не исключают друг друга? - Вика чувствовала, что не исключают. Просто "подыграла" незнакомцу. И благодаря своему, сильно обострившемся сейчас восприятию, девушка почувствовала и то, что сам незнакомец это прекрасно понял и принял "игру".

- У логики много уровней. Как и у ее законов. Что на одной их "глубине" кажется противоречием, на другом - лишь вопрос сочетания событий во времени. И здесь уже прав Эйнштейн, сказав, что все относительно, хотя он и был редкостным занудой.

- Вы его знали? - Вика пошутила, внезапно вспомнив успевшую стать легендарной поговорку о "завтраке у Канта". Впрочем, шутка неуместная. И она - не Берлиоз (Вика все-таки была о себе лучшего мнения), да и незнакомец - не Воланд. А тот лишь вновь иронично улыбнулся в ответ:

- Ну, уж я-то с ним, определенно, не завтракал. Просто это следует из пространных размышлений ученого об относительности всего и вся, в которой не остается ничего стабильного кроме самого автора. Такие теории меня уже начинают потихоньку раздражать, хотя когда-то многих они вдохновили, но это было достаточно давно - эпохе в третьей, вроде бы, - и намного восточнее... На границе нынешних Китая и Индии, если быть точным.

Девушка засмеялась. Незнакомец улыбнулся. Просто мысли сошлись.

- Я пошутила, - С легкой и не совсем искренней обидой ответила Вика.

- Я тоже, - Незнакомец вновь улыбнулся и пожал плечами. Вика кивнула. Словно бы тонкая ниточка неуловимого взаимопонимания протянулась сейчас между ними. Незнакомец, вернув себе самый серьезный и чуточку печальный вид, словно возвращаясь в привычный "сценический образ", продолжил:

- Так вот. Если рассказывать серьезно об эпохах и их смене, то следует начать так: около 32-х или 33-х тысяч лет назад в одном из людских племен родился человек, умеющий не только собирать фрукты и охотиться, не только издавать неразборчивые звуки и изготовлять каменные топоры, но и произносить осмысленные слова.

Вика вздрогнула. Вслух она прошептала фразу, которую в принципе хотела оставить мыслью, но она вырвалась сама собой, будто не удержавшись в одном лишь уме:

- И слово было у Бога...

- ...и слово было - Бог, - Тихо окончил незнакомец.

Оба замерли. Вика - от потрясения. Незнакомец - от вновь проснувшейся неуверенности и одновременно какой-то странной... Надежды? Нет, сильнее. Надрыва, до закушенной губы - внезапно поняла Вика. Вот что чувствовалось в его нынешних ощущениях. Как она это воспринимала - девушку уже не волновало, все как будто и так стало понятным. На первый план вышли ощущения нежданного собеседника. А он, очевидно и сам уловив, что слишком "открылся", вновь, будто бы сжимая душу в кулак, вернулся к своему прежнему спокойствию. Но совершенным и незыблемым оно уже не было. Видя, что Вика предпочла промолчать в ответ на цитату из Ветхого Завета, он почти равнодушным тоном продолжил:

- Впрочем, слово было иное. И не одно. Но, по Сути, "Бог" - будет верным определением. В самом что ни на есть собирательном смысле слова.

- Нет. Ответь, что он сказал на самом деле? - С изумлением Вика обнаружила в своем вопросе "привкус" того же ледяного тона, который принял ее голос в церкви при разговоре со служкой. Волчонок, грезящийся ей в зарослях шиповника и сирени, будто подпрыгнул на все четыре лапы и вновь уставился на нее, не мигая, однако ворон, кажется, не посчитал нужным появиться вместе со своим предупреждающим карканьем. Вика, игнорируя воображаемый взгляд в спину, не обернулась, продолжая непривычно требовательно смотреть на незнакомца. А он только улыбнулся. Как ни странно, в ответ на грубоватый и холодный тон, он, напротив, совершенно успокоился и, кажется, даже обрадовался, будто подтвердилась какая-то его важная догадка. А потом ответил: