В растерянности она подошла ближе к иконостасу, не осмеливаясь пока задать вопрос служителям. По старой памяти девушка знала, с каким превосходством смотрят они на прихожан, задающих вопросы, будто те отрывают слуг Господа от их священного долга со своими мирскими проблемами... Батюшка подошел сам, видимо, заметив замершую в нерешимости девушку. Вика давно забыла, как принято здороваться в церкви, необходимо ли опустить поклон или можно обойтись обычным приветствием. Потому она просто покраснела и сказала: "Здравствуйте". Как ни странно, батюшка не стал отвечать церковным слогом, укорять девушку за нарушение принятого ритуала или неприязненно смотреть на нее. Он ответил точно таким же "Здравствуй", даже не добавив "дочь моя", что, наверное, в первую очередь Вику и удивило. Иной прихожанин посчитал бы, что священник сам не знает канонов и ритуалов, но Вика как-то сразу прониклась к батюшке доверием. От него веяло человечностью, а не привычной "собачьей покорностью" - как от большинства служителей, которых встречала она прежде. Как она это чувствовала - Вика и сама не понимала, просто ощущала этакий "эмоциональный аромат" и, по привычке, сравнивала его с чертами характера животных. Кошачье любопытство, змеиная гибкость, собачья покорность, птичья свобода - опять же сомнительные, с точки зрения христианской этики, мысли, но, как успела доказать жизнь, первое впечатление позднее нередко подтверждалось. От той же Иры, например, за версту веяло голубиной беспутностью. Сизых, под цвет потерявшегося между рассветом и закатом неба, голубей Вика не любила - волей-неволей похожее отношение проявлялось и к соседке по общежитию. Как выяснилось, не зря. Так и со служителями - ощущение выросло в душе давным-давно: когда еще ходила в церковь и верила в нее вместо того, чтобы верить в Господа и Мир...
Батюшка все также просто спросил у нее о деле, с которым пришла "прекрасная юная барышня" в храм Божий. Вика, уже смутно чувствуя неправильность просьбы, рассказала свою историю, ничего не скрывая и не утаивая. Обмолвилась даже о том, что скорее желает заключить сделку с совестью, чем и правда верит в искренность собственного порыва. Батюшка тогда покачал головой и ответил так:
- Неправильно поступаешь, девочка. Лучше сама подруге помоги или, напротив, посоветуй ей найти иное утешение. И то, и другое правильным будет, пусть и по-разному. А без веры приходить в храм Божий с просьбой, которая и самой не по нутру, - это, как ни посмотри, неправильно.
Ушла она тогда красная, как рак, правда, попрощаться с батюшкой и поблагодарить его не забыла. Подругу она потом, действительно, попросила оставить ее в покое - и совесть при этом даже не пикнула. Ира, правда, обвинила ее в бессердечности и эгоизме, но Вика на эти слова и вовсе внимания не обратила - ее мнение, ее и проблемы. И правда, поняла, что никому помогать не обязана, если помочь нечем. Да и незачем: позволять из себя веревки вить - тоже не дело, и ни к чему хорошему такая помощь, определенно, не приведет. Так батюшка не говорил, но девушка умела читать между строк.
Столь глупой ошибки она больше не допускала. С пустяшной просьбой или из дани традиции в церковь больше не приходила. Но когда на сердце становилось слишком тяжело или жизнь душила беспросветной тоской, Вика неизменно одолевала двенадцать ступенек и переступала порог храма. Она просто стояла неподалеку от иконостаса и подолгу рассматривала изображенных на нем святых: молиться нужды не было, да и желания тоже, а вот подумать в спокойной обстановке, разложить мысли по полочкам и отвлечься от собственных бед здесь было проще всего. В такие моменты даже старый серебряный крестик на груди будто нагревался, впитывая спокойную нежность, разлитую как бы по всему храму. Иногда к ней подходил батюшка Павел, неизменно угадывая те дни, когда Вике бывало особенно плохо и хотелось услышать совет или просто добрые слова от мудрого человека. Он умел чувствовать это. Вика должна была бы удивиться столь необычной способности служителя, но воспринимала ее как нечто самоочевидное. Просто человек такой.
Однажды она осмелилась и рассказала батюшке о своем прежнем разочаровании. О напыщенности священнослужителей, о нелепости традиций и ритуалов, которые требовала соблюдать церковь, о холодности и ханжестве, царящих в ней. Наболело, накипело, будто за целую жизнь, - вот и вылилось в бессвязный поток по-детски глупых, обидных, наверное, для верного идеалам священника, слов. Помедлив, она рассказала и о странном своем восприятии людей, и даже о причудливом внутреннем разграничении Бога и Мира. Вика каждую секунду опасалась, что невольно оскорбит своими мыслями батюшку, но тот выслушал ее очень внимательно, ни на мгновение не прерывая ее речи, а после ответил неожиданным пониманием и словами, которые она запомнила раз и навсегда:
- Истинная вера является нам в тысячах форм, и никто в целом мире не имеет права сказать, что одна - верна, а другая - нет. Пусть бы это сделал даже и сам Христос, он не был бы прав: каждый человек имеет свою меру искренности в личной вере - а дальше все зависит лишь от чистоты его намерений. Если намеренья не чисты - и христианство в его руках превратиться в оружие, а коль чисты, но мысли непривычны, - так это лишь оттого, что всех путей к истине не сочтешь - через каждое сердце своя дорога проложена. И еще, Вика, запомните одну важную правду: церковь основана апостолами Христа - а они были только людьми, пусть и осененными благодатью царствия духа. Каждый из них имел свои представления о верном и неверном, свою правду, свой подход к воспитанию человека. И людям - всем нам без исключения - свойственно иногда ошибаться, просто некоторые свои ошибки исправляют, а иные - не видят вовсе или не желают видеть. Забывают, что церковь - лишь верный советчик для человека, подсказывающий, как самого себя найти, подходящий путь развития выбрать. Коль человек восхищен Богу, имеет душу и правду свою, то и ритуалов не нужно - только поддержка и добрые слова. А если не имеет пока формы души своей, то долг у церкви один - подсказать, как ее создать, и не обязательно в лоне храма Господня - ум и сердце у каждого человека свои есть, за ними в церковь приходить не нужно. Душу иметь - и есть Спасение. Для того все ритуалы, чтобы ее почувствовать - а значит, и найти. Но и без них человек способен свой путь выбрать, если словами ему советовать, а не канонами отвечать. Вижу, что искренняя ты в словах своих и идешь верно, так запомни и это: лучше крест с груди сорвать, отрекаясь, чем одобрение неверному высказать. Уж прости, что церковным слогом, но так оно вернее звучит и понять проще будет. Да и привык я давно к его мелодичности. А что до твоей души и образов, в которых ты иные видишь, - не знаю, кто как ответит, а сам я в этом вижу дар Господа, и не иначе. Или же Мира дар, раз ты разницу в них заметила - признаться, я слышал очень-очень давно схожие воззрения, но увы, немногие, очень немногие не только разницу, но и их единство понять сумели. Иначе, быть может, и христианство Богу не понадобилось бы. Но это лишь мои слова и мысли - человека, который многое видел, но совершенной истины не ведает. Возможно, ты лучшие ответы и объяснения найдешь, ведь в тебе силен этот дар - находить правду.
Странные слова, не вписывающиеся в представления людей о церкви и ее служителях. Но Вика и не считала батюшку служителем церкви - как ей казалось, он именно Миру служил и выглядел самым счастливым и мудрым человеком, каких только встречала Вика в жизни. И лишь во вторую очередь - отец Павел дарил верность свою Богу и людям. Потому ему она верила и сейчас решила выкроить немного времени, чтобы дойти до полюбившейся "чистой" церквушки и поговорить с батюшкой. Мама серьезно заболела, какое-то непонятное осложнение после летнего гриппа, температура уже который день держалась выше сорока, а врачи все твердили: пройдет да пройдет, только пейте то-то и се-то. Пили, конечно, только не помогало. Весь день Вика пробегала по больницам, а вечером решила дойти до церкви и снискать здесь иную помощь - нужную ее собственной душе. И теперь, правда, - свечку можно поставить, раз уж своими силами ничего сделать не удается. Но пока Вика хотела лишь одного: успокоиться и собраться с мыслями, а быть может, и дельный совет получить, ведь батюшка казался ей человеком, способным верно подсказать вне зависимости от дела, с которым она приходила.