- Да.

- Ясно. Что ж, через три часа ты будешь в госпитале. Кстати, ну так, между нами, - скажи-ка мне, мил человек, а в твоей части А1666 были какие-нибудь вопиющие случаи?

- В смысле?

- Ну, били тебя там или унижали?

Я стал отнекиваться, мол, ничего не знаю, ничего не видел, но прокурор меня успокоил, уверив, что всё останется между нами. Говорил он мало, и по делу, а поэтому я верил ему и поведал без утайки, как били меня старлей Казистый и подполковник Гриневич. Правда, оттого легче мне не стало. Даже наоборот, угнетало чувство, будто предал всех на свете. А прокурор, будто журналист, услышавший сенсационную весть, жадно записал вышеперечисленные фамилии на убогий кусочек листика, пробурчав себе под нос: "Ну, вот вы, голубчики, и попались!" и с некой ненавистью затушил окурок о пепельницу.

- Ты даже не представляешь, какой правильный поступок сделал! - с блеском в глазах произнёс он.

Я неуверенно глянул на него.

- Понимаешь, просто от рук Казистого и Гриневича погибли три молодых пацана этим летом. Я знаю, что это их рук дело, но доказательств не было. Ну, а теперь, показания твои мне очень помогут. Но тебе нечего бояться! Ход делу я буду давать, когда ты будешь уже дома... или в тюрьме!

- Ясно. Перспектива - хоть куда! - вздохнул я и уныло посмотрел в окно; там снова шёл снежок.

- Ну, кто на что учился! - ухмыльнулся прокурор, подкурив очередную дорогую сигарету.

Что ж, жестокий урок корпоративной этики получен.

После этого разговор исчерпался. Грандиозный по размаху и беспрецедентный по смелости план должен был воплотиться в жизнь уже через несколько минут. Цели ясны, мотивация безгранична. После нелёгкого разговора с прокурором, майор Беркута отвёз меня на "Audi" в госпиталь города Хмельницкий. Буквально с порога я вжился в роль доходяги-суицидника.

Как только медсестра Машка стала проводить меня в мою палату на четвёртый этаж, я нарочно упал вниз, сделав вид, что потерял сознание. Боль совсем угасла, достижение поставленной цели притупило её. Двое парней, шедших рядом, по просьбе Маши, взяли меня под руки и отвели к главврачу, которого я очень не любил.

- Да что с тобой происходит? - кричал он на меня.

- Я разнесу здесь всё!!! - в охватившей меня истерике орал я.

- Лавренёв, да ты сумасшедший! Что, в дурке сильно понравилось? Так сейчас повторим!

- Давайте! Повторяйте!!! Мне наплевать!

- Запросто! Тебя сегодня же и отвезут! За свои слова будешь отвечать!

- Идите в задницу!!!! Ненавижу Вас!

- Чего ты добиваешься?

- Отвезите меня в дурку!!! Быстро!

- Да успокойся ты! Отвезём тебя, только перестань буянить!

- То-то же! - немного тише промолвил я.

- Дим, ну зачем тебе туда? - удивлённо хлопал глазами главврач.

- Я ведь говорил Вам, у меня в Днепропетровске беременная девушка! Я ведь говорил, что для меня она - всё!

- Ну, ясно всё это. Просто странно. Все наоборот стремятся обходить 10-е отделение главного клинического госпиталя стороной, ну а ты прям уникум какой-то! Что ж тебя так тянет туда?

- Комиссоваться хочу!

- Да я уж понял! Ну а матери ты зачем жаловался?

- Что???

- Мать твоя написала письмо в Министерство Обороны и нас так "отжучили", что и вовсе на грани закрытия наш госпиталь теперь.

- Да ведь я ничего не говорил...

- Не ври! Просто знай: такие люди как ты, нелицеприятны окружающим! Змей ты самый настоящий!

Вечером я сидел уже в вагоне поезда, стремительно мчащегося в столицу моей Родины. Всё думал о мистическом следе мамы, что оставила она в военном госпитале города Хмельницкий, а также о словах прокурора и дилемме: попаду ли я домой иль так и останусь в "новой жизни" рядовым-дезертиром?

Глава XII: " Неужто дежавю?"

Эту ночь я вовсе не спал. Не могу засыпать на верхних полках в поездах. Боюсь ненароком свалиться. Та и смог бы я спокойно заснуть этой ночью?!

Позвонил Юлечке, очень хотел услышать её сладкий голос.

- Дим, привет! - уставшим голосом произнесла она.

- Приветик, котёнок. Как ты?

- Не очень.

- А что случилось? Кто обидел моё солнышко?

- Дим... - замялась эмочка.

- Что?

- Я изменила тебе!

Как гром средь ясного неба. Я решил переспросить, в жажде услышать от неё, что это неудачная шутка, но Юля лишь подтвердила мои опасения.

- Юля, но как? Зачем? У нас ведь будет ребёнок!

- Димка, я будто сама не ведала, что творю.

- Как ты могла?

- Дима, я...

Но в порыве гнева мне и слышать её не хотелось, я просто кинул трубку и отключил телефон.

"Как она могла?" - вскипел я.

За стеной громко храпел в то время какой-то мужик, который и послужил для меня очередным раздражителем. Я с силой треснул по хиленькой стене.

- Придурок! Перестань храпеть! А то всю жизнь только манную кашу будешь жрать!!!

- Да что я такого сделал? - послышался растерянный голос из соседней комнаты.

- Идиот. Вокруг одни идиоты! - пробубнил я и вскоре заснул.

Утром меня отвели в 10-е отделение. Сопровождающими были те же медбратья, что и тогда. Только теперь они и вовсе меня побаивались, считая, что раз я из психушки вышел, то ненормальный. Никого в этом разубеждать не собираюсь, хотя и место очередного кровожадного маньяка занимать не стремлюсь.

Киев засыпан снегом, таким лилейным и романтичным. По прежнему, люди суетливо спешили на работу, бесчисленное количество автомобилей рьяно двигалось по главным площадям величественной столицы. Распоясавшиеся воробьи и голуби кидались людям под ноги, в поисках хоть чего-то съедобного, ведь очередная суровая зима с каждым днём лишает их возможности перехватить те мельчайшие крошки хлеба, которые вот уж почти засыпало несъедобными белыми мухами.

Поспешными шагами мы добрались до 10-го отделения главного клинического госпиталя. Пока я считал минуты в зале ожидания, медбратья ушли в кабинет главврача Анатолия Ивановича, где и говорили о моём повторном зачислении в психиатрию.

Говорю сразу, что вышли они только через полчаса, явно недовольные состоявшимся диалогом. И тут вальяжной походкой в зал вошёл высокий мужчина - майор Стовбурген. Шёл он явно на своей волне, безмятежно напевая "Хари Кришна" или сладкие мелодии "Karunesh". Но тут, увидев меня, даже испугался, будто призрака увидел.

- Лавренёв? А что ты здесь...

Медбратья подошли к нему, воодушевлённые появившейся личностью.

"Ему-то и можно оставить этого Лавренёва, будь он неладен!" - в один голос молвили они.

- Ярослав Владимирович - это Вы? - спросил один из них.

- Ну, я. А вы кто такие?

- Военный госпиталь города Хмельницкий, отправил Лавренёв Дмитрия на повторное обследование в 10-е отделение.

- Да какое к чёрту обследование? Я его лично только позавчера выписал!

- Да, нам это известно. Главврач вашего отделения сказал, чтобы мы переговорили с Вами, можем ли мы его положить повторно.

- Об этом не может быть и речи! Я его уже выписал!!!

С этими словами Ярослав Владимирович поспешно удалился, напрочь забыв, зачем шёл к залу ожидания.

- Ну, Лавренёв, ничего не поделать..., - заключил один из медбратьев. - Поехали обратно!

- Нет! мне нельзя обратно!!!

- Что ты задумал? Видишь, Ярослав Владимирович не хочет тебя обратно брать?!!

- Ну конечно! Он же 800 долларов мне сказал достать для осуществления комиссации, а тут я снова приехал. Ещё бы он захотел меня брать...

- 800 долларов? - задумчиво проговорил второй.

- Ага, - горько вздохнул я.

- А знаешь что, а пойдём-ка сейчас к главному врачу этого госпиталя?

Вооружившись идеей, мы стали искать штаб, где работал генерал- лейтенант этого госпиталя - главврач всей больницы. Я, признаться честно, был приятно удивлён поступком одного из моих сопровождающих. До этого времени я считал их куском текстуры, вертикальной лужей крови, трофеем Горгоны.