И тут ко мне подошёл незнакомый мне сержант.

- Рядовой. Ты Лавренёв? - спросил он.

- Так точно.

- Я - сержант Феофилактов. Я отвезу тебя к стоматологу. Тебе старший лейтенант рассказывал обо мне?

- Ну, в двух словах...

- Надеюсь, без брани! А то он такой! За спиной и не такое скажет!

- Я уже заметил.

Сержант скромно улыбнулся, тяжело открыв двери своей тюнингованной "Копейки", и я быстренько умостился на заднем сидении. Под ногами лежали пара чёрных пластмассовых ящиков картошки, которые я аккуратненько переступил. С третьего раза сержант завёл-таки двигатель и поставил его на прогревание.

- Вот чёрт! Из-за мороза не хотела заводиться! А я уж подумал, что свечи залил.

- Свечи? - удивился я.

- Ну да. Свечи зажигания. Они служат для воспламенения горючей смеси в цилиндре двигателя внутреннего сгорания с искровым зажиганием.

- Ага, - понятливо кивнул головой я, хотя и вовсе ничего не понял.

Всю дорогу сержант без остановок рассказывал мне про себя и свою жену, о тяготах воинской службы и семейной жизни. Даже немного жаль сержанта. Ишачит днями и ночами, сна не знает. А возлюбленная, тем временем, стала меняться.

- Сначала, - говорит, - я стал замечать, как она задерживается на работе. Немного позже, появились якобы друзья и подруги, с которыми она гуляла после работы, а иногда и на выходных. На сенсорном телефоне появилась блокировка паролем. Я ещё тогда задумался, зачем любящей жёнушке понадобилось что-то скрывать от меня. Но, однажды, она пришла немного выпившая. Разделась и сразу легла спать, ну а я, запомнив пароль, залез в телефон и принялся мониторить сообщения и контакты. Что за "дядя Серёжа", "Миха (сантехник)". От этого же Михи и прочитал в сообщениях: "Твой сегодня на работе?". А дядя Серёжа удовлетворённо писал ей: "Зай, хочу ещё!". Ну, недолго думая, я выписал ей леща и стал допытываться, апеллируя увиденными фактами, так эта тварь даже глаз не отвела. Говорит: "А что ты хотел? Ты сам до этого довёл. Ты постоянно работаешь! А почему я должна отказывать тем, кому я нравлюсь?" И тут мой мозг взорвался. Я разбил кулак об стену и ушёл в запой. И рад бы переехать, но жить негде. Разве что на вокзале. Вот стали играть в "молчанку". Мне было отвратительно даже смотреть на неё. Это ж надо, какой-то хрен её целовал и обнимал. Даже думать мерзко! И вот, прошло пару недель, и наша "молчанка" окончилась утренним сексом. Я не мог без неё, я ужасно соскучился. Каков был труд, ежедневно видеть свою любимую и ни разу не притронуться, не заговорить, не коснуться рыжих локонов. В итоге я простил её, хотя доверия уже нет. И, скажу больше, была бы возможность слинять в свою личную обитель - я непременно сделал бы это.

Я старательно делал вид, что слушаю его, но сам был поглощён другими мыслями. С самого детства я безумно боялся стоматологов, а теперь приходится сталкиваться с ними вновь. Снова ждёт боль, опять ощущение страдания.

К 13 часам машина остановилась около старого здания - изваяния старой архитекторской мысли. На доме, под крышей, было выгравировано "1932". Я подождал, пока сержант захлопнет дверь своей машины и зашёл вместе с ним внутрь.

Удивительно, что на таком драндулете стояла дорогая сигнализация. "Феофилактов действительно любит свою машину!"

Сержант хорошо знал дорогу, и скоро мы были на месте. Высокие потолки и деревянный пол, запах медикаментов, старинные светильники и тех же времён кресла для ожидания. В этом здании будто всё было пропитано адской болью и мучениями. Абсолютно все детали этого строения были тёмных оттенков, что угнетало ещё больше.

Сержант Феофилактов подошёл к одной из женщин в белом халате, заполняющей бланки за стеклянной перегородкой, на которой огромными буквами было написано "Регистратура".

Те эпизоды я помнил смутно, ведь прибывал, будто в тумане - абсолютно рассеянный, в глазах усталость, даже апатия. Привели меня в один из кабинетов, где под слабой струйкой холодной воды, мыл сильные руки коренастый мужчина лет 55.

- Заходите, заходите! - поторопил седовласый мужчина, наблюдая за нашей неуверенностью.

Я растерянно посмотрел на сержанта. Мои испуганные глаза умоляли, дабы он забрал меня отсюда, но, по всей видимости, Феофилактов этого не понял.

- Ну, Лавренёв, я тебя в коридоре подожду. Только смотри - без глупостей!

- Хорошо.

- А что, ты у нас способен на глупости? - подключился к разговору доктор.

- Та он у нас такой! - засмеялся сержант. - Вчера всю часть на уши поднял. Сам подполковник Ротиков бегал за болеутоляющим.

- А-а... Ротиков?!! Как он там?

- Да всё нормально. Служба!

- Ну, добро. Передавайте ему привет! Так-с, приступим! - надев резиновые перчатки, доктор велел мне садиться в стоматологическое кресло.

- Ну, я пойду... - подмигнул стоматологу сержант и закрыл дверь.

- Так-с, Лавренёв. Что, ты такой беспокойный ребёнок? Слышал, всю часть на уши поднял?!!

- Я не виноват, что в военкомате начхали на мои жалобы. Я стоматологу говорил...

- Так, ну то понятно. Открывай рот! Посмотрим-с!

- Мда... - почесал лысый затылок врач - Будем удалять зуб!

- Доктор, мне всего 19, а уже три здоровых зуба удалили. Можно его сохранить?

- Какое, к чёрту, "сохранить"? Лавренёв, у тебя флюс! Этот зуб невозможно сохранить! Невозможно! Открывай рот!

- Доктор, я боюсь уколов!

- Так-с! Ну, ты даёшь!

С этими словами изумления, доктор от меня отошёл. Позади я услышал, как щёлкнул замок входной двери.

- Ну, раз ты у нас такой, я дверь закрою, чтоб ты не сбежал!

- И не собирался! - буркнул я, обидевшись на подобные утверждения.

- Вот и хорошо. Открывай рот! Сейчас введу тебе болеутоляющее!

Стоматолог несколько раз пытался ввести иголку во вспухшую щеку, что вызывало невероятно болезненные ощущения. Я замычал, а слёзы невольно полились из покрасневших глаз. На просьбы успокоиться, я ревел ещё больше. Что ж, накручивание мыслей сделало своё гадкое дело: я снова в истерике.

- Да всё уже! Успокойся!!! - орал он на меня.

"Почему меня жалеют? Почему меня в чём-то обвиняют? Ведь я не виноват" - мысли накручивались ещё быстрее, чем падали слёзы, орошая землю моей новой жизни.

- Да успокойся ты, наконец! Иди в соседнюю комнату, посмотри 5 минут телевизор!

Я послушно направился в соседнюю комнату, где стоял на табуретке небольшой телевизор отечественного производства. Несколько минут я наблюдал за ассистенткой, которая увлечённо смотрела какой-то сериал по первому каналу. По актёрам, играющим его, мне припомнилось, что нечто подобное этому сериалу, я мельком глядел, когда мама готовила на кухне очередную вкуснятину и время от времени переводила взгляд на телевизор. И что они в нём находят? Долгоиграющая слюнявая пластинка; но одно я знаю точно: если сериалы снимаются, значит кому-то это нужно.

- Ну что, гвардеец? - зашёл врач, который по-прежнему потирал руки, будто в преддверии чего-то. Меня это пугало.

- Готов? - продолжил он.

- Доктор, я по-прежнему чувствую боль! Обезболивающее, наверно ещё не подействовало...

- Не говори ерунду! Садись в кресло!

Ой, батюшки! Так вдруг захотелось заорать, что есть мочи: "Не пойду-у-у!!!", но я послушно встал и уже через миг почувствовал прохладу кожаного кресла и крупное лицо стоматолога надо мной. Сел я в кресло и снова в слёзы. Особенно убивала мысль: "Дима, тебе только 19, а ты лишаешься четвёртого постоянного зуба... Безнадёга... Бесперспективняк..."

Доктор схватил какие-то огромные щипцы, больше походившие на плоскогубцы, и я затрясся ещё пуще.

- Открывай рот! - скомандовал он.

- Зачем вам это приспособление? - задал вполне ожидаемый вопрос я.

- Открывай рот! Кому говорю?

- Не надо!

- Мне тебя привязать или добровольно дашь себя вылечить?!!