- Ну-у, Тайса! - заквакали все.
Громик аж всхрапнул. Недавно я его угостил на свои, так он аж влюбился. Что и говорить, хороша девка, поистине "огонь чресел". За что и берет втрое дороже обычной дамы и вдюжину против портовой шалавы. Впрочем, как метко выразился один риец, за "просто дать" и платить не стоит.
Разговор перетек на знаменитые рийские бордели, и все опять стало хорошо.
***
Неплотно прикрытая дверь выпускала тонкий клин света. Вместо чувства уюта этот светлячок вызывал тревогу. Я крался очень тихо, но бате нынче не спалось.
- Тауо-Рийя.
Проклятье. Я бочком протиснулся в дверь кабинета. Догорающая свеча озаряла угол стола, связку ключей и тяжелую руку с массивными перстнями.
- Ну? И об чем мы давеча говорили?
Я молчал. Если раскрою рот, начну оправдываться.
- И чего мы давеча обещали?
- Я не пьян. То есть, я не... я вполне себе соображаю.
- Значица, так. На гулянки твои мне плевать. Но от всякого человека должон быть свой прок. Денег в тебя вложено, сколько тебе и в руках не держать, а расходы свои я привык возмещать, причем с прибытком. Это ясно?
- Да...
- Чего ты там пищишь?
- Да, отец.
- Чего с тирийским?
- Учитель все еще болеет...
- Так пусть дочка егойная.
- Она занята... ухаживает за ним. Неудобно...
- Неудобно кобылу пялить. Деньги проплочены. Завтра же пойдешь сам к псарям в дом. Отработаешь остатние уроки и хорэ, пора кончать учебу эту. Всё. Уйди с глаз.
- Доброй ночи, отец...
(на следующее утро)
- Большой Лягух, ты спишь?
- В сапогах спит, смотри.
- Хи-хи, пья-а-ный! Пья-ни-ца! Окосевшая лягушка!
Младшие кузины, чтоб их. Реветь по любому поводу не забывают, но в остальном ведут себя хуже мальчишек: кидают мне в окно всякую дрянь, а то и сами залезают. На второй этаж, ага...
- Ква-ква-сил... Ну, Та-ау!
- Таушка, ну мы сейчас уйдем! Нам только одну вещь!
- Да, щеночка поглядеть. Ма-аленького. Одного.
Меня аж подбросило.
- Какого щеночка? Откуда?.. Кто вам сказал?
Я проморгался, сел, отер грудя. Обнаружил рубаху. Стянул и швырнул в угол: рубаха воняла люто. И сапоги, действительно, не снял... М-да.
- Дядя Ний сказал, ты опять будешь ходить к Псарям в дом. От них слуга с ответом воротился, и тогда дядя сказал папе, что ты туда пойдешь, а мы побежали, чтобы тебя предупредить.
Меньшая кузина сияла синими глазищами и пустотой вместо передних зубов. Вторая явно ее подначивала.
- Предупредить? - я зевнул.
- Чтобы ты не проболтался, что мы просили на щеночка поглядеть.
- Н-да? Это как же?
- А ты пригласи госпожу Псаря в гости, а она со щенками придет. Она всегда с щенками ходит.
- Договорились? Да? Ну, мы пошли, - и полезли обратно в окошко.
- Если у меня родятся дочки, велю сразу утопить, - я рухнул обратно и натянул на голову простыню.
Ну, что прикажете делать? Пришлось. После слуги, который успел шустро смотаться и вернуться с ответом в письменной форме... Я при всех небрежно вскрыл письмо, перевел вслух: "Господа Мароа готовы принять господина Ирууна-младшего во всякий удобный день, до полудня. Будем рады возместить все упущенные занятия. Принесите, пожалуйста, те работы, что успели сделать. Да пребудет с Вами милость Господня".
- Работы! - хмыкнул батя. - Небось, и не вспоминал...
Я взметнулся к себе и там с упоением обнюхал письмо. Пахло дешевой бумагой, чернилами, собаками и как будто даже теми противными цветами, что растут у их дома, огнецветом. Ею не пахло. Но почерк был ее.
Я умылся, расплел косы, расчесал, заплел по-новой, нацепил нарядную расшитую рубаху, спохватился, снял, надел простую холщовую, поснимал все кольца и бирюльки, вытащил из ларца переводы и вылетел вон, забыв подпоясаться.
При виде изрядной кипы "работ", батя хмыкнул повторно.
- Ой, а почему у них такие завитушки вместо буковок? - кузина Аалю повисла на руке, пытаясь вытянуть у меня бумаги.
- Ты же слыхала, как тирийцы говорят, - объяснил дядя Киту. - Такое по-другому и не запишешь.
- О да, - я чмокнул кузину, отцепил, схватил со стола булку и был таков.
Вообще, по-тирийски в наших краях говорят многие. Тут полно рабов-северян, меня самого тирийка растила, тетка Анно. Но то язык простонародный. Высокий же тирийский, как оказалось, это отнюдь не то "эй-подь-сюды", что знали мы, но "соблаговолите-любезный-друг-уделить-мне-минуту-вашего-внимания". А короче нельзя, невежливо.
А грамматика! Я думал, это айсарейский сложный: переменное ударение, спряжения, семь падежей... Ага, а девять не хотите? И две дюжины времен глаголов?.. Или три формы обращения на "вы": просто вежливо, особо почтительно и вежливо-с-прислугой.
Нет, кроме шуток. Тирийцы о-очень обстоятельный народ. Они даже бухают обстоятельно. Наше винцо-пивцо им - тьфу. Тирийцы гонят хлебное вино, на вкус - как кипятку хлебнуть, еще и едуче-вонючего. Жуть! А эти стаканами хлещут и ведут под него обстоятельные беседы.
Итак, я шел.
Пути было точняк через весь город. Мароа живут у самой набережной, за стеной, как все пришлые. Домик у них крохотный, садик тоже, и весь заставлен щенячьими будками. Взрослых-то собак на псарне держат, а щенков Мароа берут домой, чтобы дрессировать.
Мароа - собачники, точнее Псари - это клан такой в Тирии, знать местная. Собак там очень ценят, разводят всяких: для охоты, для охраны, ездовых. А у Мароа своя, особая порода: громадные, белой масти и очень смышленые. Нашему Чашинскому князю эти белые псы приглянулись и он позвал собачников к себе. Мароа на родине бедствовали, вот и польстились. Но не преуспели и здесь: князю собаки скоро прискучили, Мароа-младший сам по себе на княжьей псарне крутится, а Мароа-старший уроками перебивается: нашим, кто с Тирией торговлю ведет, язык-то нужен.
Мароа-старший - длинный, тощий и вечно хворый старикан. Немощная его кротость напрочь отбивает у учеников охоту его огорчать. Он так вздрагивает от каждой ошибки, что, кажется, сейчас рассыплется. Брат его, который Псарь, мужик еще нестарый, бойкий и из себя видный. Хотя и болван. Это я вам как купеческий сын говорю: чтобы у князя под крылом, да с таким знатным товаром и продолжать бедствовать - полным олухом надо быть.
А еще есть дочка Мароа-старшего. По тирийским меркам она-то и есть Псарь, глава семьи. Но у нас этого бабского верховенства не признают, поэтому она мотается между псарней и щенятником, разводит, воспитывает, блюдет породу - а Псарем считается ее дурень-дядюшка. Еще она ведет дом и помогает отцу с учениками. Зовут ее Улле. Уллерваэнера-Ёррелвере - переводится как "Нареченная-Солнца", это какое-то идиоматическое выражение. Она вовсе не дылда, а кругленькая и ладная. У нее голубые глаза, белокурые косы "баранками" и ямочки на щеках. И хоть годами она уже перестарок, от ухажеров нет отбоя.
Бог весть, что нашим так нравятся в тирийках. Все знают, что в постели они - бревно бревном, бесчувственные. Однако что-то в них есть: запах особый, характерный откляченный задок, молочная кожа... Бате вот нравится. Кто попроще, на них даже женятся. А что? Тирийки домовитые, не блудливые, а что к мужикам своим относятся, как к большим детям, так оно даже и проще.
***
Невысокая калитка, дорожка выложена ракушечником, хрустит под ногами. Белый домик, резные ставни. Мерзкий огнецвет в самом цвету.
Я дышал в ворот, чтобы не расчихаться, но все равно чихнул раз пять. Из-за дома ответило дружное тявканье.
- Здравствуйте! - крикнул я.
Снова тявканье и - издалека:
