- Кавычки поставь, - заметила Та-Циан. - Хоть руками. Это ведь цитата, к тому же позапрошлогодняя. Плюс основательно переработанный Заратустра. А вот тебе относительно свежее:
- "Человек - кичливая песчинка на просторах Космоса. А мнит себя великаном. Оттого ему необходим домашний божок под стать. Фатально обособленный от природы. Такой, чтобы утверждал хомо в его напыщенном ничтожестве". Нравится?
Умная оказалась дама. Та-Циан не обещала почти-тёзке уютной старости, скорее наоборот: до конца своих дней лепить глину да месить тину, как говорят в трёх лесных деревнях. И слегка (совсем слегка, для проформы) изображать внезапно постаревшую Тати.
(- Может быть, я даже не буду проситься в ваши города, - ответила Татьяна Афанасьевна. - Имею в виду жить. На экскурсию - это да, это можно. Подивиться дивам. Для меня главное знаете что? Умереть с достоинством. В Рутении ведь не позволят. Обставляют смерть громоздкими церемониями, словно в неё не верят. Вечная жизнь и рай под памятником из искусственного мрамора. Эвтаназию конкретно запретили - во времена моей молодости хотя бы только не разрешали. Выдумали хорошее логическое объяснение запрету: жизнь священна и нам не принадлежит. До того привлекательно - хоть прямо на месте удавись. Но привлекательное не всегда бывает правильным, верно?
- Полагаю, что так и есть. Далеко не всегда, - согласилась Та-Циан.
- Эх, тёзка. Жизнь сама по себе довольно скверная штуковина, особенно в поздней дряхлости. Ложная, грязная и преступная - ибо входить в неё мучительно и уходить не менее. А медики ко всему прочему предлагают весьма неприятные вещи, чтобы она длилась.
- Единственное, что хорошо в жизни: она кончается, - поддакнула её собеседница. - Великий Фридрих говорил, что именно поэтому можно радоваться ей с лёгкой душой - или наподобие этого.
- Не совсем верно - но ведь вы нарочно преувеличиваете? Для смеха? Я бы сформулировала: жизнь ценна тем и потому, что в ней есть смерть. Если чётко знаешь, что она кончится, - и можешь, иншалла, положиться на способ.
Та-Циан тогда подумала:
"Я-то положиться могу не очень. Абсурдно устраивать свои обстоятельства в стране, где нет ни эвтаназии, ни, на худой конец, смертных приговоров. Хотя в абсурде всегда есть нечто".)
- Но всё-таки, - завершила она беседу с питомцами, которая грозилась отгрести неведомо куда, - откуда такие уничижительные эпитеты по отношению к публичным святыням?
- Откуда, спрашиваете вы? Да разве ж правильные роды, жизнь в согласии с широким миром и правильная, без кривизны, смерть не должны свидетельствовать сами по себе? Иезуиты в Америке удивлялись, как это у местных женщин получается: родят и тут же идут в ближней речке обмываться. Своими ногами. А их подопечные испанки едва не помирают каждыми родами.
- Теперь мы можем объясниться, - прервал Рене затянувшиеся размышления. - Вернее, навести вас на объяснение. Каждый из нас родился дважды: когда нашему предшественнику грозила опасность, являлся на свет сосуд для души: эфирный или туманный, но похожий на человека. Когда человек-донор умирал, плотная материя перетекала в мир испытания и одухотворялась. А теперь задайте нам единственно необходимый вопрос.
Та-Циан помедлила. "Ну что, делаем ещё один шажок к бездне?".
- Кроме предчувствия гибели, нужно было что-то ещё. Связь... Нет. Пожалуй, так: возлежание с женщиной.
- Да, - кивнул Дезире. - Но не со всякой. Именно этот пасьянс мы сейчас сложили, только одной-двух карт не хватает, чтобы вполне сошлось.
"Каков каламбур... Да знаем все трое и карту-джокера, и заветное слово, - подумала женщина. - Только рассудок боится признать. Не одним вампирам страшно оказаться лицом к лицу с зеркалом, даже если это зеркало им льстит. Обтанцовываем конечную истину, как три кота - чаплашку с молочными скопами".
Отчего ей на ум пришла поговорка родом из трёх деревень? Чаплашка - широкая миска, но и шапка вроде Кермовой, скопы - сметана, сыр и творог, но скопа - хищная птица-рыбоед. Вроде отсюда и до совы-мышееда недалеко. И до той особой охоты, которую наш дорогой "чаплашник" по имени Керм затеял. Плавающие ассоциации, тьма на тьме сидит и тьмой как плетью погоняет. Ну что - так и будем медлить?
Она поднялась с сиденья, обнаружив, что для этого ей пришлось разорвать прохладные кандалы на запястьях. Юноши зачем-то норовили удержать её на месте, хотя с некой робостью. Мы думаем параллельно или как?
Уселась назад покрепче.
- Друзья, - сказала чуть надтреснутым голосом, - как насчёт небольшой вивисекции? Операция по извлечению своего "я" без наркоза, вы понимаете.
Юноши не ответили.
- Не тревожьтесь, это не прямо, а наоборот. Типа не про вас, а про меня саму. Помните, что я говорила про силовые тренинги в крепости Ларго?
Снова ни звука.
"Упрямцы. Как это у рутенцев? Молчат, как партизан на допросе?"
- Мальчишки. Можете меня выдрать со всем уважением?
- Как тогда в Замке: без пощады и на пределе всех сил? - спросил Дезире на удивление спокойно. - Вам не покажется, что это вас унизит как женщину? Слишком много в Рутене православия, которое такое утверждает.
- Флагелляция - вовсе не унижение. Но да, именно так я хотела бы унизиться. Не секс. Но именно эту форму секса я бы от вас обоих приняла. Не настоящая боль, потому что она разрушает, а меня ничто не повергнет ниц.
- Мы слишком такого жаждем, - тихо проговорил Рене. - Кажется, в самом деле не обойдётся. Понимаете, тогда мы на вас подсядем окончательно и без возврата - даже подогревать чувства более не понадобится. Сделаемся рабами.
- Не сделаетесь, если я сама не захочу. А я не захочу, - ответила Та-Циан самым звучным голосом.
- Вы достаточно умны и опытны, чтобы от нас не заразиться, - он поглядел прицельно и как бы с укоризной. - А вот нас можно привадить - как два пальца... хм... облить. Опыта не имеем почти никакого.
- Решайте. Гарантий я не даю и не собираюсь.
И тут её мальчики хором пали на колени, каждый - взяв и крепко держа её руку со своей стороны.
Пошёл контрапункт на две персоны: ху из ху, можно было догадаться с закрытыми глазами.
- Госпожа, наше уважение к вам поистине безмерно. И повелевает нам вас слушаться. Более того, мы давно готовы с восторгом это сделать.
- Однако мы не ведаем до конца ваших ресурсов и вынуждены будем действовать ощупью. Единственное утешение, что вы не сумеете умереть, а остальное поправимо.
- Хотя вдруг от боли вам откажет выдержка и вы скажете "да"? Однако минутный порыв ведь не так опасен, как длительное целеполагание?
- Мы ведь не знаем, какую силу надо приложить, чтобы вы себе не лгали.
- Чтобы перестали владеть своим рассудком и сбросили защитные оболочки, которыми обросли. Но ведь вы сами понимаете, что на самом деле они прозрачны.
- А если мы переусердствуем - заранее отдаём себя в ваши руки для кары.
- Рень, может быть, сделать такое не на одних словах? В смысле заранее. А то как бы глобальной осечки не получилось.
- Что, господа хорошие, думаете, я разнежусь от сабспейса или чёрт-меня-побери какого там спейса, съеду с катушек - и под конец благородно прощу обоих? - гневно фыркнула Та-Циан.
- Нет, - простодушно отозвался Дезире. - Это мы о вашем окончательном уходе.
- Беру на себя все издержки. Когда?
- Мы ведь правда готовы, - прямодушно ответил Рене. - Играли, прикидывали. Устраивали репетиции. Вас это не шокирует?
- А что - надо? Во всяком случае, я готова. Когда?
- Через полчаса, - кивнул приятелю Дези. -
- А что - надо? Во всяком случае, я готова. Когда?
- Через полчаса, - кивнул приятелю Дези. - Дел-то - что лысой девке косу заплести. Не то что у людей: как на охоту ехать - так приспичило собак кормить. Ведь правда, Волчарик?
- Так, Барсик. Гаёр ты всё-таки. Да, кстати: госпожа, вы сейчас правильно не ели, ну а пустой кофе не повредит?
