Проходили такие состязания в чести и гордости по давно заведенному и устоявшемуся порядку. Рано на заре оппозиционеры заполняли собой один из окраинных лесопарков, аккуратно блокируя немногочисленных стражей порядка. Последним, кстати, было тоже интересно посмотреть на то, как парочка к обоюдному удовольствию приканчивает (или не приканчивает) друг друга, поэтому никаких обид.

Чуть попозже, когда всходило солнце и с травы сходила роса, утихал дождь, подтаивал иней или делался не таким рыхлым снег, являлись оба спорщика, секунданты с фальшфейерами, шамбарьерами и подобным как бы ненастоящим оружием - их дело было не драться, а разнимать. За ними обычно следовал скромного вида пикап с неплохим оборудованием для реанимации и командой частных медиков.

Во времена нашей молодости люди были куда легкомысленней: хотя ведь и политической подкладки не было видно из-под алого плаща, и маскировать слёты заговорщиков не казалось тогда насущным, сказала себе Та-Циан. Известно ведь: неуверенная в себе власть сверх меры портит жизнь окружающим.

Оттого и приходилось большой и малой оппозициям сожительствовать. Нет, термин вроде нехорош, поправилась женщина: пребывать в симбиозе. Запретить многолюдные гуляния в здешних Гайд-парках было стрёмно и явно бы убавило правящим дядюшкам популярности. А это недурно прикрывало поединки, казавшиеся в стране, пытающейся набраться респектабельности, прямо-таки верхом последней.

Прибавим, что жертв от дуэлей было меньше, чем от автолюбительства, горного туризма, скоростного дайвинга и прочих фишек развитой цивилизации, но на экстрим первого вида шли, чтобы с гарантией погибнуть. Нехилая ведь разница.

С другой стороны, кому хотелось мусолить сии материи? Официальной медицине забот не прибавлялось, народ безмолвствовал, у сановитых бульдогов хватало иных развлечений. Церковь и умма соблюдали чёткий паритет, и хотя обе протестовали против беспричинного отъятия жизни, оставалось это в границах воскресной школы и пятничной мечети. Чего и всем вам желаем.

Но однажды заурядная по виду стычка приняла оборот, который вырвал Та-Циан из уютного подземного дворца рядом с Розой Мира и направил в чиновный Эдинер по глубоким снегам. С какой стати она заинтересовалась иллюстрацией в видеотаблоиде - самой было непонятно: из ностальгии или интуиция взыграла? Вместе с нею двинулся Керм: за своё магистерство Тергата расплатилась с Оддисеной авансом, а вот Хрустальное Братство по-прежнему числило за верховной мамой-жрицей должок, и немалый. Вот побратим и взялся наблюдать за процессом, уютно расположившись у посестры под боком. Домик на окраине был снят за головокружительную цену, но не в Ано-А ведь располагаться и не в старой деревянной конуре, где давно простыл след Братства.

Так вот. Тангате как раз исполнилось девятнадцать, и как шевалье д` Эон в ранней молодости, это был нежный и светлый человечек, сказала себе Та-Циан с куда большим проблеском чувств. Прилюдное оскорбление, которое он не сумел проглотить, было необычного свойства: его оппонент добродушно заявил, что не ходит на такой-то литературный сайт, потому как там "сплошная гомосятина". (Перевод слова и последующих двух с высокого ад-динани на рутенский литературный язык адекватное.) Тангата не менее вежливо поправил: "Не стоит при мне выражаться таким стилем: я ведь не называю вас ни гетеросятиной, ни женоложцами". Оба были при оружии - дедовском, по всей видимости. Оппонент взмахнул рукой и сгоряча хватил соседа за набалдашник... Нет, скажем так: за эфес шпаги. Сабли в Эдине вышли из моды вместе с кавалерией. А вот условный рефлекс остался - именно поэтому история подпала под формулировку "оскорбление личного оружия самурая". Так, во всяком случае, было изложено в одном из сокровенных сказаний. В Динане имеется небольшая диаспора выходцев из Ямато. Кое-кто из них белокурые, почти все темноглазы, большинство без особых признаков бороды.

Если бы парни сцепились тут же на улице. Если бы даже их не сумели развести. Если бы погибли - один или оба.

Но они, как порядочные мальчики, договорились о митинге на лоне природы. Типа жеста учтивости по отношению к фрондёрам и прикрытия для себя самих.

В хрупких женственных юношах зачастую прячется невиданный потенциал. При первом возгласе "Начинайте!", который издал один из секундантов, Тангата виртуозно обошёл шпагу атакующего противника и одним ударом рассёк мощного мужчину наискосок: с левого плеча до паха. Видимо, клинок и впрямь был древней закалки, усмехнулась Та-Циан. Не то сам юный кавалер: выронил шпагу, пал на колени и вывернулся всем нутром на снег. В первый раз такое случается: потом привыкают.

Полиция мигом его повязала. Кто её пропустил через толпу - непонятно, скорее всего, позиции сдала оппозиция: то, что осталось от второго поединщика, никак не удалось бы выдать за тяжелораненого.

А дальше началось самое интригующее.

Тангате был предъявлен букет обвинений, которые сочетались друг с другом куда хуже, чем розы и гвоздики. Убийство на гомосексуальной почве. Неудачная попытка суицида. Участие в несанкционированной акции протеста.

Всё это вместе тянуло не на "вышку", последнее как раз, пожалуй, устроило бы мальчика. Во всяком случае, теперь. Но однополый секс плюс тяга к смерти - это пожизненный жёлтый дом строгого режима и без права на помилование. И хотя жизни как таковой остаётся от силы лет пять-шесть, до конца, как говорят, ещё допихаться надо.

Нет, поправила себя Та-Циан. Цепляло вовсе не это. Подобный расклад выпадает рядовому гражданину Динана не реже, чем рутенцу, и как-то справляются. За каждым психом ведь не уследишь - запивает он барбитурат денатуратом или простой дистиллированной водицей.

Вот вам голые факты. Наш Тангата (нет, каково имя - почти созвучное Таригат) был второкурсником небольшого престижного института, который просвещал молодёжь по части построения историко-динамических моделей, прогностики и футурологии. Название заведения звучало невыразительно и плохо запоминалось, как лицо разведчика-профи, брали туда отпрысков ныне правящего класса, распределение выпускников было закрытым, то есть неясно, куда они потом девались. А заведовал любимой кафедрой нашего фигуранта некто Рейналт Ди Райнеке, фамильярно - Рени, Рейни или даже Рейнмен, самый молодой и психованный из динанских профессоров. Гениальный аутист пренебрегал Братством, но сама Оддисена прекрасно знала, что он ворочает для Лона широкомасштабными делами, связанными далеко не с одной армейской шагистикой и логистикой, и делает это из чисто профессионального интереса. Типа "Это отличная физика, математика, социология и далее по списку". Марэм, золотце наше сусальное, всё норовил его присвоить. Полиция и внутренние войска были как бы его разросшейся личной гвардией - что вполне объясняло их роль в захвате убийцы-изувера.

Иными словами, теперь у Марэма-ини отыскался рычаг, которым, как некто считал, можно было наверняка перевалить профессора на желаемую сторону.

- Как это мы не занялись этим сокровищем мысли раньше? - спросила Та-Циан Керма, когда вникла в интригу.

Ответ Керма был типичен для Динана - и ни в коей мере для Рутена.

- Слишком был достойный противник, чтобы его лишиться, - побратим мечтательно посмотрел вдаль. - Жалко: и твои так-сказать-родичи стали один другого гаже, и Рейналта норовят разорвать пополам, как соломонова младенца из притчи. Всё как есть портится и мельчает.

- Да нет, скорее меняется. Положим, на обломках... как его? Самовластья можно начертать кое-что симпатичное. Здешние стратены могут свести меня с Дождевым Человеком напрямую?

Она сама удивилась, что её личная харизма действует вне Лэна. Хотя дело не в одной харизме - от некоторых приглашений трудно отказаться. В Эдинере вошло в привычку не отягощать себя личной охраной: громоздко и толку никакого, непонятно в какую сторону сработает. Лучше иметь рядом одного человека, но верного. Хотя бы меньше народу пострадает.