Хотела ли она тем меня удивить? Своих болезней в нашем кругу не прятали. Или слегка шокировать?
Но я лишь произнесла спокойно:
- Вот она я.
И села на свободное место: у нас не принято стоять под перекрестьем взглядов, если тебя, конечно, не допрашивают с пристрастием.
Всего я вам передать не сумею, но выглядело это как блиц-экзамен. Легены спрашивали - я подхватывала, провоцируя их на нужное мне развитие темы. Их и мои реплики бежали по кругу, словно лесной огонь. Причём не так важна была, по моим представлениям, верность ответов, сколько их меткость и неожиданность.
Через бесконечное число минут Кергелен подытожил:
- Всё. Совет удовлетворён.
- И силовых испытаний не будет? - спросила я. - Тех, которых все так страшатся?
Я вспомнила здешнего моего побратима. Последнее время он стоял слишком близко от моего рассудка, как говорят в Динане вместо рутенского "с ума нейдёт".
- Замок Ларго и Эржебед, - припечатала Диамис. - Вникай.
Я вникла. Она была старший леген, она готовилась положить свой силт перед Советом, оттого ей было позволено резать правду-матку.
Разумеется, Эржебед не режиссировал самих истязаний, лишь пользовался тем, что возникло само по себе.
И ведь знала же я, что высшие чины Братства готовят себе преемников куда как серьёзно? Бедная моя Майя...
- Открывай силт, - сказал Кергелен. - И вглядись, будто в первый раз. Это ты сама. Кто ты среди нас?
- Думала раньше, что высокий доман, - ответила я. - Но получается, что преемник одного из легенов?
- Кольца со щитом не наследуются и не передаются - умирают вместе с хозяином, - возразил он. - Нет.
- Уж больно она девица скромная, наша Та-Циан Кардинена Тергата, - едва ли не хихикнула Эррат.
- Да. Ибо это кольцо магистра, - кивнул Кергелен. - Высшая власть и чрезвычайные полномочия.
- Для обычных времён вполне сгодился бы старший леген, - пояснил Тейнрелл. - Каким был до сей поры я сам. Нет, снова не дорогая наша Диамис - она мой второй голос на советах.
Я размышляла. Да, разумеется, магистр, но конституционный, а не абсолютный. Монарх при однопалатном парламенте. Очередной свадебный генерал.
- Имею ли я право отказаться? - спросила я.
- Ну, если тебе оно надо, попробуй снять колечко с белой руки, - сказала Диамис. - Думаю, вместе с пальцем удастся - а зачем тебе тогда палец?
- И зачем тогда вам моё согласие? - возразила я.
- Нам нужен деятель, а не раб, - сказал Шегельд. - Ты не раба, но моя лучшая ученица.
Кажется, я ещё кое-чем поинтересовалась, но под конец ответила:
- Беру. И да помогут нам Терги!
Диамис подытожила прения:
- С чего начали, тем и кончим. Тебе дан пример. Я могла бы ещё долго перемогаться от одного приступа до другого, вымаливая у Тергов лишний глоток воздуха, но пользы в этом не будет никому и никакой. Но не хочу. Братство - это пожизненно. Дармоеды ему не нужны. Этикет Братства не поддаётся корректировке. Следовательно...
А к присяге вас приводили? - перебил Дезире. - О, простите...
- Не бойся, учтём твой прокол в дальнейшем, - ответил Рене.
- Много позже - да, привели, - невозмутимо ответила их "мать-кормилица". - Так и делают - когда ты утвердишься и получишь в дополнение к неприкасаемости право диктовать свою волю.
Диамис ещё сколько-нисколько пожила, если вас это волнует. Но силт её в конце концов сломали, вынули камень, а оправу сплющили, чтобы переплавить вместе с несколькими такими же. Единственно, что приобрела я, - возможность не играть с друзьями в жмурки и прятки.
Да, плюс к тому - болячку на всю голову. Сейхр, безусловно, сплёл в той своей повестушке (как и во многих других) множество реалий, которые вкупе составили своего рода магический амулет. Отношение к внебрачным детям и приёмышам, обоюдная терпимость супругов. Своеобразная любовь к врагу и необходимость ждать, пока он не созреет, чтобы заплатить по высокой ставке. Намёк на странности и противоречия, свойственные культуре Эро, которые с тех пор ещё развились, умение технологической культуры уживаться с первобытностью, не соблазняя её. Все эти пометки на полях и выразительные пробелы между строками должны были сформировать моё собственное отношение к проблеме, причём не вполне предсказуемым образом.
К тому же намёк на Оэлун, богоподобную матушку Чингиз-хана, тоже проскользнул. Это её после мужниной смерти бросил род, оставив выживать вместе с детьми как и где попало, наподобие зверей, которых травит кто ни попадя. Это для них предельное унижение оказалось первой ступенькой к вершинам славы. У Сейхра события отличались от легендарной версии: муж рода не умер, а оставил семью, не изгнал, но приобщил к исконно своему делу молодую жену и сыновей. И нисколько не усомнился, что поступает достойно, - ибо ради чего рождается человек, как не ради сражений! Также и Эдмер, навсегда покинув отеческие гроба и отправившись искать счастья за пределами обжитого мирка, заслужил, по мнению рассказчика, свою немалую награду.
Я стала так и сяк поворачивать эту глыбу внутри себя - полагаясь скорее на интуицию, чем на разум.
Лэнские горы представлялись моему мерцающему сознанию не скопищем отрогов и пиков, а как бы их слепком - невероятной глубины расщелиной в земле, через которую не наведёшь мостов. Дженгиль легко допускал в свою вотчину легенов, принимал их в Зале Статуй, но переправиться через хребты не давал. Не прямо: всего-навсего отказывал им в охране из своих людей, не давал проводников и не открывал всех тайн лабиринта. В том смысле, что, мол, сами должны такое уметь, иначе какие вы старшие.
Никто из Братства не думал худо о Джене оттого, что он забрал под себя все горы: власть твоя по праву, если и пока ты умеешь её удержать.
("Но если нет... Что же, "Акела промахнулся", а жить по милости и под опёкой двуногого лягушонка Маугли и своей креатуры вряд ли особо приятно".)
- Подведу итог. Паритет был до крайности зыбок. Были заложены основания и поводы для конфликта. Сам он должен был случиться рано или поздно, Оддисена терпелива и упорна, как вода: воде ведь некуда двигаться - она есть везде. Ей незачем спешить - в её распоряжении всё время живущих, потому что она и есть жизнь.
Но всё получилось куда быстрее, чем хотелось нам десятерым...
Та-Циан сморщилась, потёрла переносицу двумя пальцами, словно бы носила пенсне и лапки ей натёрли. "Странный жест, - подумала она, - зрение у меня всегда было словно у степного беркута, все друзья удивлялись".
Джен. Это была привычка Дженгиля, но перед ней он трогательно её скрывал. Подкладывал ей, сидящей, деловые бумаги, написанные округлым каллиграфическим шрифтом (печатать на клавиатуре уже не мог), и читал, перегнувшись через её плечо, наизусть. Будто не заучил до того, а угадывал "бегущую строку" в чужом мозгу.
Стоит ли говорить мальцам, что оба они встречались куда чаще, чем знали остальные? И что отрицая взаимную страсть, тем самым оба её утверждали? Для них не было нужды во взаимном слиянии: оба и так были одно тело (не "словно", не астральное, но только вот так), чьи желания удовлетворялись мгновенно, когда бы ни возникли. И где. И за каким занятием. Со стороны всё, чему они оба посвящали совместно проведенное время, была "натаской на магистра". Девятка легенов ожидала, что высокий доман, узнав об оказанной чести, станет посвящать Кардинену в такие нюансы и тайны своего ремесла, до каких не допускал никого. Ловля на живца. Не столь важно, кому в конечном счёте будет принадлежать выпытанное знание. Лишь бы самому Братству, а не отломанной от каравая горбушке.
Нойи был единственным, кто понимал всё до последней нитки - и нутром.
То, что нависало над ними тремя, разрешилось куда менее пафосно и гораздо грубей, чем много позже описывали хвалебные источники. Не было осады деревянной лэнской усадьбы.
- Нет, не в Лэне, - вслух произнесла Та-Циан. - Дальний край, и ведь Джен ведь не сидел там взаперти. И нет, мы не прятались нисколько. Мы с ним не Паоло и Франческа, чтоб воспылать обоюдной страстью на фоне статистических сводок. Хотя довольно было косого взгляда, чтобы увидеть некое ровное, неистребимое свечение. Радиацию с периодом полураспада, равным веку...
