Обыкновенно мы съезжались где-то на середине пути из Лэн-Дархана в Ано-А. Керм - я говорила вам, мальчики, что выписала его к себе, едва только меня интронизировали? Керм заранее снимал отдельно стоящий дом, всякий раз иной, и вычищал его весь от конька до погреба. Первым являлся Дженгиль, принимал от него ключи, расставлял своё оцепление внутри моего, запирал ненужные двери, выкладывал на стол рукописи, распечатки и походную кофеварку с мешочком свежесмолотого кофе. Потом без особого шума возникала я, и мы садились напротив друг друга - дегустировать напиток и бумаги. Иногда Джен поднимался, продолжая говорить, и любовался моим профилем. Но даже руки на плечо не клал.
- Как Нойи прорвался через обе цепи? - продолжала Та-Циан, чуть понизив голос. - Думаю, Керм чего-то не понял. Может быть, наоборот: посчитал, что я ставлю другого выше нашей тройной клятвы и необходимо меня вразумить. Только вот оба побратима не учли, что Волк - почти что сторожевой ротвейлер, которому нельзя показывать руку с оружием, когда рядом хозяин. Или хозяйка.
Ближних телохранителей при нас не было, да они бы столбом стали от зримого кощунства. Ной шагнул к нам, молча сгрёб в свободную от "Кондор-магнума" руку бумаги, сколько вместилось, и швырнул мне в лицо. Я отпрянула. Джен выстрелил в упор...
- Не надо, - шепнул Рене. - Мы поняли.
- Нет, - жёстко ответила Та-Циан. - Побратим так и упал навзничь - оба золотисто-карих глаза открыты, третий, круглый, посередине лба. И тёмно-алая лужа под затылком, с розоватыми лоскутьями и ошмётками. Выстрел из сорок пятого калибра сносит полчерепа, так что все мозги навынос. А сверху на это сыпались белые листы и, казалось, им не будет конца.
Услышав знакомый треск и грохот падения, ввалился Керм.
- Твоя работа, волчий сын? - спросил Дженгиля.
- Кажется, и твоя тоже... придворный пёс, - проговорил тот холодно и с презрением.
Кажется, я стала на колени, потому что препирательство как бы скользило поверх глубокой воды. Может быть, накрыла лицо аньды первой попавшейся тряпкой - моим шейным платком, я думаю. Подобрала пистолет: сама отвыкла его носить, в нынешнем моём положении легко привыкаешь к неприкосновенности.
Всё верно, всё правильно. Меня защитили. Как близко я была от совершенно идиотской гибели, оба мужчины понимали много лучше меня.
Но мёртвым стал другой.
- Дженгиль, отдай ствол Керму, - скомандовала я, поднявшись. - Его и всё, что в карманах завалялось.
Я словно выкашливала из себя слова.
- Так. Аньда, распорядись, чтобы убрали здесь всё. Извинись перед хозяином любыми деньгами и подарками. Увези его в Эдинер, чтобы похоронить. Сам с ним езжай тоже. Старшие спросят - сошлись на меня. Вызов им всем пошлю позже, и это, и Волк - не твоя забота. Мой путь лежит дальше.
Потом вышла рядом с Дженом, положив ладонь с открытым кольцом поверх его правой руки. Знак защиты и овладения...
Боли я не чувствовала. Её было так много и так она срослась со мной, что взвесить со стороны не получалось. Но в тот миг, когда шла под руку с пленным кумиром одних, явным и страшным убийцей для других, - тогда я поняла, кто я есть на самом деле. Неким проблеском. Ибо ни одно из живых ограждений даже не шелохнулось, когда мы шли через оба.
Да, на отъезд и сборы, разумеется, нужно было сколько-то времени. Так что мне ещё успели показать побратима: благопристойно убранного, обряженного в чей-то новый мундир. Чтобы помнила это, а не внезапный труп. Лежал на полу пикапа странно моложавый, бледный, на устах и в уголках закрытых глаз - всегдашняя лёгкая улыбка.
...В новеллу Сейхра о чужаке было вписано предсказание о Чингисхане и его аньде по имени Джамуха Сэчэн, который восстал на суверена, чтил в нём брата и погиб. Его я не сумела прочесть вовремя.
XIV. ИДОЛЫ ПЕЩЕР. Начало
"Я была виновата, когда предпочла возлюбленного побратиму, - думала Та-Циан. - Когда ослепла, глядя на другого названого брата так, словно он простец из простецов. Но не собиралась усугублять вину. Что не помешало мне, однако, в очередной раз выбросить свои кости на зелёное сукно игорного стола. Люди с нами шли Дженгилевы, он не однажды мог бы уйти вместе с ними, мог попросту натравить их на меня, но я знала, что это лишь игра моего чёрствого рассудка. Даже не в моём звании магистра было дело: когда нечего терять - рушатся все святыни. Не в чрезмерной совестливости моего домана: то, что он совершил, было обоюдоострым. Спас меня, но убил человека, за которого я была обязана мстить. Последнее вовсе не было пережитком чего-то архаического: Динан всё кладёт на весы справедливости, милосердие там не особо прижилось и, главное, обычно не по нутру обеим сторонам. Ибо прощение там - не посыпать прахом и забыть, а выбрать наказание, соразмерное проступку: такое, чтобы полностью его покрыло. К тому же тот выстрел был слишком молниеносен, слишком отточен для простой случайности: так поражает свою цель гнев, отшлифованный многими годами. И вдогонку - страшная мысль: с какой стати аньда посягнул на посестру? Отчего не на Джена, которого ненавидел куда больше?"
("Чтобы нашёлся тот, кто мог и имел веские основания прикончить его самого, - с последней ясностью додумала Та-Циан свою мысль. - Я никак не сумела бы переступить через обряд. А Джен, лишившись меня, схватил бы за горло свою неизбежную смерть, но и с пулей Ноя в сердце - поставил бы точку на всех троих".)
- А вас и Дженгиля не притянули к уголовному следствию? - прервал её размышления Рене. - Всё-таки и он, и вы стояли на виду у дневного правительства. И сирота Кахин, опять-таки.
- И Оддисена, - Та-Циан пожала плечами. - Тех, кто делает её работу, ограждают. Думаю, дело было выставлено на слушание, разыграно в лицах - были свои представители у меня и у Ноя, - но Джен при всей значимости своей фигуры был невидимкой для официального закона. Его роль сыграл Керм и, полагаю, был оправдан вчистую. Хотя это неинтересно.
Мы с Волком держали путь в иное судилище. Я везла Братству и легенам их ослушника, человека, который много на себя взял и не сумел унести. Мои с ним счёты не значили ничего. Это лишь прибавляло положению красоты.
В горную цитадель были вызваны все восемь легенов: Диамис не так давно скончалась, большого шума и горя это не вызвало, её место пока оставалось вакантным.
Я не упомянула? Всякий раз, съезжаясь ради наших обычных бесед, я и Джен, почти незаметно для себя, старались принять обличье, которое бы нравилось другому. Он подсёдлывал каракового жеребца замечательно сухих статей, я - Бахра, который чуть отяжелел, но был по-прежнему резв и неутомим. Он начищал старые полусапожки, штопал и отглаживал сюртук с бриджами, я поновляла костюм эдинской амазонки: длинный, почти до пят, замшевый жилет с разрезами от подола до талии, белую нижнюю рубаху и шаровары, башмачки на узком каблуке, ладно встающие в стремя. Радовались, если невзначай попадали в тон друг другу.
Теперь, окружённые молодцеватой конной гвардией, мы казались четой новобрачных.
- Нойи знал, что вы совершили брачный обряд перед Тергами? - спросил Рене.
- Не однажды проскальзывало. И моё недовольство этим - я ощущала себя в ловушке, а кому это не почувствовать, как самому близкому человеку? Одному из двоих таких: если один аньда отошёл от меня, другой приблизился.
- Они были в сговоре?
-Зачем ты допытываешься, Рене? Такое к лицу одному Дези... - Та-Циан старалась говорить невозмутимо. - Но да: были, я же говорила. Хотя Керм ужэ точно не ожидал подобного исхода.
Юнцы, как зачарованные, следили за тем, как она перебирает ворот халата пальцами, на одном из которых тускло светится - тот самый перстень или другой, похожий как две капли?
- Стояла ранняя осень - самое лучшее время в Эдине: чуть пожухшая трава на обочине, благородно-тусклое золото листвы, мягкая прохлада днём, заморозки ночью. Неторопливый ход коня, тихие разговоры, безлюдный тракт. На ночь нам не искали крова: люди сторонились мест, которые облюбовала себе Оддисена, хотя никто им не воспрещал. Растягивали на кольях обтянутые ковром палатки - мы с мужем уединялись рано, вставали поздно, вместе с солнцем. Отплыли от одной пристани, обрубив концы, и не спешили прибиться к другой: прошлого не было, будущее и несбывшееся не доставляло нам мучений. Он от природы умел жить вот так, в промежутке деяний, я была, как уже упоминала, способной ученицей.
