Из этой поросли смотрели глаза - восьмидольные, почти фасетчатые, как у мухи в биологическом атласе.
- Что остановилась? - спросила мама. - В настоящем городе дома ещё выше, окна - шире и без частого переплёта. Привыкай: это тебе не хижины саманные со слюдой в глазницах.
Тати привыкала. Вникала во всё, для ушей и глаз городских, да и обычных сельских недорослей не предназначенное. Благо сверстников и сверстниц оказалось тут много, почти все - бледноватые копии её самой, как и взрослые - отца. Но в целом народ красивый, добротный, как здешние дома и дворы. Сытый и в то же время поджарый, как дворовая живность: мелкие коровёнки с тяжёлым выменем, юркие вислохвостые свиньи, черномордые овцы, сторожевые и охотничьи псы. Сравнение, возникшее в голове Тати, нимало не было презрительным.
Народ повсюду ходил с ножами и ружьями, украшенными побогаче горных: мужчины и молодки - с одним, повёрнутым дулом книзу, чтоб не пальнуло невзначай, крепкие старухи - с полным арсеналом за плечами и на поясе: почётные вдовы. Ствол вместо обручального колечка, похоже.
Женили простым сговором двух семей. По-настоящему замужней считалась та, у которой родилось от суженого дитя, а до того женихались-невестились через специальное окошко в первом, "скотском" этаже, куда переносили постель девушки сразу по истечении первых регул. Чтобы при случае корову было время обиходить или там поросёнка.
Детей здесь ценили, но оберегали не слишком. Считалось, что если не приучать ко всему здешнему бытию сразу, целиком и полностью, никто из них вообще не выживет. И едва младенец на дыбки встанет - задавали шутейный урок, приискивали лёгкую, но настоящую работу. Хоть ягоду в перелеске брать.
Вот Тати и не остереглась - ухнула как-то ранней осенью в зыбкое место, точное подобие зелёного лужка с брусникой. Как вытянула себя на одних руках, ухватившись за ивовую ветку, набежавшие на крик мальчишки не поняли, а самой как напрочь память отшибло. Отмывали зато всем скопом так, что на всю жизнь отпечаталось: в торфяном ручье с плавающими льдинками. Выволочка-то, если заподозрят неладное, грозила всем уцелевшим. Ну, в данном случае - вообще всем.
Ибо узкой семейственности тут не понимали: огромные здания из дубовых брёвен и плах служили пристанищем всей близкой родне, какая наберётся поблизости, и детей выпасали всем гуртом. Оттого впоследствии Та-Циан не понимала прелестей мононуклеарной, так сказать, ячейки и вообще того, что именуется семьёй во всех прочих местах. Любимое присловье: "Кто намеревается создать домашний очаг, у того уж точно не все дома".
Что до иных семейных (и мимосемейных) радостей - дети в Лесу, да и во всём почти Динане, рано узнавали, как именно их сделали, и шока это причиняло не более, чем тот факт, что едят через отверстие в голове, а выделяют остатки - через дырку в противоположном месте.
А кони, между прочим, в Зент-Ирдене отыскались, и неплохие. Мохнатые да увёртливые, прыткие и злые: старшим братикам не по нутру. Кажется, не одно это отец от неё утаил, а и насчёт любого дикого зверья...
Та-Циан очнулась от дрёмы: не враз, как бывало в юности, а переходя из оболочки одного сна в другую такую же и везде обнаруживая, что морок ещё длится.
За двумя закрытыми дверьми отчётливо копошились.
Накинула халат, старый, ещё степного кроя, и вышла. С некой опаской приоткрыла дверь в гостевую каморку - и чуть не рассмеялась: так полно оправдались её ожидания.
Знак был дан.
Кругом царил великолепный раздрай: миски перевёрнуты, шарф скомкан и пропитан некоей ароматической влагой, а в дальнем углу матраса сидели на корточках и крепко обнявшись - два длинноволосых человечка ростом с ножку стула. Один темноволосый и белолицый, другой - смугловатенький шатен. И голые: на новую одежду мальчишкам явно не хватило шерсти.
- Добро пожаловать, пелеситы, - сказала Та-Циан на пределе возможной вежливости. - Значение иноземного слова объясню, когда приведём вас обоих в порядок. Есть-пить вам, я думаю, не так надо, как одеться помодней. Как насчёт сходить на кукольную интернет-базу? Со своей стороны предложила бы два кигуруми - такие звериные комбинезончики, знаете. Кот и пёс. Или два поросёнка, Ниф-Ниф и Нуф-Нуф. Вон как кругом насвинячили.
II. НАЧАЛО ИГРЫ
Самое верное - начинать диалог самой и так, будто всё тебе понятно и знакомо буквально до скуки.
Они подняли головы. Заговорил смуглый, отбросив со лба темно-русую чёлку:
- Мы очень благодарны за гостеприимство, поэтому сейчас уйдём.
Голос паренька звучал вполне нормально, поэтому Та-Циан догадалась, что берёт его речь сразу мозгом, минуя крошечные горловые связки одного и загрубелые ушные перепонки другой. Или вообще глаза в глаза - и те, и другие серенькие вроде голубеньких, особенно честные у мальчишки. Как говорится, ни одной вредной мысли в голове так и не завелось.
- Я чем-то не угодила? - спросила женщина холодновато.
- Нисколько, - с хитрецой улыбнулся тёмно-белый. Глаза у него были мрачно-карие и абсолютно без дна, а в кудрях, если приглядеться, светились огненные блики. - Такие прекрасные сны! Почти как явь. Мы наелись и напились досыта, дальше уже получится... как это по-французски? Embarras de richesse. Избыток сокровищ. В смысле уста немеют и глаза разбегаются.
У неё самой - тоже. Их двое - что за излишество, создатель! Какая девица-недоросль не мечтает о живой кукле, причём несуразность изначальных пропорций ей не помеха? Другое дело - чуть погодя, когда оно упорно лезет в рост...
А тут - мечта дурынды, причём в двойном размере. Только что взять на руки и побаюкать вовсе не хочется. И, между прочим, она уже лет пятьдесят как не дурында.
Оттого Та-Циан повернула разговор не совсем так, как ожидалось и теми, и этими, то есть ею самой:
- Я не менее благодарна за ночь, проведенную вместе. Но, учтите, невежливо в таком случае не выразить эту обоюдную приязнь. Встречное предложение: что, если один уйдёт без вреда для хозяйки, а другой без урона для себя останется?
"Я использую слухи и народные поверья, - говорил аньда. - Ты-то сама куда как тоньше окультурена, но прислушайся. Эти созданья и на той стороне бытия, то бишь в Рутене, всегда ходят парой - с младых когтей у каждого пса заводится свой кот, у кошки - собака, чтоб им легко было обмениваться свойствами. Для приличий они держат обоюдную дистанцию, но тронь одного - мигом явится другой. Нет, эти никогда не враждовали, разве что напоказ. Через совместное распитие крови волколачень Вольфрам получает защиту от луны, тьмы и мёртвого серебра, котолачень Баянг - от огня, свинца и древесного трепета. Поэтому меняют облики они по своей вольной воле, вне зависимости от приливов, отливов и времени суток, и нет им ни в чём преград. Ни солнце, ни пламя костра и очага их не берёт: по слухам, они сами делаются ему подобны. Да, кажется, под деревом молва подразумевает не осину и рябину, а молнию. Так что вряд ли стоит усмирять их полицейским электрошокером".
- Мы бы такого не хотели, - очень вежливо произнёс русоголовый.
- Разумеется, - кивнула Та-Циан. - вы же симбионты. Близнецы-неразлучники. А если попробовать унести одного, оставив другого, окажется, что детки вдруг обрели вес, несоразмерный с видом. И такую же силу воздействия на живой объект.
Тут они её удивили - самую малость.
Ожидалось: "Мы вас не обидим". С подтекстом: "Мы реально опасны".
Но русый с той же интонацией ответил:
- Не тяжелей зверёныша. Можем показать. Дези, давай. Ну?
Тёмно-рыженький внезапно распух, как облако, сквозь него сделались видны спирали на обоях. Поколебался в изумлённом воздухе - и тотчас же сдулся обратно.
- Привидение, - хмыкнула женщина. - Фантом реальности. Вот так вы и проникаете сквозь замочную скважину?
- Ага, - подтвердил кот-перевёртыш. - Вот обратно лезть куда тяжелей. Напитываемся, понимаете. Оплотняемся.
