- Дезька, прекрати свинячить, - оборвал его товарищ. - Хозяйка права - тебя бы в ихнюю шкуру запихнуть.
Ихнюю. Всехную. Женщину, чуть повело в сторону - такое вспомнилось.
... Она никому не рассказывала о тех лесных годах - даже названому брату Керму, даже Каорену и Ною, которых приблизила за то, что обоим красавцам в равной мере не было дела до женской половины её естества, - строгому в самой чувственности мусульманину и всесветному блудодею, какими могут быть одни христиане.
Все знали, что Тати была "всехное дитятко", которое воспитывали всем миром, передавая из рук в руки, как заветную грамоту. Но вот при каких обстоятельствах - такого отчего-то не произнесёшь вслух, хотя отчего же - дело обыкновенное. Почти.
Шёл слух, что отцова родня от них с матерью отступилась. Положим, для "лесников", как для японцев, жена - отрезанный ломоть и принадлежит семейству мужа. Как только, разумеется, понесёт и сложит первенца. И ма Идена это приняла, и досточтимый профессор принять был вынужден. Навестил лишь однажды, полюбовался на чуть раздобревшую дочь, на шустрых внуков - а потом изловил Тати (золотой цехин на фоне надраенной медяшки) и устроил ей экзамен. Что уж там она отвечала - одно помнит: прямо от молочных зубов отскакивало.
- Говорили мне: абсолютная память, что ума, что тела, - пробормотал дед. - А как насчёт души: так же ничего не теряет, что впечатано? Все клейма и печати несёт?
- Что уж ей терять, если следов не оставило, - заметила мать.
- Где уж тебе увидеть. Девчонку надобно учить, - возразил он. - По всем трём статьям. Дикарку ведь растишь.
- А про внуков почему такого не скажешь? - рассердилась матушка. Взяла Тати за руку и увела силком. Уж больно той хотелось понять недосказанное: вот вроде сейчас, а никак...
Оттого догнала профессора по дороге. У самых домов было неловко - застукают, чего доброго. Так она ранним утром вылезла из "девичьего оконца" и пустилась по тропе на перехват. Приёмы тихоскорого хода - широкие шаги от бедра, особую раскачку - ей мельком показал один письмоноша.
Вылезла из кустов перед дедовым жеребчиком и с ходу спросила:
- Какую печать ты на мне увидел, деда Лен?
Он вздохнул, нагнулся, подцепил девочку под мышки, поместил впереди себя и произнёс:
- Судьба такая. Дай я поверну, а пока до околицы добираемся, и мой рассказ кончится. Короткий он. Поймёшь - удивлюсь, мимо ушей пропустишь - удивлюсь того более.
Вот что она запомнила навсегда.
В Эдинере, столице изо всех четырёх столиц, есть храм Мадонны Ветров. Главная икона там необыкновенная: Мать стоит лицом к урагану и не шелохнётся, только длинные пряди раскиданы по воздуху и складки платья ноги окутали, а по краям вьются. А Сын отвернулся и уткнулся лицом ей в плечо, как бы прося защиты. Так вот. Художник рисовал Мадонну с белокурой лесной девушки, до сих пор сходство черт с вашими красавицами поразительное. И женился потом. Дворянство получил за художные труды, бывало такое. Все дети их стали дворянами и охотно роднились с семейством Стуре. Но древние люди из Леса всегда стояли в стороне и держали тлеющий светильник под спудом. Пока твой батюшка твою будущую маму не отыскал и не соединил кровь и род. Слил в одно разъединённое и выгнал безвременный первоцвет посреди холодных снегов. Про гены, иначе наследственное вещество, слыхала?
- Прочту, - пообещала девочка. - И выучу наизусть: я уже умею распутывать притчи. Лесные ведь вовсю следят, чтобы родня близких коленей не женилась. Но тут вон сколько лет утекло и как далёко друг от друга разошлось!
Спрыгнула с седла наземь и помчалась обратно.
- Не далеко, а совсем близко, - проворчал дед. - Как от вашего болота до нашего.
И продолжил свой путь.
Но зарубку по себе оставил...
Та-Циан подняла голову, тряхнула длиннейшими спутанными волосами редкого бледно-золотого цвета. Сущий кошмар был - чесать их и укладывать, а стричь её подвластные мужчины не давали: оберег. Да и верно - до сих пор так и не поседели; ну, почти.
Мальчишки уже оба стали в рост и навытяжку, ни обои, ни потроха не просвечивали, зато внешние детали можно было рассмотреть в подробностях.
- И надолго это вы? - скучным голосом спросила она. - В смысле выставки интимных принадлежностей?
- Это всё ваше воспоминание, - честным голосом ответил тот, "кто не Дези". - Надолго его не хватит, через минуту опять сдуемся.
"Не могу же я сочинять без конца, - подумала женщина. - К тому же любой биографии приходит конец".
- Но если вы позволите, сударыня Тати...
- Татьяна, - поправила она.
- ...высокая ина Та-Циан свет Афанасьевна, мы уйдём и по дороге в ближайший секонд-хэнд...
- В селе Перепёлкине, там ещё патриарший собор закосил под Василия Блаженного... - машинально уточнила она.
- Подкормимся до вменяемого состояния, - русоволосый завершил, наконец, дуэт.
- Звучит отрадно. Да, уж если вы прочли моё имя...
- Всего-навсего по губам. Не беспокойтесь, мы не телепаты, до нас доходят одни микродвижения, - чуточку поспешней, чем надо, уточнил тёмный. - Губ, связок и шейных мышц. Как у Вольфа Мессинга...
- Брось заливать, Дезь.
- И представьтесь, наконец, как следует. Что за Дези такое?
- Кличка на оба пола. Это он так стесняется, что в нём несколько меньше мужчины, чем ему хотелось, - пояснил русый. - Дезире он. Кажется, француз. Должны ведь быть русские французы, если имеются русские немцы и великие русские в квадрате, верно?
- А ты?
- Ринат. Но лучше Рене.
- Татарин? Башкир?
Он не успел сказать, да ей и не нужно было. Рене. Рена. Майя-Рена...
Нет. "Эти твари - ловцы снов, - говорил Керм, - однако не по преимуществу. Напитываются чужой кровью и чужими видениями - но не корми их своей болью".
Что же, она и не собирается попусту разбазаривать свои воспоминания и эмоции. Тоже мне - корпорация монстров из мультика!
- Я могу подобрать вам джинсы, сапоги и куртки из своего - в заду и груди будет болтаться, в стопе пальцы давить, но обойдётесь. И дам немного денег. Похоже, что я вот прямо сейчас поделилась с вами кое-чем более насущным, - говорила тем временем Та-Циан.
Хочешь проверить судьбоносных гостей - дай им кошель с горстью монет или полупустую карту с простеньким кодом. Раскинь другие карты или брось кости наудачу: как они поступят и что это будет значить?
Улетели оба стремглав, вернулись не скоро и с ворохом нарядных тряпок, пахнущих специфической дезинфекцией, так что женщине пришлось гадать: либо в секонде начался сезон отстрела, то бишь обвальных скидок, либо ребятки взломали электронный замок. Говорят, вампиры справляются с любым металлическим - тогда отчего ж нет? Хотя второй, так сказать, подспудный код на карте весьма хитроумен. Именно он открывает доступ к обильным ресурсам второго разряда. Вот третий разряд, самый важный и непоказной, вообще хранится не здесь: это не вам не испытание чести и скрытых возможностей ценой в полмиллиона домотканых и вообще не совсем валюта.
- Поднатащили кому-то стирки, - добродушно проворчала вслух Та-Циан. - Сказать, что я о вас думаю, или воздержимся от великого и могучего рутенского мата?
- Да мы уже на ветерке проветрили и ещё будем, - успокоительно ответил Ринат - Рене. Сам он уже натянул шикарную замшевую куртку с капюшоном, лонгслив с черепом во всю широкую грудь, штаны с пузырями на заду и коленях и берцы длиной по самое то - всё бежевое с лёгкой пежиной. Дезире тем временем скрылся в спаленке (которую оба по умолчанию сочли собственной) и через полчаса явился оттуда, словно чёрное солнце в финале культового романа "Pacific Donne". Смоляные кудри раскинулись по шикарно плоёному воротнику, который один лишь и был белоснежным - кроме лица, разумеется. Кардиган был затянут на все пуговицы, из-под траурных слаксов, лохматыми оборками ниспадающих на матовый блеск туфель, парадоксально виднелись носки. Руки в лайковых перчатках казались маленькими, словно у благородной девицы, - и, скорее всего, такими и были. Кремовая, как сливки, роза в бокале цвета ночи.
