Как раз в тот оттенок, каким отливала её любимая муаровая юбка "в пол".
Женщина вздохнула - и пока руки поочерёдно совершали положенный обряд, провалилась в собственную память.
"Я демонстративно ходила не просто в штатском, но в самом нарядном из репертуара: подбирала под дарёное кольцо, которое словно прикипело к пальцу. Вокруг хватало жаждущих вояк, на которых наводили глянец старые профессора, соратники моего - ныне покойного - деда. Впрочем, на моём отделении военщиной почти не пахло. Переводчиков обучали не одним языкам: из них ковали дипломатов нового поколения, структурных лингвистов, практических этнологов, социальных антропологов прикладного профиля... В общем, продвинутых коллег сэра Редьярда Киплинга. Женщины там тоже водились, но я забивала их всех, ибо задалась такой целью. Всё шло, как ему и быть надлежит. Вести из Лэна обнадёживали: и без нас с побратимом всё шло своим порядком. Керм заключил временный союз с главным тамошним Волком, и хотя оба иногда порыкивали друг на друга, эту землю любили и охраняли с одинаковой пылкостью. Мой нимб, хоть слегка поблёк и покрылся патиной, однако в пределах региона вполне себе работал. Канцерная чахотка после встряски, какую я себе задала, напоминала о себе лишь повышенной тягой к кумысу и молоку, приготовленному по рецепту масаев или монголов: с добавлением свежей крови. Мужское население Академии реагировало на меня ожидаемым образом: хотя тет-а-тет их прогрессивные ожидания мало оправдывались. Не в плане садо-мазо - это наука древняя и вечная: в смысле доминирования и (или) равноправия полов. Словом, мне всегда удавалось выскальзывать из слишком крепких объятий, грозивших нежданным и нежеланным браком. Только вот всё назойливей свербил шип, который засадили в моё самолюбие молодожёны.
Особенно старалась Рейна. Она была, пожалуй, вправе возмущаться, что львиная доля её готовки перепадает сомнительной родственнице. Когда Нойи свёл нас впервые, то сочувственно отнеслась к моему холостому состоянию - дескать, что попишешь, такое время. Но узнав о том, что я не зачинаю и не вынашиваю не столько оттого, что не могу, сколько оттого, что не хочу, - прямо-таки возмутилась. Как я смею избегать логических последствий! В бесплодном трахе всегда видят что-то подозрительное и нереспектабельное. Но что моё "не хочу" означает лишь некое усилие воли, а "не вынашиваю" - бесследное исчезновение плодного яйца во тьме ложесен, - о том я, по счастью, не издала при ней ни единой фонемы. Иначе гореть бы мне на костре неугасимом её порицаний.
Да, с того я и взъелась сейчас на неповинного Дези - хоть ему вроде одного того и нужно было".
Сама Рейна, как узнала Та-Циан, затяжелела с полпинка, едва ли не в первую брачную ночь. Что было удивительно: сам новобрачный, твёрдо помня о вреде пьяных зачатий, воздерживался как мог. Хотя выплывал на уличную стремнину всё равно птицей-гоголем, задравши клюв выше лба.
- А ведь мальчик-то родится нездоровый, - обронил как-то наедине с Та-Циан врач по имени Хорт, который вёл королевскую беременность. - Плохая наследственность. Вряд ли продолжит род, если прямо сейчас не вмешаться.
- Почему вы мне об этом сообщаете? - спросила она. - Поговорили бы с будущими папой-мамой.
Оба они прекрасно знали главный аспект: в очистительное пламя загодя подбросили пару щепок. Сказанное в той же мере относилось к самой Та-Циан - типа гори, ведьма, гори, неплода, а я с моей стороны посочувствую. Я хоть вынашиваю, а ты и того не умеешь. От самой будто бы говорящей эти слова Рейны исходило душноватое колдовство женственности, но никакого криминала.
Ответ врача был неожидан:
- Вам следует знать, что Ной-ини под этим вот предлогом - проблемная беременность, трудности будущего выхаживания - выпросил у тестя хлебную должность. Начальника охраны Дворца Правительств, где заседают и живут представители обеих палат.
Через её голову. Впрочем, патент кардинальского (верней, королевского) гвардейца неизбежно дадут на утверждение ближнему начальству. То бишь ей, Кардинене. Невольный каламбур, однако.
- Так и узнаю вскорости, - улыбнулась она Хорту прямо в худощавое лицо. - Что делать: нашего полковничье-генеральского жалованья не хватает для подобающего сану образа жизни. Меня вон тоже сватают под этим соус... предлогом.
Отчим предложил ей не мужа - но попрактиковаться в переводах с иностранного на эдинский и обратно. Референты не справляются, читай - не заслуживают особого доверия, а ей будет отличная практика на будущее.
"Если сформулировать на манер пословицы: кавалерист-девице захотелось мира и обыкновенности. Теперь ей надлежит слушать тех, кого презирала. Обучаться не священному - заурядному бабскому ремеслу: плыть в нём и его преодолевать.
А бедный Дези расплачивается за то, что на него опрокинулись те мои прошлые чувства".
Она рывком - и полностью - вернулась к себе. Мальчишка уже не кричал несусветицу, лежал пластом, но кулак по-прежнему ритмично сжимался и разжимался.
Остановилась было.
- Нет-нет, - прошептал Дезире. - Теперь наоборот разгоняйтесь, без такого жёсткого ритма и чуть плавней. Снова форте, снова... Фортиссимо! Ап! Всё...
Он поник на скамье и как бы увял всем телом.
- Сейчас. Не тревожьтесь. Я рад, что вынес. Такие роскошные эмоции! Такая победа!
("Превентивный выброс эндорфинов и сейчас как бы не эндорфиновый шок у него. Хотя именно тем и отличаются пелеситы от смертных, что для них боль - сплошной мажор".)
- Ну да, ну да, победил. Сам-то с одра слезешь?
- Слезу, - чуть задыхаясь, сообщил он. - По всем правилам искусства.
Однако Та-Циан пришлось поддержать его, чтобы не грянулся оземь.
Тотчас Дезире выпрямился, церемонно поцеловал сначала хлыст, потом руку, которая его держала. И опять сник - надломленным стеблем тюльпана.
Тут уж оба в едином порыве пали на матрас.
- Дать тебе попить?
- Если можно. А не то Рене принесёт. Он...
- Охотится. Для того и задержался. Но если ты не дождёшься?
- Мы ведь живучие. Вернее, бессмертник... бессмертные.
Любопытная заминочка.
- От лишней капли крови никто ещё не умирал. Держи.
Та-Циан притянула голову юнца к своей груди, высвободила левый сосок:
- Только не кусай. И не удивляйся: это после одной операции из него начало помалу сочиться.
Говорят, никакой оргазм не сравнится по красоте с наслаждением от кормления. Вот только кормить-поить можно по-разному. Да и считают так отнюдь не все.
...Хорт вполне соответствовал своему имени: поджарый, лёгкий, щёки и глаза впалые, волос серый, жёсткий. Не то волчья борзая, не то сам "лютый". Слыл первейшим в Динане гинекологом и акушером. Может быть, его натравил на Та-Циан побратим, но скорее всего - сам заинтересовался. Предложил:
- Если позволите, ина, - мне не понадобится осматривать вас детальней, чем обыкновенному терапевту. Но примерный вывод о себе вы получите.
Когда всё закончилось - аппаратура и анализы играли при этом пустячную роль кофейной гущи для гадалки и расположения планет для астролога, - Хорт сказал:
- Сейчас я буду нести околонаучную ахинею, но всё же прислушайтесь. Вы не можете иметь детей от того мужчины, кого не захотите сделать отцом. От того, кто пробудит подобное желание лишь в вашем уме и душе - то же самое. Но если всё нутро, вся кровь и плоть ваши захотят - парадоксально, гибельно, без малейших сомнений, - дерзайте. То будет настоящее.
("Рейна говорила с гордостью, поглаживая растущий живот: "Теперь я не принадлежу себе, только ребёночку". Мне хотелось её ударить, крикнуть: "А по мне - если хоть в чём-то и когда-либо я над собой не властна, зачем я вообще и к чему годен мой ублюдок? Впору с кручи броситься").
- Рене, - смутным голосом провещал Дезире как бы в ответ на ту давнюю реплику, - учит брать от таких младенцев, которые внутри тёмные. Как сгусток гнили или плесени - это видно на просвет. У нас зрение не человеческое, а вроде рентгена или УЗИ. Но их мы не убиваем, лишь укорачиваем им срок - это снова говорит Рене. Большинство взрослых - такие же, они просто для нас опасны из-за своей тьмы. Но есть дети с ярким светом внутри: от них пьёшь как из колодца, соединённого с огромным озером, и свет тот не нисколько не убывает. Эти - истинные.
