Та-Циан прислушалась. В квартире было тихо. Вчера Рене заключил:

- Вы ведь не создаёте случай, а отслеживаете. Приспосабливаетесь к обстоятельствам и выплываете на их гребне. Импровизируете, а не ведёте свою тему.

- Ты можешь в одиночку проложить русло реки? - спросила она. - Или предоставишь потоку нести тебя по своей воле и приложишь кое-какие усилия лишь тогда, когда он станет проносить тебя мимо обетованной земли?

И ушла отдыхать. Мальчишки же, на радостях, что приключение завершилось на пять с плюсом, ещё долго носились по коридору, щёлкали задниками туфель, хлопали дверью своей комнаты - выпарывались там к обоюдному удовольствию: долго, шумно и со вкусом.

А потом, ближе к утру, азартные кошачьи визги затихли. Судя по глухому молчанию стен, смутьяны вообще ушли из дому.

"Стоило бы и мне пройтись, - подумала Та-Циан. - Я ведь себя под замок не сажала".

Те несколько дней, которые она провела наподобие Шехерезады, свели запасы съестного в доме к нулевой отметке. По счастью, кровопотеря, как ни была обильна, нисколько не повлияла ни на силу, ни на быстроту хождения по магазинам шагового доступа.

"Кстати о великой сказительнице древности. Дочь визиря не только раз за разом избегала смерти, но как-то умудрилась несколько раз зачать и даже родить. Должно быть, производство шахзадят приходилось строго на дневное время суток: иначе бы как она управилась незаметно от мужа", - подумала Та-Циан. Ей пришлось разве что еду готовить, и то для одной себя и без больших затей.

"Никогда этих дел не любила, - неторопливо размышляла Та-Циан, проталкиваясь через толпище супермаркета. - Для них была тётушка Глакия, которую Нойи неясно где раздобыл и привёз: из Эдинера она съехала более года назад и была рада со мной увидеться. И, всеконечно, сам Нойи. Вернее, молодая жена, он только с судками через забор перелезал: ведь наши дома стояли на разных улицах, но тылами друг к другу".

Ибо побратим некстати заделался верным супругом: ночует в двуспальной постели с пуховиками, ест за кухонным столом, никаких тебе совместных бесед об амантах и метрессах. Подхватила его дочь Марэма-ини, по имени Рейна, "Королева": Отец был русоволос, вооружён толстым шнобелем, нависшим над чувственными губами, зеленоватые глаза с крапинами походили на яблочную падалицу. Дочь явно пошла в неизвестную истории матушку: гладкие чёрные волосы до плеч, агатово-серые глаза, чеканный профиль будто из старинного золота. Такие удерживают около себя мужчину одним фактом своего бытия. Хороший вышел брак: из тех, что способствуют продвижению в верха власти.

Сумка, увесистая, как хорошее динанское проклятие, оттягивала руку и била по голенищу сапога.

"В конце концов я этим типам Великих Хартий и Хабеас Корпус Актов не подписывала, - рассудила женщина. - Не возникнут с минуты на минуту - толкнусь в дверь для приличия и войду".

Взламывать, однако, ничего не пришлось. Когда она повернула ключ во входной двери, Дезире выпрямился у вешалки с одним башмаком в руке: таким застиг его приход старшей.

- Явились, никак, - проговорила Та-Циан, скрывая беспокойство и рефлекторно протягивая свою ношу в сторону свободной конечности.

- Я один, - Дези ловко перенял пластиковый пакет и потащил на кухню.

- Думала, вы парой на промысел ходите.

- Вовсе нет: мы ж не сиамские близнецы. Точней, не всегда. Я сегодня у Рене отпросился, - сообщил юнец, ловко распределяя припасы по местам: что в холодильник, что на полки, что сразу на скатерть.

"Спросить, отчего да почему? Незачем. Сам скажет".

Наконец, Дезире повернулся к хозяйке, которая неподвижно стояла в коридоре.

"Говори, - мысленно скомандовала Та-Циан. - Тебе ведь и надо, и хочется, только страшновато начать, правда?"

Глаза напротив её глаз пыхнули красным и погасли. Клокочущее пламя, священный гнев в оболочке кротости. Ехидный - от "ехидна" - голубок. Умнейший из двоих.

Будьте кротки, как сытые змеи, и коварны, словно голубь, который исподтишка долбит голову соперника.

- Вы вчера превзошли сама себя, а мы вели себя недостойно выслушанному, - проговорил Дезире медленно, по временам покусывая нижнюю губу. - Особенно я, говорит Рене, и, думаю, он прав. Мне остаётся одно: просить госпожу, чтобы она преподала наглядный урок.

- Я на вас вовсе не гневаюсь. Самое большее - на одного Рене: вон, некому было покупки принять.

- То не наказание, - мальчик покачал головой из стороны в сторону. - Я объяснял.

- Я ведь вряд ли сумею. Разумеется, некоторую ловкость приобрела - в схватке случалось врага с огнестрелом плетью обезоруживать или делать что ... хм... похлеще. Там, знаешь, умственное превосходство не особо катит.

- Пойдёмте, покажу, что и как, - с готовностью проговорил Дезире.

Открыл вожделенную дверь и пустил та-Циан вперёд.

Похоже, благодаря щедрости "госпожи" ребята спали не просто в крепости или донжоне (как натуральные англичане), но в камере пыток. Над ортопедическим ложем протянулось в длину подобие магического или патриаршьего посоха. По всем стенам были сплошь развешаны авторские девайсы, похожие на стройных селёдок или поджарую ведьминскую метлу. В одном из углов возвышались козлы, обтянутые гладкой кожей. Из обоев повсюду торчали рожны, дрючки и кольца. Но самым интригующим было то, что второй ряд орудий, что почти дословно повторял первый, состоял из миниатюрных копий всех этих плёток, хлыстов, кнутов, стеков и крепёжной арматуры.

"Смешно. Через фортку весь антураж протаскивали, пока я ночами спала? Или так меня чаровали, что и щелчка замков в двери не слышала?"

- Вот это арсенал, - напоказ удивилась Та-Циан. - Я ведь не совладаю. Если всё-таки дождаться Рене?

- О нет, этот день мой со всем, что в нём есть. Пегасик, чего доброго, будет ревновать, что я не для него самого ору.

"Пегас? Откуда прозвище - а, волос у парня ведь пегий".

- Ладно-ладно, уговорил, - произнесла она. - Попытаюсь оправдать доверие. Только не думай, что от моей лозы сразу улетишь в астрал.

Дезире улыбнулся:

- Не лозы. Розга - товар сезонный, вкусный, купить нельзя, готовить надо весной или летом.

- Ох, Ну иди выбери себе плеть, что ли.

"Я нисколько не злюсь на него, И всё же, если верить Керму, он мог подсознательно почуять мой гнев на расстоянии. Гневы не на самого Дезире, плута, Локи, носителя огня. На неверного клятве побратима: присяга лицевой стороне власти во имя карьеры - куда хуже, чем завести семью, которая всё же предусмотрена побратимством. Но какая связь между Бессмертником и реально бессмертным?"

Мальчик мигом снял со стены нечто особенно узкое, гибкое и заострённое к концу. Подал ей, чуть поклонившись, и стал расстёгиваться:

- Если разрешите мне чуточку посвоевольничать. Лучше мне пойти на горбатую скамью - и растяжка, и защита... м-м... того, что внизу.

Лёг, поёрзал, завозился, лучше умащиваясь:

- Сейчас я ухвачусь покрепче, а вы делайте "нагон". Понимаете, что это? Ровно и часто, чтобы кожа не успевала остыть в промежутках. Я буду показывать кулаком, сжать-разжать. Раз!

Та-Циан размахнулась и хлестнула.

- Ой. Да, вот так. Ах, разве можно? Пожалейте! Мяу-у! Теперь сильнее, ещё, ещё... отбить не бойтесь. Почек-печёнок у нас по факту нет... А-ай! Бабы стервы, бабы стервы, Бога в мать перва! Ядрёна богородица-а!

- До чего красиво ты мне кричишь, малыш.

- Вы никак садистка, инэни?

- Да нет, просто люблю умных. Дурак бы рвал себе голосовые связки. Гордец надувался бы лягушкой и терпел, пока можно. А мудрец во всём соблюдает меру.

- Я не меру... Ай! Да привяжите меня, наконец! Жгутом из волос, как ночь смоляных, руки в гробу свяжите! А то прям на половицы выпаду-у!

Он, однако, почти не двигался, только с каждым ударом всё плотней вжимался в упругую поверхность лежанки и вопил уже на пределе удовольствия. Нежная кожа ягодиц и спины вспыхивала алыми полосами, рубцы растекались, бледнели, одевая тело всеми переливами пурпура и розы.