Так я получила три подарка: скакуна от городских властей, саблю от Дженгиля и силт от Оддисены. И, разумеется, сам Лэн-Дархан в расцвете гордости и славы.
XI. "ЭТО МОЯ ВОЙНА"
"Что я не договорила, да и не очень им интересно: перстень Братства был совсем как я - платина трудна в работе, в изделиях её приходится сплавлять с золотом. Однако и при таком условии мастерство нынешнего ювелира казалось выше человеческих возможностей. В глубине души я понимала, что это может значить, до ума допустить не смела. Старинные фальшивомонетчики таким образом подделывали монету, за что полагался большой котёл с кипящим маслом. Само же "серебришко" топили в ближайшем водоёме под вопли грядущих потомков.
А дальше пошло по накатанной колее. Лэн-Дархан - гвоздик в ножницах, меж двумя острейшими половинками, каждая из коих способна резать. Око Симурга, птицы с двумя широко размахнутыми крыльями: Южный Лэн - исконно мусульманский, в Северном заправляют протестанты, которым показалось неуютно при дворе Карла Второго Весёлого. И первые, и вторые верят в предопределение; и у тех, и у этих рай обретает пышные телесные формы; обе стороны не дураки подраться, если не друг с другом (тут они как раз нередко союзничают), то со всеми прочими, кого отыщут поблизости.
Я ездила повсюду, ощущая себя чиновником и бухгалтером сражений. Рассылала отряды своих верных во все стороны, собирала изрядно поредевших под крыло, восполняла потери в людях, конях и орудиях - нередко за счёт тех, кого они усмирили, выбив с насиженного места. Кавалерия города и веси-то берёт, да не особо удерживает: приходилось ставить власть, брать с назначенцев клятву, договариваться с Оддисеной по поводу легитимности и надзора. Сама ина генерал-полковник, этакая баронесса Унгерн по виду, смертельной опасности при этом не подвергалась. Пробовали иной раз покуситься в частном порядке, но я была неистребима, как дурная привычка. На мой нарядный силт косились, но, похоже, понимали насчёт него куда больше, чем я сама.
В горах "Оддисена" значит почти то же, что "Дженгиль". Бесспорный и бессменный союзник Братства и всеобщая кость в горле. С ним у меня наладились сугубо деловые отношения с примесью издевательства: звёздный час страсти не повторялся. Мы с побратимом иной раз полагали, что это из-за некоего представления на высокотрагедийной сцене. Тогда Ной сыграл при мне роль некоей героини Хаггарда, что решила умереть с мужем на одном жертвеннике. Даму звали Отоми, дочь Моктесумы, её мужа - Томас Теуль. Меня прозвали в те поры Карди-Алоцветик, с выходом в сказочку братьев Гримм, моего платонического супруга - Бессмертник-Белоснежка, по цвету волос и непобедимо юному виду. Впрочем, мы были в то время так молоды, что самим не верилось.
А поскольку героическое и весьма удачное выступление нас с Ноем Ланки не обручило и обручить в принципе не могло, к Горному Волку он элементарно, лапидарно и логично ревновал.
Керм смотрел-смотрел на нас и однажды выдал сентенцию:
- Ты, ина, гениальная ученица, высасываешь содержание книг, да и событий тоже. Но для того, чтобы править, тебе нужна респектабельность.
В Рутене бы сказали - "вузовский ромбик в петлицу".
- Править я не собираюсь, - ответила я.
- А вечно воевать - намерена? - спросил аньда. - Посмотри на Ноя - ему твидовые штаны хотя бы к лицу пришлись. И то откладывает жалованье и кое-какие трофейные прибытки на мирный день.
У меня же только и было имущества, что парадная форма, несколько выходных платьев и тот английский костюм. Конечно, оружие, на которое было честь по чести выправлено разрешение. И книги, которые я, собственно, ни своим, и настоящим имуществом вообще не считала. Страницы - те же крылья: вспорхнут и улетят. Про особняк не говорю, моим он считался лишь для чести.
- Ты бы могла соединить то и это, - продолжал мой Керм. - Академия Воинских Искусств берёт вольнослушателей. На крайний конец будешь ездить в Эдинер сдавать экзамены. Лекции начитывают нынче и в Лэн-Дархане - там открылся филиал. А заваруха что? Всякая заваруха рано или поздно кончается. Даже сейчас не война идёт - россыпь мелких войнушек.
Отчего тогда не навестить взятый на саблю город, подумала я. Заодно присмотрю за порядком и паритетом.
Снова была весна - казалось, она здесь и не переставала. Горная столица плыла в облаке невидимых ароматов, и платье моё было похоже на куст тёмно-лиловой сирени пышностью, цветом и запахом. Ноги танцовщицы в пурпурных туфельках на высоком каблуке выступали ладно и стройно, как у породистой кобылки. Меня бы и вовсе не узнали, если бы не вёл меня под руку Шегельд, полномочный представитель Лона Эгера, разделивший власть с непотопляемым Каореном. Тому, похоже, так и не дали скрыться в Лин-Авларе или где подалее.
Мы оба держались как старые знакомцы. Cмеясь, перебрасывались розовыми лепестками, покупали у торговца хмельную, игристую воду из ключа, налитую из бочонка в хрупкое стекло, ловили губами инжир, опущенный ради аромата в бокал с тонкой ножкой, приценивались ко всякой нарядной чепухе, которую осанистые мусульманские старухи выкладывали на платке рядом со своей скамьёй: не расторговаться, так похвастаться.
"Тогда я ходила по городам и весям широко и небрежно, не опасаясь того, что улицы и дома наперебой желают меня изловить. Лэн-Дархан, кстати, и не пробовал; но вот Эдинер... И мамина усадьба, повисшая между морем и сушей..."
Шегельд был фигурой не менее удивительной, чем Каорен, только что в сугубо штатском духе: первый ковал нечто вроде внутренней безопасности, второй курировал образование, которое выплёскивалось наружу до пределов ойкумены. И то, и другое занятие трактовались широко, в духе нынешнего времени. Именно Шегельд выбрал мне дальнейшую стезю:
- Я по совместительству держу кафедру лингвистики и религиоведения, - поведал мне он.
- Что тут общего?
- Очень многое. Религия - тот язык, на котором человек общается с Богом, - пояснил он с тонкой усмешкой в глазах и на губах. Лет ему казалось шестьдесят пять, а то и больше, но мимика сильно его молодила. - Так вот. Советую вам получить диплом переводчика с военно-историческим разведуклоном. На отделении я царь и бог, оно моё любимое. Официальное название там слегка покороче, но разбор великих сражений древности и изучение биографий полководцев на языках оригинала вам обеспечены. Примем вас без вступительных экзаменов - как весьма успешного практика.
Так Кардинена стала преобразовываться в нечто кардинально иное, чем прежде. Забавно: считала своей едва ли не обязанностью - ходить на лекции в штатском. Так же вести себя и на улицах Беспошлинного Города.
Лэн-Дархан цвёл не только весной и летом. По сравнению с ним ни Эдинер, где огонь войны, до того как отхлынуть, иссушил стены и почву, ни Эрк-Тамир, устоявший без помощи того железа, которое примешалось к названию, не выглядели настоящими столицами: скорее, напыщенной провинцией. Всего куда больше и много бестолковей.
Однако мой Нойи восхищался обоими равнинными городами беспредельно: оказывается, в мегаполисах он бывал лишь ребёнком. Я неизменно его брала с собой - чтобы приобщить к своей цветущей образованности.
Кстати, оба мы в конце концов поселились в Эдинере: я - поближе к очному отделению моего универа, он - к милой посестре. Особнячки наши находились в Эркском Квартале, тыл против тыла, забор общий. Нахальные мои одноземельцы мало того что построились под боком у парадных кварталов с их парками и променадами, так ещё завезли для домов отборную лиственницу и ель с дальнего севера. Эдинерцы выучили их пропитывать дерево от жука и огня, да и без того приземистые, серебристо-серые строения могли выдержать не один век. Моего воставленного на крови капитала хватило не на одну покупку - но и на то, чтобы вложить в старую скорлупу новое ядро. Часть его я перетащила за собой в Рутен: шерстяной палас-лежник грубого плетения, какие делают в моих трёх деревнях и на Карпатах, резной абажур, покрывала".
