- Отвлечься на присказку? - вернула вопрос Та-Циан. - Один наёмный ухлёбок из Эдинера, летя бомбить язву, которая всем надоела, причём язву формально не свою, лэнскую, какая-то там была международная база инглезов-террористов, - краешком задевал Пустынное Царство Эро. Географически и картографически оно тоже вроде как Динан, хотя обычно всё скопом именуют Динаном Великим, а политически - совсем другая епархия и Динану как таковому себя то и дело противопоставляет. С тамошним просветлённым каганатом наши полковники пребывали в отношениях кисло-сладкого мира: типа тебе наша шуба не по рёбрам, а нам стрёмно под тебя подкраиваться. Вот эроские пограничники терпели-терпели непотребство, чинимое с благородной целью, да и пальнули вверх самым мощным зарядом, что имелся в наличии. Типа всё вдребезги.
- А Лэн как?
- Нежданная помощь, буде и уместна, слишком сходна с насилием. О помощи полагается сначала попросить. И попросил он, в конечном счёте, не Эдинер, а как раз Эро: дешевле показалось. Горцы себя тоже мыслят особой землёй наравне с пустынниками, хоть правительство у них чаще всего бывало одно с динанской Влажной Равниной. Автономия, которую забыли провозгласить.
- Ирландцы, - звонко шепнул Дезире.
- Да для коренного динанца все инглезы на одно лицо, - пошутила Та-Циан, - что рыжие, что чёрные, что в крапинку. В общем, летать над Лэнскими горами приходилось с оглядкой. Дедовские способы передвижения куда как надёжнее...
Ещё было дело - как раз о них. У нас под седлом были эдинские лошади: сухой стати, быстроногие, выносливые, приученные к горам, но овёс для них приходилось возить следом. В обозе, да и отчасти в заводных, шли коники местной породы, неказистые, не шибко резвые, но способные добывать то, что под снегом.
А наших коней убивало чаще, чем всадников. Если знаете: передняя нога прострелена или сломана - и в мирное время, считай, не выжить. Выхаживают постепенно, да: можно такого инвалида в селе оставить и надеяться, что не сразу колбасы из него накрутят. Но из войска, считай, выбыл.
Керм говорит:
- Посестра, у тебя на лошадей рука лёгкая. (Что родной отец меня к ним приваживал, он слышал, а что ко мне все до единого льнули, видел своими глазами.) Поди поработай ремонтёром и барышником, а то у нас на одну саблю полтора конских хвоста приходится. И ещё твои книги за войском возить.
Говорю в ответ:
- Сказано-сделано. Только не на конской же ярмарке нам стоять? Ближняя - через два месяца и тридцать фарсахов по горам. Проще до Лэн-Дархана пешком дойти.
- Сообразишь, - говорит аньда. - Вот тебе десять всадников, тот и этот, такой и сякой, мазаный и немазаный, и чтобы мне был к завтрашнему дню табун дикарей на двадцать голов как минимум.
Попросту говоря, на конокрадство меня послал. Я не так уж и против - хороший местный обычай, однако. С нами иной раз поступали немногим лучше.
Но нарочно отвечаю:
- В таких делах я им не командир. И слышать не захотят.
- Я прикажу, чтобы слушались, - отвечает.
И вот тут мне, мягко говоря, взбрыкнулось. Попала под хвост та вожжа, которой он меня грозился поучить. Или там подпруга под известное место, не знаю...
Голос у меня вдруг стал - самой ужасно, до чего на громовой колокол похож, какими возвещают беду. Не так низкий, как звучный и с некоей забронзовелостью.
- А мне не надо твоих приказаний. Как-нибудь сама отдам.
Секрет власти: если ты делаешь нечто с видом, будто имеешь право, а другие это признают - право у тебя появляется уже бесспорное.
В тот первый раз аньда моё право признал, да и немудрено: он ведь сам мне его вручил.
Слухи так или иначе приурочивают мою встречу с Волчьим Пастырем к Лэн-Дархану. Это верно и в то же время неправда. Куда раньше это получилось, только оба о том не догадывались. Никакого тайного притяжения сердец и прочей слащавой чепухи.
- А мы-то настроились... - проговорил мечтательно Дезире.
- С чего бы это? - сказала сухо Та-Циан. - Я подавала повод? В общем, действуешь в таком разе чаще всего наобум.
Теперь каков получался расклад. Лошади были отчасти помехой - слишком из себя видные. Локи, между прочим, уцелел во всех передрягах и даже начал заноситься - вон, мол, я какой крутой! Из парней хорошо знали местные обычаи по крайней мере двое - тут и на побратима можно было положиться, и я сама такое выведывала. Без того в Лэне пропадёшь, а уж в неведомом сухом Эро - и того пуще, только вот с какой стати мою команду гонщиков вмиг через горы перенесёт? Наряжены мы были отнюдь не в форму - какая, ко всем бесам, форма. Но и не в беспогодные ягмурлуки, что свисают до земли похуже кавалерийских шинелей, а на пешем ходу путаются в ногах. Халаты на нас: стёганые, на ягнячьем подбое, крыты эроским атласом. Таким плотным, что хоть ножом режь - скользнёт и заметной царапины не оставит. А от травы да грязи только больше лоснится. За пазухой подпоясанного кушаком халата у меня всегда была книга, чтобы скоротать время, а сам кушак был необычный: женский шарф в несколько сложений. Не то чтобы я тосковала о потерянной доле, но кусок тончайшего кашемира размером два на три метра с шёлковой нитью, которая в него вплетена, годится на многое: хоть удави, хоть сама на нём повисни.
Выехали в таком составе, поозирались, поразведали. География в Лэне слегка путаная, только неподалёку как раз обновились старые стены. Я ведь упоминала? Каждое село ведь своего рода замок с башнями и внутренним двором, куда выходят все мазанки.
Смотрим - на леваде под самыми стенами табун голов на сорок, и все лошади выхолены да расчёсаны. Сторож один - по виду растепеля или вообще малость не в себе: сидит у воротец, скрючившись в три погибели, лошадиный укрюк, такой длинный шест с петлей, в руках вертит, из-под башлыка волосы торчат - чисто осенняя трава на болоте. Лицо будто спеклось от загара, глаза серые - чисто бельма.
- Вот бы и угнать всех чохом, - мечтает один из моих, Юсаф его звали. - Вдогон пуститься будет не на чем.
- Скучно, - отвечает его лучший дружок Рами. - Ты вот лучше угадай, с чего здесь такой слёт твоего коренного населения?
- Да свадьба, что же ещё, - отвечает Юсаф. - В крайнем случае похороны, но так много людей не успело бы собраться. Покойника ведь сложить в землю полагается в тот же день, что и умер.
А свадьба - это все знают - множество мужчин с винтовками (в небо палить на радостях) и саблями. Причём по причине своего правоверия таких трезвых, что ни в одном глазу, ни в обоих. И слава Аллаху, если кто из сватьёв противотанковое ружьё не приволок или малую ракетную установку. Так что дело получается не такое уж и занудное.
Тут нечто вроде как пихает меня под ребро и гласит моими устами:
- Братцы, ведь правда, что на лэнской свадьбе любой гость дорог и хорошая примета, особенно если с подарком?
Все братцы подтверждают.
- Тогда мигом переодеваться, - командую. - Напросимся на праздник самым что ни на есть законным манером. А дальше - смотрите на меня и действуйте по обстоятельствам.
- Каким? - спрашивает Рами.
- Да лих его знает! На месте разберёмся.
Отъехали подальше, чтобы не видать нас было. Мужчины только прифанаберились и поглубже нахлобучили тафьи - вид у них самый обыкновенный. Я кое-как распределила между ними оружие, себе оставила всего ничего - нагрудный стилет с извитым жалом, какой тут все подряд на гайтане носят. И книгу, понятное дело. Халат подхватила случайным ремешком, а шарф развернула и закуталась от тафьи до поясницы. Здешние дамы лицо не прикрывают, одни волосы да подбородок и немного рот, когда пить-есть и говорить не надо. Тогда чуть оттягивают от лица.
Чин чином подъезжаем к лакомому табуну, говорим сторожу примерно такое:
- Прибыли мы на заключение никаха, чтобы Всемилостивый и Всемилосердный, Высокий и Великий одарил союз счастьем, миром и благом. Знатная дама Та-Циан бинт Идрис в сопровождении дальних родичей и слуг путешествует по торговым делам и желала бы вручить новобрачным дар, редкий по своим качествам.
