И ещё я думал о Торопове. Хм, позывной он сменил... Как бы он и впрямь не навострил лыжи подальше отсюда, в надежде оторваться от нас. Жизнь дороже любых денег. Тогда наша задача серьёзно осложнится. Мало того что нам придётся долго выяснять, куда он подался, так ещё и бросить сейчас всё мы уже не можем. Это было бы даже не дезертирством, а откровенным предательством. А спецназ своих в беде не бросает.
На ходу я прислушивался к дыханию у себя за спиной. За Стаса и Азика я был спокоен, им марш-броски не в новинку. Тиша тоже парень спортивный и хороший темп в темноте по пересечёнке вполне выдержит. А вот полковник уже в годах, да и штабная служба его наверняка разбаловала. Как бы он не стал нас задерживать. Тогда, как ни жаль, придётся оставить его здесь, предварительно допросив насколько это возможно. Ну и, разумеется, так оставить, чтобы ничего не мог о нас уже никому сообщить. На войне как на войне. Никто его сюда не звал, знал, на что идёт. А один такой полкан опаснее батальона "укропов". Чую я не зря он здесь вынюхивает накануне переговоров в Минске. Давно уже подмечено, и не мной одним, что как только появляется возможность урегулировать конфликт мирным путём, как тут же начинаются провокации со стороны "укропов". Так было осенью, перед первыми переговорами, так было недавно под Волновахой, когда Киев поднял вой на весь мир, будто бы ополченцы взорвали автобус с мирными гражданами. И даже когда в Донецке обстреляли троллейбус, и были жертвы, дошло до циничного абсурда. Снова обвинили власти ДНР в обстреле своих же граждан. Фашисты в Киеве неплохо усвоили уроки доктора Геббельса с его "министерством правды". Вали всё на враждующую сторону, чтобы создать образ звероподобного ополчения. В общем, как в армейском анекдоте: то ли он бушлат украл, то ли у него стянули, а слава дурная уже пошла. Отмывайся потом...
Полкан пока дышал ровно, воздух ртом не хватал, темп движения вполне выдерживал. Молодец. Не расслаблялся, похоже, на штабной службе. Здоровый образ жизни ещё никому не вредил, а полкану в данном случае ещё и жизнь спасёт. О чём он, естественно, думает в первую очередь. Знает, что пристрелим и бросим, если станет задерживать. Пыхтит, но темп не сбавляет. Тиша периодически негромко окликал меня и указывал направление движения, если я отклонялся в сторону. И как я не пялил глаза в темноту я всё же едва не кувыркнулся со склона балки, которая появилась перед нами неожиданно. Вовремя Тиша меня окликнул и велел тормознуть. Эх, нам бы парочку "Филинов"* (*Прибор ночного видения)! Но здесь их раздобыть очень сложно. Замерев на месте, я поднял вверх правую руку со сжатым кулаком и напряг слух. Тихо было в степи. Только где-то на востоке коротко постреливали да со стороны Песок слышались отдельные выстрелы из миномётов. Разжав пальцы, я дважды коротко махнул вперёд и вниз. Тиша с полковником и Азик попрыгали на склон и на задницах съехали в балку. Стаса я придержал за плечо:
- Пойди вперёд Тиши, осмотрись. Если в селе чужих нет, пошлю Тишу.
Стас молча кивнул, шагнул в сторону села и быстро исчез в темноте. Я прислушался, огляделся и тоже спустился вниз. Тиша негромко окликнул:
- Кич, вон там пещеры есть. Там всегда местные глину копали. Отсидеться можно.
И указал рукой в противоположную от села сторону. Я уточнил:
- Далеко?
- Метров двести.
- Все за мной.
Взяв правее ручейка текущего по дну балки, я направился в указанную Тишей сторону и вскоре снова остановился, заметив чернеющие в склонах балки провалы пещер. Выбрав одну попросторнее заглянул внутрь, осветил фонариком и признал её вполне пригодной для ожидания. Обернувшись, махнул рукой полковнику:
- Внутрь. Быстро. И тихо сидеть.
Полковник послушно полез в пещерку, пошербуршал внутри немного, и затих. Притянув Тишу за плечо, я предупредил:
- Помни, у тебя минут сорок. Максимум пятьдесят. Дом, говоришь, один из крайних?
- Да.
- Вот и отлично. Тихонько проскользнёшь, шум не поднимать, свет не включайте. Поговорить и в темноте можно. Не надо привлекать к себе внимание. Убедись, что живы, всё в порядке и сразу обратно. Сейчас два сорок пять. Ты должен быть здесь не позже половины четвёртого. Вопросы?
- Нет вопросов. Я задами подойду, никто и не заметит. Спасибо, командир.
- Спасибо скажешь, когда вернёмся благополучно. Обожди...
Постучав по микрофону, я вызвал Стаса:
- Кич - Ворону. Что у тебя?
- Тихо. Фонарей почти нет, горят три или четыре в центре. Движения не наблюдаю.
Положив Тише руку на плечо, я подтолкнул его:
- Вперёд.
Тиша молча кивнул, передал Азику свой "калаш" и направился по дну балки в сторону села. Чуть выждав, я велел Стасу:
- Ворон, проследи за ним. В село не лезь. Если почуешь малейшую непонятку, сразу сообщи.
Азика я отправил наверх, посмотреть на дорогу со стороны Марьинки. Оно понятно, что глухая ночь на дворе, но мало ли кому взбредёт в голову проехать? Лучше контролировать ситуацию, не полагаясь на авось.
Оставшись один, я тоже поднялся наверх и снова внимательно прислушался. Тихо. И выстрелы смолкли. Как будто и войны нет. Как говаривал классик "Тиха украинская ночь...". Жаль, не все его любят и чтят. Скатившись вниз, я забрался в пещеру, включил фонарик и, воткнув его в снег чуть в стороне от себя отражателем вверх, чтобы не слепил глаза, сказал полковнику:
- Вот теперь можем и поговорить, господин полковник. Итак, вопросов три. Кто, когда и на каком направлении? Только не говори, что ты на экскурсию сюда приехал. Если штабной полковник появился на передовой, значит, готовится наступление. В удостоверении сказано, что ты ни кто иной, как начальник первого отдела Управления анализа и стратегического планирования. Или ксива это липа, для прикрытия? А может ты вообще из СБУ? То-то ты за ствол резво хватался, сдаваться не хотел.
Полковник внимательно смотрел на меня, и никакого страха в его глазах не читалось. Такой смелый, или абсолютно уверен, что я его не пущу в расход, осознавая его ценность как "языка"? Он мне всё больше нравился, не смотря на то, что враг. И ответил он ровно, уже отдышавшись:
- Удостоверение подлинное. И я здесь не на экскурсии. Но то, что я могу сообщить, услышать лучше кому-то рангом повыше тебя. Поэтому ты меня доведёшь, командир. Ты же не рискнёшь указать в рапорте, что завалил попавшего в руки полковника Генштаба только потому, что лень было тащить с собой. А почему за ствол хватался... Ну, извини. Инстинкт. Я всё же военный человек, хоть и штабная крыса. А сообщить я могу много. Так что ты уж доведи меня.
Хм, доведи его... Того и гляди, что скоро он мне условия станет диктовать и требовать гуманного отношения. Ещё и Гаагскую конференцию припомнит, паразит. Что-то не вспоминал о ней, когда планировал на своих картах операции. И думал при этом не о реальных людях, которые погибнут, а о бумажных потерях с обеих сторон.
Взяв из "разгрузки" "Стечкина" я вынул обойму, оттянул затвор, и продемонстрировал полковнику единственный оставшийся в стволе патрон:
- Смотри, полковник. Если попытаешься хоть чем-то помешать, если в неподходящий момент поднимешь шум, если даже чихнёшь без моего разрешения, - эта пуля будет твоей. Без тебя мы сумеем оторваться. А если не сумеем, значит сдохнем здесь, но с собой прихватим побольше ваших, чтоб не так жаль умирать было. А патронов у нас много. Только ты нашей геройской смерти не увидишь. Смекаешь?
- Вполне.
- Вот и отлично. Будешь вести себя правильно, всё будет тип-топ. А теперь посиди тихо. Нос не высовывай.
Выбравшись из пещерки, я отошёл немного в сторону и постучал по микрофону коммуникатора:
- Ворон, здесь Кич. Что у тебя?
- Тихо, - тут же отозвался Стасик.
- Кич - Хану. Доклад.
Азик меня тоже порадовал:
- Никакого движения.
Я посмотрел на часы. Двадцать минут как Тиша ушёл. Поводов для беспокойства пока нет. Рухнув в снег, я закурил в кулак и стал думать о Настеньке. Пять месяцев мы с ней не виделись, после последнего крупного разговора, когда она узнала что я еду на Донбасс. Даже накануне отъезда я не рискнул жену навестить, чтобы попрощаться. И осуждать её я не могу, морального права не имею. Она живой человек, и уже немало натерпелась страха за меня, когда я был в чеченских командировках. Она всего лишь слабая женщина, можно ли ожидать от неё, что боль за происходящее здесь, пересилит страх за меня? Не смогла она этого принять, я ей не судья. Не смогла понять, что боль по погибшей сестрёнке и жажда мести оказались сильнее инстинкта самосохранения. Несколько раз я порывался было позвонить ей отсюда, но каждый раз малодушничал, и сбрасывал набранный номер. Пусть пока всё остаётся как есть, ни к чему её тревожить лишний раз. Время от времени я связывался с нашим командиром и просил его сообщить Настеньке, что жив и здоров, на большее у меня духу не хватало. Боюсь услышать её голос, её мольбы вернуться. Боюсь поддаться её уговорам. Здесь я сейчас нужен. Очень нужен. Пусть потерпит родная. Я постараюсь вернуться живым. У меня это всегда получалось, надеюсь, что получится и сейчас...
