- Я их не спрашивал, не стал лишать тебя удовольствия.

Коротко кивнув, я вынул из кармашка "разгрузки" фотографию Торопова и показал её для начала рядовому, подсветив фонариком:

- Знаешь его?

Тот цыкнул слюной и заупрямился:

-Я по-росийськи не розумию.* (*- Я по-русски не понимаю.)

- Хорошо, поговорим по-другому.

Подняв своего "Стечкина" я ткнул глушителем непонятливому в затылок:

- С переводчиком розумиишь?

Тот скосил глаза на снимок, и сквозь зубы упрямо процедил:

- Николи не бачив.* (*- Никогда не видел.)

А вот это не есть хорошо, родной ты мой! Не люблю непослушных мальчиков. Качнув стволом "Стечкина" вниз, я всадил в ногу бойца пулю и под его сдавленный вой прокомментировал:

- У меня есть минут пять. За это время я буду простреливать твои конечности раз за разом, через каждые пять сантиметров. В кость. Боль будет адская. Проверим тебя на прочность, или будешь говорить?

"Азовец" простонал, и выматерился уже с чистым тамбовским произношением:

- Не знаю я его, мать, мать, мать!!! Я всего месяц в батальоне, из резерва, никогда его не встречал.

Врёт, падла, что из резерва. Я в состоянии отличить вчерашнего гражданского от обстрелянного бойца. Да и некогда мне с ним в словесный пинг-понг играть. Снова приставив ствол "Стечкина" к голове придурка я сказал "Ответ неправильный", и нажал на спуск. Мозги брызнули на белый снежок весьма фотогенично. На капитана и полковника это должно произвести впечатление. Произвело. Правда, полковник, не дрогнув ни одним мускулом на лице, продолжал молчать. Я даже малость зауважал его. А вот капитан поплыл сразу и затараторил как трещотка:

- Знаю! Знаю я его. Топор. Мы с ним вместе в аэропорту донецком были. Потом ушли, полтора месяца назад. Точнее он меня позвал, одному не с руки было сдёрнуть. Мы ж понимали, что аэропорт сдать придётся. Зачем попусту шкурой рисковать? А он сказал что прикроет, что за дезертирство нам ничего не будет. Типа у него покровители есть крутые. Только он не Топор теперь, сменил погоняло. Опасается кого-то. Похоже вас. По пьяни как-то мне обмолвился, что его старые дружки ищут с большой любовью и приветом из прошлой жизни.

- Новый позывной? Где он сам сейчас? Быстро и внятно.

- Клин. Он теперь Клин. Он в Дебальцево. Три недели назад его туда отправили. Нашим там со дня на день кирдык будет, это ежу ясно. Колечко то смыкается. Так там "укропы" бегут как тараканы, сдерживать их надо. Командование не хочет второго Иловайска. Правду говорю, мамой клянусь! Не убивайте, я вам пригожусь.

Опустив ствол, я резко сказал:

- Маму не позорь, урод. Полковник этот кто?

- Штабной, из Киева. Нас в сопровождение ему выделили. Второй день с ним катаемся.

- На связь сами выходите, или вас вызывают?

Помявшись, капитан поглубже вдохнул, как перед прыжком в воду, и попытался отвертеться, чтобы продлить себе жизнь:

- Вызывают. Каждые три часа. Через полчаса сеанс. Если не отзовёмся...

- Врёт.

О как! Полковник голос подал. И не просто подал, а ещё своего же сдаёт. Видно тоже жить реально хочется, когда на глазах убивают своего только за неразговорчивость. Просто так, походя. Стало быть, церемониться ни с кем не станем. Скорее всего, полкан уже сообразил, что мы не простая разведка, а спецназ. И, стало быть, методы у нас самые жёсткие. Страхуется. Бонусы себе накапливает.

Капитан, скрипнув зубами, прошипел:

- Сразу ты мне не понравился, полкан. Ох, как не понравился! Надо было тебя грохнуть, и списать на снайпера.

Полковник, не обращая внимания на слова капитана, повторил:

- Врёт. Их прикомандировали ко мне. До моего возвращения в Авдеевку их едва ли хватятся.

Ага, ага... Разговорчивый стал.

- Что ещё скажешь?

- А что ещё? По стилю вы не рядовая разведка, а спецназ. Значит, идёте в глубокий тыл. Меня вы не отпустите, убивать меня вам нет резона, я слишком ценный источник информации. Сам не побегу, жизнь дороже. Я всё же профессиональный военный, и уже просчитал всё.

Задумчиво посмотрев на него, я подумал, что полковник какой-то странный. Слишком уж он спокоен для пленного, жизнь которого висит на волоске. Однако предаваться размышлениям было особо некогда, оставлю это на потом. Теперь самое время уносить ноги, и подальше. Снежок прикроет наши следы, направление нашего движения будет определить невозможно, если машины и трупы всё же обнаружат в ближайшие часы. Так что всё не так уж и плохо. Вот только капитан нам теперь без надобности. Зачем нам лишняя обуза? Я коротко глянул на Стаса и Азика, увидел их короткие кивки и преспокойно пустил пулю в затылок капитану. Он рухнул лицом в землю, не ойкнув. И сердце у меня не дрогнуло. После всего, что я видел здесь, после рассказа водителя "газели" я готов убивать без суда и следствия. Даже безоружного врага, который почти на сто процентов виновен в смерти мирного населения. Так что совесть меня не мучает, и кошмары ночные мне сниться не станут.

Полковник и это перенёс стоически, даже не хмыкнул. Странно. Не так должен бы реагировать офицер украинской армии при виде убийства своих союзников, хоть и почти неуправляемых. А вот Тиша вдруг насупился и упрекнул меня:

- Зачем? Он же всё сказал! Может, не стоило так, безоружного?

Удержавшись от мата, я постарался ответить спокойно, понимая, что едва обстрелянному пацану наши методы кажутся запредельными:

- Таскать его с собой? Чемодан без ручки. Проще выкинуть. Ты слышал, что водитель говорил? Сам мало понасмотрелся на них? Вот и не жуй сопли. На войне как на войне. Нам ещё приказ надо выполнить.

Заметив, что Тиша пытается что-то возразить, резче приказал:

- Отставить! А то пожалею, что взял тебя, и отправлю обратно. А один едва ли на ту сторону перейдёшь. Уходим. В темпе. Я направляющий. Тиша за мной, корректируешь движение. За ним полковник. Ворон, отвечаешь за него. Хан замыкающий. И смотри, полковник, ни одного лишнего звука, и дышать будешь по моей команде. Я ведь могу и забыть что ты особо ценный пленный.

Сняв наручники с мёртвого капитана, я сковал руки полковнику спереди. Взвалив на себя рюкзак с выстрелами к РПГ, я взял направление на северо-запад и в хорошем темпе двинулся в темноту, ориентируясь исключительно чутьём. Не взлетим, так согреемся. А то подмёрзли малость, належавшись в кустах на снегу. Остальные потянулись за мной, разобрав свою поклажу. По моим расчётам через полчаса мы доберёмся до Георгиевки. Если верить Тише, в полукилометре от южной окраины есть длинная балка, в которой мы пересидим, пока Тиша отправится навестить своих. Это было оговорено ещё накануне вечером, перед выходом. Обождём час и, если всё пройдёт гладко, у нас будет достаточно времени чтобы добраться до Песок и осмотреться на месте. Беспилотник штука хорошая, но лучше увидеть объект диверсии своими глазами. К тому же качество картинки, как и предсказал Азик, было отнюдь не идеальным. Удалось разобрать пять машин. Три из них, безусловно, БМ-21 "Град". Две других, вероятно, заряжающая машина и машина управления "Берёза". Задача для нас не самая простая. Раньше нам приходилось уничтожать только отдельно стоящие установки. Максимум - гаубичные батареи из трёх-пяти стволов. А здесь пять единиц, и охрана, разумеется, будет усиленная. К тому же наверняка при батарее окажутся снаряды, а значит, соблазн будет уничтожить и их тоже. Тогда фейерверк будет совсем уж ослепительным. И уйти после такого афронта станет сложнее. Ситуация усложняется присутствием Тиши и полковника, которые в наши планы никак не входил. Ну, Тишу мы оставим покурить в сторонке и поохранять полковника, пока будем изуверствовать на батарее. А уж там как получится. Троим нам уйти было бы гораздо проще, но раз уж Тиша с нами, значит надо делать сноску на это обстоятельство. И полковника оставлять никак нельзя. Что-то мне вещует, что кадр он весьма ценный и довести его до наших необходимо. Так что в этом смысле Тиша оказался как нельзя кстати, развяжет нам руки, присмотрев за полковником.