Подведем итоги. Три фактора склоняют чашу весов в пользу П-ориентированного мышления. Изобилие удовлетворило материальные потребности миллионов людей, повысив спрос на прекрасное и эмоционально насыщенное и активизировав поиски смысла. Азия сегодня берет на себя львиную долю рутинной «беловоротничковой» работы и делает ее намного дешевле, что заставляет работников знания развитого мира развивать в себе способности, которые невозможно вывести в офшоры. Автоматизация влияет на нынешнее поколение «белых воротничков» так же, как и на предшествующее поколение «синих воротничков», и заставляет специалистов с Л-ориентированным мышлением учиться делать то, что компьютер не сможет сделать лучше, быстрее или дешевле.

Что же нас ждет? Что случится с нами, когда нашу жизнь обкорнают автоматизация и Азия и трансформирует изобилие? Мы узнаем об этом в следующей главе.

Представим себе последние сто пятьдесят лет в виде трехактной драмы.

В первом акте, Индустриальном веке, главный двигатель экономики – огромные фабрики и мощные конвейеры. Центральная фигура действия – промышленный рабочий, его основные черты – физическая сила и энергичность.

Во втором акте, Информационном веке, Соединенные Штаты и другие государства продолжают развиваться. Массовое производство уходит на задний план, а двигателями экономики становятся информация и знания. Центральная фигура действия – работник знания, его основная черта – прекрасно развитое Л-ориентированное мышление.

Теперь же, когда влияние изобилия, Азии и автоматизации сказывается все сильнее, поднимается занавес, знаменуя собой начало третьего акта. Назовем его Концептуальным веком. Теперь главные герои – люди, способные к творчеству и эмпатии, а их отличительная характеристика – хорошо развитое П-ориентированное мышление.

Я изобразил эту эволюцию в виде графика, раздвинув хронологические рамки и включив туда Сельскохозяйственный век, предшествовавший Индустриальному. Горизонтальная ось – ход времени. Вертикальная – сочетание трех факторов: богатство, технический прогресс и глобализация (на схеме они обозначены как БПГ). По мере того как люди становятся богаче, техника – совершеннее, а мир – все более открытым, три этих фактора, соединившись, в конце концов становятся настолько мощными, что толкают нас в новый век. Именно так в свое время мы шагнули из Сельскохозяйственного века в Индустриальный, а из него – в Информационный. Самый последний шаг на этом пути – совершающийся сегодня переход от Информационного века к веку Концептуальному. Причины этого перехода все те же: богатство (изобилие, являющееся яркой чертой западной жизни), технический прогресс (автоматизация некоторых видов деятельности, которыми занимаются «белые воротнички») и глобализация (миграция некоторых видов работ в Азию).

Короче говоря, мы эволюционировали от общества фермеров к обществу заводских рабочих, а потом – к обществу работников знания. И вот сейчас совершается новый скачок – переход к обществу людей, способных к творчеству и эмпатии, умеющих распознавать образы и создавать смыслы.

На другом рисунке та же эволюция изображена другим способом, более близким к восприятию правым полушарием.

И если изображение стоит тысячи слов, то метафора стоит тысячи изображений. Мы совершили переход от экономики, основанной на работе человеческих мускулов, через экономику, основанную на работе левого полушария мозга, к рождающимся у нас на глазах экономике и обществу, все более включающих работу правого полушария.

Когда основой экономического и общественного устройства были заводы и массовое производство, П-ориентированное мышление было по большей части ни к чему. Когда мы перешли к экономике работников знания, П-ориентированное мышление получило «право гражданства», но было признано второстепенным по сравнению с более важным Л-ориентированным мышлением. Сегодня, когда Северная Америка, Западная Европа, Австралия и Япония снова совершают эволюционный скачок, П-ориентированное мышление добивается социально-экономического равноправия – а в некоторых случаях даже превосходства. В XXI веке оно становится первым среди равных, ключом к достижению профессионального успеха и личностной самореализации.

Должен сделать оговорку. Нет, будущее – вовсе не манихейский мир, где все делятся на левополушарных (они попадают в разряд «бывших») и правополушарных (эти празднуют победу). Нет, мы не будем жить в стране, где ремесленники-миллионеры рассекают на БМВ, а программисты моют полы в «Чикфил-эй»[66]. Л-ориентированное мышление по-прежнему в цене. Просто его одного уже недостаточно. Вместо него в Концептуальном веке нам понадобится новое целостное сознание.

Чтобы выжить в новом веке, людям и организациям придется обдумать то, как они зарабатывают на жизнь, и задать себе три вопроса:

1. Могут ли за границей сделать это дешевле?

2. Может ли компьютер сделать это быстрее?

3. Востребовано ли то, что я делаю, в эпоху изобилия?

Если на первые два вопроса вы ответили «да», а на третий – «нет», то значит, плохи ваши дела. Сегодня элементарное выживание зависит от умения делать то, что работники знания за границей не могут сделать дешевле, что мощные компьютеры не могут сделать быстрее и что удовлетворяет какую-либо из нематериальных, трансцендентных потребностей эпохи изобилия.

Вот почему одних высоких технологий уже недостаточно. Навыки обращения с высокими технологиями мы должны дополнить способностями, связанными с общей концептуальностью и глубоким проникновением. (Как я уже упоминал во Введении, общая концептуальность – это умение создавать продукты, значимые эстетически и эмоционально, распознавать модели и возможности, выстраивать интересные сюжеты и объединять несвязанные на первый взгляд идеи в нечто принципиально новое. Глубокое проникновение – это умение тонко чувствовать, понимать нюансы человеческого общения, находить источник оптимизма в себе и заражать им других, а также выходить за пределы обыденного в поисках цели и смысла[67].)

В мировой экономике общая концептуальность и глубокое проникновение повышаются в цене. Самые яркие доказательства мы найдем, если заглянем туда, где это труднее всего предположить. Возьмем, к примеру, медицинские институты – долгое время они были бастионами для всех тех, кто получает лучшие отметки, набирает высшие тестовые баллы и демонстрирует остроту аналитического мышления. Так вот, в наши дни программы медицинских институтов претерпевают беспрецедентные изменения. Студенты медицинской школы Колумбийского университета и других институтов изучают нарративную медицину, потому что, как показывают исследования, несмотря на эффективность компьютерной диагностики, для правильной постановки диагноза важно выслушать то, что рассказывает пациент. В медицинской школе Йельского университета студенты оттачивают свою наблюдательность в Йельском центре британского искусства: оказалось, что врачи, умеющие рисовать, лучше других замечают мелкие детали в состоянии пациента. Одновременно в пятидесяти с лишним школах по всей Америке в курсы включены элементы духовного воспитания. Медицинская школа Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе ввела у себя программу «Ночь в больнице», в ходе которой студенты второго курса ложатся на одну ночь в больницу с вымышленными болезнями. Зачем понадобилось это актерство? «Чтобы научить студентов-медиков сочувствовать больным», – отвечают в школе. Медицинский колледж Джефферсона в Филадельфии даже принял новый критерий оценки уровня терапевта – индекс эмпатии[68].