— Тут куча тряпок. Я себе не позволяла выпрашивать у родителей. И как я это носить буду? — Ириска хватала то мини-юбку, то обтягивающий топик. — Это же кошмар! Грудь в обтяжку, ноги до попы видны! Где мои старые вещи? Ты их что, выкинула?

— Слушай, да что ты завелась? Привыкай выглядеть красиво. Тебе же самой это пригодится. А вещи я отдала Вике, ей нужно для шитья.

— Так ты уже и с Викой познакомилась?

— Да. Отличная девчонка. Ей можно доверять. Кстати, — небрежно заметила Ира, — я ей сказала, что я другая. И что в школу приходила сегодня не я.

Ириска вспыхнула. Она чувствовала, как краска заливает лицо, и щёки горят. Прежний стыд накатил снова. Но вместо оцепенения с ним пришла злость на обеих этих дур: и двойника, и Вику.

— Вы друг друга стоите, — проговорила Ириска сквозь зубы.

Двойник опять показалась ей коварной и вредной. Но изменить решение и остаться дома, выгнав жалкую копию вон, Ириска не могла. Сейчас ей действительно хотелось сбежать отсюда: от всех этих тряпок, предательниц. Туда, где есть только она и бабушка, и волшебство, и детство...

Ириска быстро кинула в сумку новый спортивный костюм тёмно-розового цвета (фу, она бы такой никогда себе не выбрала), и растянутую футболку, которую сама когда-то отложила, чтобы порвать на тряпки для уборки в классе. Хорошо ещё, что недавно сделанные джинсовые шорты и широкая плотная майка, в которых Ириска ходила в выходные, были при ней. В них девочка и облачилась. Папин дождевик и калоши тоже отправились в сумку. Потом девочка подставила стул, нашарила на шкафу пыльную копилку, взяла с собой. Двойник в это время пыталась выкружить мобильный телефон, но Ириска резко бросила:

— Обойдёшься.

— Ладно. Скажу маме, что потеряла. Только ты трубку не бери, — покорно согласилась Ира.

Заглянула в родительскую комнату, взяла одну связку ключей от дачи, вторая осталась на месте. И направилась к входной двери. Потом вернулась и сказала как можно убедительнее:

— Не думай, что это надолго. Отдохну от вас всех и вернусь. А ты уберёшься отсюда. И Вику можешь с собой прихватить.

Ира закивала головой:

— Да-да, мы же с тобой договорились. Пока-пока.

До дачного посёлка Ириска добралась "на автопилоте". Ноги сами шли, поднимались в автобус, а голова была занята самыми сумбурными мыслями. Кто бы мог предположить, что встреча с бабушкой обернётся такими злоключениями? И теперь на одной чаше весов волшебный Мир воспоминаний, а на другой реальная жизнь: родители, школа, дом. Ириска не могла выбрать, что важнее. Она винила себя за мягкость характера, за то, что поддалась двойнику и сделала, как та хотела. Но в глубине души была рада, что так получилось. Теперь ей не надо будет наведываться домой сколь угодно долго. Можно будет открыть дачный сезон, пока двойник маринуется последние дни в школе, побыть самостоятельной. А потом рассказать всё родителям, и они поймут, что Ириска уже взрослая. Отправят её на следующее лето в лагерь одну. Может, даже на море...

Девочка утешала себя тем, что согласилась на обмен лишь временно. Пока сама не решит вернуться. Так хватит уже сомневаться. Надо использовать это время, наслаждаться свободой.

Ириска очнулась от размышлений вовремя: за окном замелькали первые коттеджи их посёлка, и автобус мягко подкатил к остановке.

Девочка дошагала до их домика, открыла калитку, минут пять промучилась с навесным замком на двери в дом и наконец очутилась внутри. Было темно, пахло сыростью. Ириска включила везде свет, стало немного уютнее. Вспомнила, что когда приезжала сюда с родителями, они первым делом открывали наружные ставни, проветривали дом и затапливали печку.

Окна большой комнаты и кухни выходили на улицу, а маленькой комнаты, где обычно спала Ириска, — в сад, за которым начиналось поле. Ириска решила начать с этого окошка. Взяла из сарая стремянку, поднялась к ставням. Эх, папа скрутил их проволокой слишком туго. Ириска пыталась подцепить толстую проволоку и так, и эдак. Никак не разомкнуть. Придётся проветривать через дверь, а жить при электрическом свете.

Но уж печку-то она сможет растопить. Это совсем не трудно. Да и кроссовки неплохо бы просушить. Ириска убрала заслонку из дымохода, выгребла остатки золы из поддувала, открыла топку. Хорошо, что бумага, картон и даже кора с того года стояли в коробке у печки, искать не пришлось. Девочка набрала дров под навесом за домом и принялась за дело. Скомкала бумагу, кинула в печку, подожгла. Подложила коры, пламя стало весело стрекотать. Теперь очередь дерева. Ириска положила сухое берёзовое полено поверх горящей коры и закрыла топку. Посидела перед печкой несколько минут, приоткрыла дверцу проверить, хорошо ли занялось полено. Коры и след простыл, а берёза еле тлела. Девочка подкинула ещё бумаги, картона, коры. Огонь разгорелся вновь. Но когда Ириска полезла смотреть, ситуация повторилась: полено лежало, едва тронутое огнём. Промучавшись ещё с полчаса, Ириска отчаялась. Да что же это такое, ничего не выходит!

Девочка решила передохнуть и сходить в местный магазин, а вечером, никуда не торопясь, попытать счастья снова. Копилку Ириска пока не трогала, после поездок у неё оставалось сто шестьдесят рублей. Этого должно было хватить на продукты на несколько дней, так ей казалось.

Два батона, четыре коробочки йогурта, маленькая палка колбасы, — вот и всё, что Ириска купила. На первое время хватит. Она шла по улице, прикидывая, сколько может быть в копилке. Надо пересчитать заранее, отложить на проезд до дома, а на остальное можно питаться.

Ириска вздрогнула от неожиданности, когда её окликнули по фамилии. Обернулась и от сердца отлегло — это был Пашка Клюквин.

— Брусникина, ты откуда здесь? Не ожидал на даче знакомые лица встретить раньше лета. На вечер что ли приехали, или с ночёвкой?

— С ночёвкой. А ты что здесь делаешь?

— А мы здесь с апреля. Предки квартиру сдают, деньги нужны.

— Понятно, — и Ириске правда было понятно. — Кстати, спасибо тебе за то, что утром...это...

— Да ну, брось. Не люблю уродов и клоунов. А они вели себя как уроды и клоуны.

Пашка вышел в калитку и пошёл по улице рядом с Ириской.

— А тебе, Брусникина, стоит быть пожёстче.

— Пока не умею.

— А почему у вас окна заколочены? — удивился Клюквин, когда они подошли к крайнему домику.

— Я не смогла открыть ставни.

— Так ты одна что ли приехала? Без предков?

— Ну да.

— Ладно, вопросов задавать не буду, — понимающе сказал Пашка, — давай лучше помогу окна открыть.

Он подошёл к ближайшему, оценивающе потрогал проволоку.

— Плоскогубцы есть?

— Ой, наверное, есть. Только я не знаю, где лежат, — Ириска почувствовала себя не такой уж взрослой и самостоятельной.

— Ладно, я сейчас сгоняю, принесу. Чаю хоть сделаешь пока?

— Ой, Паш, — проговорила Ириска упавшим голосом.

— Что?

— И чая, наверное, нет. Зато я колбасу купила.

Клюквин засмеялся, но не обидно, а просто весело, и пошёл домой за плоскогубцами. А Ириска улыбнулась. Хороший он человек, Пашка. И здорово, что он тоже оказался в Перепечино.

Пашка вернулся быстро, вручил Ириске пакет, в котором нашлись и чай, и сахар, и печенье, а сам направился к окну.

— Паш, эти окна не надо. Только одно, со двора. Ты не подумай чего, но... я не хочу, чтобы с улицы видели, что тут кто-то живёт. Понимаешь, родители не знают, что я здесь.

— Слушай, это, конечно, не моё дело, но если тебя будут искать, я скажу. Родители, они такие. Лучше их сильно не нервировать. У нас один раз Сенька, двоюродный брат, ночевать не пришёл. Знаешь, что было?

— Меня не будут искать. Это я гарантирую.

Пашка посмотрел вопросительно. Ириска отрицательно помотала головой:

— Это всё очень трудно объяснить. Да и вряд ли ты поверишь. Может быть, потом.

Пашка не обиделся. По нему сразу всё было видно, такой он, открытый человек. Ставни распахнулись, и Пашка довольно отряхнул руки.