И Ириска улыбнулась. Она не стала кричать, а прошептала:

— Бабушка, я тебя помню. Я повзрослела. И многое поняла. Ты была права, всему своё время. Я люблю тебя.

Ириска почувствовала тепло. Мягкую ладонь на своей щеке. И лёгкий запах мыла. Это длилось совсем недолго, а может, и вовсе почудилось девочке, но придало ей сил.

Надо выбираться отсюда. Ириска зажмурилась. Но тёмная пустота вокруг была такая же, как при закрытых веках. Выйти не получилось. Она застряла здесь, в Мире, который теперь не существовал отдельно, а поселился лишь в её памяти и сердце.

Ириска старалась дышать ровно, чтобы найти хоть какое-нибудь решение. Но мысли мельтешили, путались. Снова подступал страх.

И вдруг тишину разорвал звук, услышать который девочка ожидала меньше всего. В кармане зазвонил телефон. На экране высветилось "Паша". Как? Снова чудо.

Ириска дрожащей рукой поднесла телефон к уху:

— Алло.

— Ириска, ты где? — слышно было плохо, но ей всё равно стало хорошо от этого голоса.

— Здесь.

— Давай руку.

— Куда? Я ничего не вижу.

— Просто дай мне руку.

Ириска зажмурилась и протянула раскрытую ладонь в пустоту.

Ни один из них не смог бы объяснить, как они поймали руки друг друга. Но когда оба оказались под раздвоенной ольхой, это казалось неважным. Они смотрели друг на друга нежно и взволнованно, не скрывая чувств.

— Ты жива. Ну и напугала же меня.

— Это я испугалась. Прости. Я трусиха, сбежала вместо того, чтобы помочь тебе.

— Я же сам крикнул тебе: "Беги". Ты всё правильно сделала. Эти отморозки — вот настоящие трусы. И они получили по заслугам.

Ириска встала как вкопанная:

— Так ты убил одного из них?

У Пашки округлились глаза.

— Нет, что ты. Просто проколол ему шину.

И задумчиво добавил:

— Ты очень добрая.

— Да нет, просто я боюсь, что тебе за это может достаться, — смутилась Ириска.

— Ничего не будет. Они подняли крик, а из дома около этого места выглянул мужик и пригрозил им, — Пашка усмехнулся. — А ещё дал подзатыльник пацану, который, оказывается, всё снимал на камеру.

Они давно стояли возле калитки Ирискиного дома, но всё не могли расстаться. И было необязательно что-либо говорить вслух. Чуть не потеряв друг друга, ребята сроднились ещё сильней.

Утром Ириска проснулась от стука в дверь. Это был не Пашка. Он стучал по-другому, негромко, но настойчиво. Да и зачем ему стучать? Ириска обещала позвонить, хорошенько отоспавшись.

Она на цыпочках подошла к дверям. Замок-защёлка сдвинут, с внутренней стороны это было хорошо видно. Дверь держалась только на щеколде, которую Ириска закрывала на ночь.

— Эй, открывай! Я знаю, что ты там! — это был голос двойника.

Значит, копия не исчезла вместе с Миром воспоминаний. И теперь ломится в дверь, желая взять последнюю крепость.

Ириска открыла.

Двойник стояла на пороге с пакетами в руках и глядела недовольно. Не дожидаясь приглашения, она вошла в дом, поставила пакеты на пол. Ириска пошла в комнату и села на кровать.

— К тебе не достучишься. А между тем, нечего рассиживаться, — сказала она Ириске, — вечером приедут родители, так что подумай, куда пойдёшь.

Ириска почувствовала подступающую злость.

— Это ты думай, куда тебе идти. Твой мир исчез. И здесь тебе делать нечего.

Ира-два пропустила её слова мимо ушей. Её взгляд упал на подоконник. Ириска посмотрела туда же. В банке стоял букет полевых цветов.

— О! — сказала двойник, и Ириске послышалась неуверенность в её голосе. — Уют сама себе создаёшь?

На этот раз не ответила Ириска. Она смотрела на цветы, и ей было хорошо, потому что Пашка — кто же ещё — принёс их, и он рядом, и будет рядом всегда. Ириска улыбалась.

— Мда... — задумчиво произнесла Ира. — Ладно, подруга, собирайся и сваливай по-хорошему. Иначе я вызову полицию. И родителей. А когда начнут разбираться, кто из нас настоящая, уж я постараюсь, чтобы тебя записали сумасшедшей самозванкой.

Вот как!

— И что, тебе не жаль маму? — спросила Ириска.

Ира заколебалась. Но ответила:

— Это ты привыкла всех жалеть. А я приложила усилия, чтобы поставить себя. И меня уважают, меня любят! И так будет продолжаться дальше.

И вдруг двойник сорвалась на крик:

— Убирайся! Уходи!

Ириска сказала как можно мягче:

— Успокойся. Я никуда не уйду. Мне и тебя жаль. Ты права, я слишком мягкая по характеру. Но это моя жизнь, и тебе придётся исчезнуть. Есть люди, которые знают и любят меня, даже сейчас. Тебе не удалось прогнать меня из жизни.

— Да кто? — спросила Ира недоверчиво. — Могу поспорить, если ты наденешь сейчас моё платье, а я... в чём ты тут ходила? Если я нацеплю вот этот костюм, и ты подкрасишь волосы синим, нас никто не отличит.

— Ты ошибаешься.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась двойник. — Ну давай проверим. Кто там тебя любит? Ты нашла тут друзей?

Ириска молча набрала номер Пашки.

— Алло. Двойник здесь. Нет, не надо. Выходи на дорогу. И мы выйдем через пять минут. Узнай меня, пожалуйста!

Ириска нажала отбой.

— Я своё слово держу. Давай сюда свою одежду.

Ириска чувствовала себя скованно в коротком лёгком платье. Ира же держалась уверенно. Через пять минут две девчонки с одинаковыми синими косичками на короткой стрижке вышли за калитку.

Пашка Клюквин ждал. Он одинаково внимательно посмотрел сначала на улыбающуюся девочку в костюме зайца, потом на растерянную девчонку в платье. На его лице ничего не отразилось. От этого первая перестала улыбаться, а вторая, наоборот, немного приободрилась.

— Сейчас я назову твоё имя, — сказал Пашка, обращаясь сразу к обеим. — Это будет сигнал "старт". Которая из вас первая добежит до меня, та настоящая. Всё понятно?

Девочки переглянулись и кивнули.

Пашка ещё раз посмотрел в два одинаковых лица.

— Ирина! — громко сказал он.

"Заяц" рванул с места и через пару секунд подпрыгивал рядом с Пашкой, выкрикивая что-то победное.

А мальчик пошёл к стоящей на месте.

— Ириска, — прошептал он, — молодец, что сообразила.

— Я просто растерялась, — улыбнулась Ириска.

У неё была совсем не такая улыбка, как у двойника, подумал Пашка.

А "заяц" вдруг подскочил к ним и закричал:

— Ну и что?! Всё равно я никуда не уйду! Меня любят. Мне все верят. У меня куча друзей в школе.

Крик девочки срывался на плач. И тогда Ириска подошла и обняла её. Двойник плакала у неё на плече, а Ириска вдруг поняла, что копия несчастна, и оригинал мог бы стать таким же. Ириске было искренне жаль Иру, которая просто очень хотела, чтобы её любили, восхищались ею. Она хотела жить и быть счастливой. Как и сама Ириска.

Двойник стал исчезать, бледнеть. Испуганные глаза просили Ириску остановить это, но она не могла.

— Ты пропадёшь отсюда, и в тот Мир уже не вернёшься, его нет. Но я знаю место, где ты можешь жить всегда, — прошептала она на ухо двойнику.

И копия пропала. Все её слёзы, радости и переживания последних дней оказались у Ириски. В сердце? В памяти? Девочка впустила двойника в свою жизнь и оставила её там, — в качестве воспоминания.

Пашка стоял потрясённый.

Ириска засмеялась. Пашка вопросительно поднял бровь.

— Тебя нелегко удивить. И когда мне это удаётся, я радуюсь, — пояснила девочка.

Ребята вошли в дом. Ириска включила чайник и принялась разбирать пакеты. Тут была картошка, лук, упаковка мясного фарша, хлеб, чай, конфеты.

— Пашка, хочешь печёной картошки, как вчера?

— Не откажусь.

— Тогда дуй за Ленкой.

— А она-то тут при чём? — удивился Пашка. — Мы и сами справимся.

— Она меня научит делать котлеты, — серьёзно ответила Ириска.

Девочка не могла дождаться вечера. С помощью друзей она пожарила котлеты, запекла картошку. Пашке позвонила мама, и оба Клюквиных ушли домой. Потом пошёл мелкий дождик, и Ириска протопила печь. Девочка сидела как на иголках, а в тепле расслабилась и задремала. Родители вошли тихо, и Ириска сквозь сон слышала их разговор.