Других желающих не было, и Ириска заняла место машиниста. В детстве ей не всегда удавалось сесть даже в первый вагон, не говоря уж о паровозе. Поезд тронулся. Звучала весёлая музыка, стучали колёса по рельсам, но поезд ехал так медленно, что радостное ожидание превратилось в разочарование. Раньше Ириске казалось, что он мчится, за окошками проносятся лица, деревья. А на этот раз на втором круге ей стало скучно, затекли ноги, потому что кабинка была маловата. Ириска сидела с каменным лицом, когда поезд прополз последний круг и наконец остановился.

— Пойдём отсюда, бабушка, — грустно сказала она, — я действительно слишком выросла.

О "Бегунке" даже думать не хотелось. Скорее всего, она просто не поместится на сидение этого аттракциона.

— Если ты чувствуешь себя достаточно взрослой, можешь прокатиться на "Сюрпризе".

Вот это была идея. Печаль мгновенно развеялась. О "Сюрпризе" она мечтала лет с семи, но бабушка строго-настрого запрещала ей этот аттракцион. Туда шли взрослые и дети постарше. А когда Ириска видела кого-то из ровесников, поднимающихся к заветному кругу, она дёргала бабушку за руку и со слезами выпрашивала билет на "Сюрприз".

За время без бабушки Ириска с родителями и с классом несколько раз бывала в парках развлечений. Там было много новых аттракционов, но таких, как в городе детства, найти не удавалось. А теперь она может осуществить мечту. Ведь она большая! Не так уж и плохо взрослеть!

Ириска встала спиной к пластиковой опоре. Ей эти места на аттракционе со стороны всегда напоминали лепестки огромного цветка. Пристегнулась цепочкой, взялась обеими руками за поручни. И круг начал вращаться. Сначала медленно, но всё набирая обороты и ускоряясь. Ириску вжало спиной в "лепесток". Разогнавшись так, что всё перед глазами мелькало, круг поднялся и наклонился. Она бешено вращалась вместе с этим огромным цветком, прилипнув и спиной, и головой к опоре. Когда ей стало казаться, что "Сюрприз" вот-вот оторвётся и улетит, вращение стало замедляться.

Ириска вышла с аттракциона, покачиваясь и улыбаясь. Она была так счастлива!

— Спасибо, бабушка! До чего же здорово!

— Может, ещё разок?

— Нет, пожалуй, хватит. У меня и так ослабли руки, потому что я очень крепко держалась. Правильно, что ты мне только сейчас разрешила. Маленькая я бы расплакалась от страха или не удержалась бы на нём.

Ириска зажмурилась и перенеслась с бабушкой домой. И снова квартира показалась ей блёклой. А некоторые предметы выглядели как потёкший рисунок. Мир детских воспоминаний потихоньку исчезал. Ириска догадывалась об этом, но старалась не думать, что когда-нибудь он пропадёт совсем.

Они с бабушкой ещё немного поболтали, причём во время разговора то и дело всплывала фамилия Клюквина.

— Нет, ты не думай, что я влюбилась в Пашку. Он совсем не похож на принца. Симпатичный, но ничего особенного. Я знаю, когда влюбляюсь. Тогда я стесняюсь, разговаривать с мальчиком не могу. А с Пашкой знаешь, как легко общаться. Он мне просто друг. Наверное, даже самый хороший друг теперь.

Бабушка слушала, кивала и улыбалась.

— Знаешь, я сегодня, наверное, не буду оставаться у тебя на ночь. Мы с Пашкой договорились, что он после школы зайдёт. Ты не обидишься?

— Конечно, нет. Ириска, иди. Жизнь не ждёт. Жить надо сейчас.

— Но мне хочется побыть с тобой подольше. Ведь я вижу, что квартира стирается, бледнеет. Ты только обещай, что никуда не исчезнешь, бабушка. Ну хотя бы ещё несколько дней.

— Я постараюсь. Но не всё зависит только от наших желаний.

Ириска вышла из дерева в четыре часа. Хорошо, что телефон у неё. Хоть точное время всегда известно. Пашка как раз должен бы уже вернуться из школы. Ириска побежала к даче, и бег получался лёгкий, живой, приносил удовольствие. Коленки совсем не болели. Удивительно, Ириска была так занята происходящим вокруг неё и своими мыслями, что не заметила, как надоедающая боль, к которой она привыкла, исчезла. И произошло это как раз в день встречи с бабушкой. Значит, чудеса могут происходить не только в Мире фантазий и воспоминаний. Коленки здоровы, это настоящее чудо, и случилось оно в нашем, обычном мире, а Ириска не обратила внимания, приняла как должное. Кстати, врач говорил, что болезнь Шляттера, эта неприятность с коленями, характерна для периода бурного роста организма. Может быть, она уже окончательно выросла?

Счастливая от новых открытий, девочка вбежала на крыльцо. Дома было тепло со вчерашней протопки, а вот остатки чаепития убрать бы не помешало. Ириска устраняла завал из чашек, вазочек с печеньем, ложек и прочих мелочей, то и дело поглядывая на часы. Половина пятого. Ладно, пора и себя привести в порядок. Помыться пока было негде. Для летнего душа ещё прохладно, а в доме была только раковина. Ириска нагрела воды, чтобы освежить хотя бы волосы.

Пашка постучал как раз в тот момент, когда девочка ополоснула голову и соорудила чалму из полотенца.

Она поспешила открыть. Выглядел Клюквин необычно. Лицо, всегда открытое и бесхитростное, сейчас выражало сомнения, во взгляде сквозила напряжённость. Пашка стоял на крыльце против солнца, и кончики ушей у него просвечивали. Так часто бывало у мальчишек, и Ириску всегда смешили такие уши. А сейчас она улыбнулась с неведомой раньше нежностью и радостью от того, что Пашка пришёл. И поняла, что ей он нравится. В любом виде, с любыми ушами.

— Привет, — сказала она просто.

От Ирискиной улыбки Пашка немного расслабился. И спросил, стараясь отогнать одному ему ведомые мысли:

— Привет, Брусникина. Второй раз за сегодня.

— Что? Как второй раз? — она спрашивала, а сама уже понимала, что услышит в ответ.

Ириска мотнула головой, словно заранее не соглашаясь с Клюквиным. И полотенце съехало, а волосы рассыпались, холодя плечи. И тут Пашка на удивление радостно выпалил:

— Так и знал, что это не ты была в школе! Ну, Брусникина, рассказывай. Теперь-то я не успокоюсь, пока ты не объяснишь все эти странности.

И Ириска рассказала. Пашка слушал внимательно, не перебивая. Когда история была закончена, он сказал:

— Круто! Это же настоящие приключения, как в книжках.

Но углядев, что Ириска киснет, погрузившись в переживания обо всём произошедшем, Пашка заявил:

— Кто бы они ни были, эти двойники, та девчонка, что заменяет тебя, мне не понравилась. Мало того, что она обрезала такие красивые волосы, так ещё и ведёт себя высокомерно. Процедила "привет" и отвернулась, как неродная. И с этой, из вашего класса, которая над тобой смеялась, шушукается.

— Она постриглась?

— Ну да. Вот так, — Пашка показал рукой длину по середину шеи.

— И с Викой, значит, дружит, с этой предательницей, — обречённо проговорила Ириска.

— С двойником столько всего можно было бы провернуть, — сказал Клюквин мечтательно, — но от твоей Брусникиной-два надо избавляться. Я чувствую, что это может плохо обернуться, — резко закончил он и замолчал.

Ириска ждала, что Пашка пояснит свою мысль. Но он сидел, задумавшись, и ничего не говорил.

— Ты предлагаешь её убить? — робко спросила она, не выдержав молчания.

— Что? — встрепенулся Пашка, — Нет, конечно. Тебе просто надо вернуться в свою жизнь. Поговорить с родителями, со знакомыми. Она сама уйдёт, я уверен. Ведь она ненастоящая.

— А что будет, если поверят ей? Вдруг тогда я исчезну, а она станет настоящей? И ты меня забудешь...

Пашка взял её за руку и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Брусникина, я тебя буду помнить всегда.

Это прозвучало и приятно, и глупо одновременно. Ириска, не отпуская его руки, произнесла:

— Паш, ну что ты меня всегда по фамилии зовёшь? У меня ведь имя есть.

Клюквин вдруг смутился, даже отвернулся на секунду.

— Может быть, потому, что Брусникина и Клюквин вместе — это компот?