Черноокая красавица Нина была отличницей, училась в нашем классе всего один год и стала моей задушевной подружкой. Она, как и я, росла без отца, и это обстоятельство сблизило наши ранимые детские души.

Я приезжала в их дом всегда незваной гостьей - в самые трудные моменты моей студенческой жизни. Немногословная Анастасия Мефодьевна встречала приветливо и тут же приглашала к столу. Расспросив о студенческой жизни, тактично удалялась в соседнюю комнату. Мы с Ниной оставались вдвоем, и я, понимая, в какое положение ставлю ее перед домашними, чувствовала себя крайне неловко. Укладываясь спать, я молила Бога о том, чтобы скорее настало время, когда я смогу отблагодарить этих великодушных и щедрых людей. Должна признаться, что мне до сих пор стыдно за свое молчаливое 'попрошайничество', но голод - не тётка...

***

Когда в моей студенческой жизни настали совсем трудные времена, я отправилась подрабатывать в бюро добрых услуг. Правда "подрабатывать" сказано слишком громко: после первой же попытки стало ясно, что дополнительные нагрузки на голодный желудок мне не под силу.

Выяснилось, что оказание услуг на дому - дело слишком хлопотное и ответственное. В первый же день мне поручили побелить потолок в доме богатой еврейской семьи. Прежде чем впустить в квартиру, меня в два голоса долго расспрашивали за закрытой дверью. Когда я зашла, хозяева поинтересовались, часто ли мне доводилось белить потолки мелом. Я коротко ответила, что опыт у меня есть, и, не вдаваясь в подробности, тут же приступила к работе.

Потолок слишком большой по размеру комнаты был сильно закопчён свечами. Выбелить его ровно с первого раза не удалось. Густо разведенный мел ложился полосами, и мне пришлось перебеливать его на следующий день. Хозяйка сидела в сторонке и не спускала с потолка глаз. Было видно, что она недовольна, но я трудилась с усердием, и Добрый Ангел сжалился надо мной. В конце концов, состоятельная квартиросъемщица осталась довольна и расщедрилась на целую десятку!

Эти деньги как-то слишком быстро испарились, и мне опять пришлось перебиваться одной стипендией. Вдобавок ко всему, из дома стали приходить письма, в которых была отчаянная мамина мольба о помощи. Она предлагала - уже не в первый раз - оставить учебу, вернуться домой и устроиться на работу. Одной ей было уже не под силу кормить семью.

Честно признаться, мне тоже было уже не до учебы. Начались голодные обмороки, и после второго семестра я неожиданно попала в больницу. В графе "Диагноз" значилось: нервно-физическое истощение. Впрочем, госпитализация была не такой уж неожиданной. Что бы я ни делала, мысль о еде не покидала. Девочки, с которыми я жила в одной комнате, жалели меня. Они часто собирались вскладчину и приглашали к себе за стол. Я вежливо отказывалась и уходила на улицу.

ОШИБКИ МОЛОДОСТИ

Однажды весной, после первомайского парада, я долго бродила в надежде отыскать на холодном асфальте 10 копеек - ровно столько не хватало на буханку хлеба. В этот день мне не повезло, но ноги сами привели в булочную. Помню, как долго стояла у лотков со сдобой и даже потрогала рукой поджаристый, густо обсыпанный маком батон. Желание украсть настигло внезапно: стыд и страх были парализованы, и черный кирпичик хлеба оказался на дне моей сумки.

Контролер на выходе не обратила на нее внимание. Сознание включилось за порогом булочной. Все вокруг потускнело и приобрело расплывчатые очертания. В каждом прохожем мне чудился милиционер. Я стыдилась идти в общежитие и до позднего вечера кружила по улицам. Вернулась, когда все уже спали. В комнате было тихо и темно. Потянулась к выключателю и застыла: на темном квадрате стола белел лист бумаги. "Повестка в милицию", ужаснулась, я и вяло, без сил, опустилась на табурет...

Это был действительно казенный бланк, но не повестка, а извещение о денежном переводе. Мама, моя бедная мама, прислала 5 рублей и поздравление: в этот день мне исполнилось шестнадцать лет. Какой же нелепый подарок я преподнесла себе в первый день моей взрослой жизни...

***

Именно этот позорный инцидент вынудил меня просить помощи у отца, который давно уже не значился в списках близких людей. Я написала ему письмо о том, как трудно живется студенту, когда ему не от кого ждать помощи. Примерно через полмесяца, совершенно для меня неожиданно, пришло письмо от некоей Марии Ивановны. Я страшно разозлилась и готова была уничтожить чужой "привет" издалека. Однако подстёгиваемое голодом любопытство взяло верх.

В конверте было всего несколько строчек: коротко, телеграфным стилем, мне сообщили, что отправленное письмо отцом уже получено и вскоре следует ждать от него ответа. Я решила не оставаться в долгу и тут же настрочила любезной незнакомке свой гневный ответ. В изысканных выражениях я изложила все, что думала о таких непутёвых, как она, женщинах, из-за которых, собственно, и распалась когда-то наша семья...

Бедная, бедная Мария Ивановна! Если бы она знала, как я потом сожалела и стыдилась своей необузданной горячечной поспешности!

В ответ на мои хамские выпады от Марии Ивановны пришла посылка. В ней было много гостинцев, шерстяной отрез нежно-голубой расцветки и 10 рублей деньгами. Из вложенного в посылку письма я узнала, что она - медсестра, которая ходит на дом к отцу делать уколы...

Как потом выяснилось, у отца были трудности с деньгами, и Мария Ивановна собирала и отправляла мне посылку на свои кровные. Сделать это сразу она не смогла - пришлось ждать зарплату, а чтобы я не волновалась понапрасну, она написала мне то самое, так разозлившее меня, письмо.

***

На летних каникулах, после холодного и голодного первого курса, я снова работала на ремонте школы. Мама не скрывала, что училище мне все равно не вытянуть. "Скорее протянешь ноги!" - в сердцах говорила она и предлагала устроиться на почту. Заместителем начальника там работала ее двоюродная сестра Вера Мосинцева. Я колебалась, каникулы заканчивались, надо было принимать решение.

Часть третья

ПОСЛЕДНЕЕ "ПРОСТИ"

А если где не примут вас,

то, выходя из того города,

оттрясите и прах от ног ваших...

(Евангелие от Луки 9.5)

В начале сентября я поехала в училище - не учиться, а оформлять академический отпуск. Забрать документы сразу не хватило духу: невыносимо больно растаптывать мечту, убивая даже веру в возможность ее осуществления. Забегая вперед, скажу, что эта, первая в моей самостоятельной жизни неудача, оставила слишком глубокий след: я надолго утратила веру в себя.

Весь год я не теряла надежду на то, что жизнь наша переменится к лучшему, что я вернусь, доучусь и стану профессиональным музыкантом. В отличие от меня, мама трезво оценивала наши перспективы и всякий раз без особых усилий возвращала меня с небес на землю.

Нужно было устраиваться на работу, но тут в отпуск приехала старшая сестра Лиля. Она работала в Узбекистане - в том самом городе Маргилане, где мы родились. Уехала туда после 8 класса, выучилась на ткачиху и работала на комбинате, где когда-то трудилась семья раскулаченных Юсовых.

Узнав о том, что я больше не учусь, Лиля предложила поехать и поработать вместе с ней. Я согласилась, и вскоре поезд мчал нас в те края, откуда не так давно мы удирали, не чуя ног.

Ехать предстояло через Ташкент, и это обстоятельство меня очень обрадовало. Наконец-то у меня появилась возможность осуществить давнюю мечту: побывать на концерте органной музыки или хотя бы просто услышать вживую, как звучит этот божественный инструмент.