Единственный раз, когда он отступился, — это когда позволил мне уйти. Но опять же, тогда я не желала ему ничего рассказывать.

Так что, не отступая, Колт сказал:

— В четырёхдверном седане.

— Нельзя потеть в «Фольсксваген Жук», — сказала я.

— Ты не будешь покупать «жука».

— Почему нет? — раздражённо спросила я, снова поворачиваясь к нему, потому что мне нравились «жучки».

— Потому что они нелепые.

— Нет.

— Никаких «жуков», Феб.

— С откидным верхом?

— Точно нет.

Я прямо почувствовала, как сузились мои глаза.

— Почему это «точно нет»?

— Потому что крыша создает хоть какой-то барьер для музыки, ревущей в твоей машине круглый год. Если ты купишь кабриолет, тебе влепят штраф за нарушение тишины во время движения.

Я уставилась на него с выражением ужаса на лице:

— Разве есть такое — «нарушение тишины во время движения»?

Колт не ответил, и я не знала, хорошо это или плохо.

Я решила спросить Салли, а ещё лучше спросить Лорейн, которая спросит Салли, что с большей вероятностью обеспечит мне правдивый ответ.

Потом я предложила:

— Как насчёт одного из новых «мини»?

— Как насчёт «бьюика»?

Не уверена, но мне показалось, что во рту появился привкус желчи.

— «Бьюик»? — прошептала я.

— Они безопасные и сделаны в Америке.

— «Мини» из Англии. Англичане наши союзники.

— Новые «мини» делает «БМВ», а они немцы.

Вот оно — доказательство, что он знает о машинах больше меня.

— Немцы теперь тоже наши союзники, — сказала я.

— Как насчёт поговорить об этом позже? — предложил Колт, и я промолчала, потому что подумала, что это хорошее предложение.

Когда мы приехали домой, Колт сразу отправился в душ, а я пошла к коробкам. У меня было время разобрать одну, с постельным бельём и полотенцами. Мои полотенца отправятся в гостевую ванную, и из-за них наши вчерашние покупки становились лишними, но я решила не говорить об этом папе. А моё постельное бельё подойдет на кровать во второй спальне. Оно было женственным, но без такого количества цветов, как на том, что купила мама. Поэтому я решила, что, когда мама с папой уедут, я поменяю бельё и покрывало во второй спальне на свои, а потом буду менять обратно, когда мама с папой будут приезжать в город. Также я решила рассказать об этом Колту, подумав, что это может приблизить меня к «жуку» с откидным верхом, хотя до этого я никогда не думала об этом. У меня никогда не было новой или хорошей машины, и я никогда не задумывалась о такой покупке. Теперь, когда эта идея засела у меня в голове, я не могла перестать думать о ней.

Когда Колт вышел из душа, я стояла около обеденного стола, уставившись на полупустую коробку со своими дневниками. Мысли о «жуке» испарились, а вместо них в голову прокрались мысли о Денни.

Я посмотрела на Колта и увидела, что его влажные волосы завиваются на концах. Он был одет так же, как утром: в старую голубую футболку Хенли с длинным рукавом, джинсы с широким ремнём и ботинки. Его взгляд остановился на коробке с моими дневниками.

— Я не писала в своих дневниках с...

Колт поднял руку и, скользнув мне под волосы, положил ладонь на тыльную сторону моей шеи.

— Я знаю, — сказал он.

Я опустила глаза на коробку и пробормотала:

— Не думаю, что когда-нибудь снова начну.

Его пальцы сжали мою шею, и я посмотрела на него.

— Разве всё это не о том, чтобы прожить нашу жизнь так, как мы хотим? — спросил он.

— Да.

— Значит, если хочешь писать, пиши.

Я снова посмотрела на коробку, там лежали в основном мои старые дневники, те, которые я писала, когда была ребёнком, подростком. И некоторые за последние пятнадцать лет.

Как только я заканчивала один, я никогда больше его не открывала. Я писала туда мусор из своей головы в надежде избавиться от него. Я делала так всегда, но только сейчас осознала, что это никогда не работало.

Я уставилась на коробку и прошептала:

— Нет. Мне не нужно делиться своими мыслями с бумагой, когда я могу поделиться ими с тобой.

Его пальцы на моей шее снова напряглись, но на этот раз непроизвольно. Это было бессознательным. Потом он притянул меня к себе.

Я обняла его руками, а он обнял меня второй рукой. Я прижалась щекой к его груди и вжалась в его тело.

— Насколько велик шанс, что ты возьмёшь отгул в субботу и проведёшь остаток дня со мной? — спросил он в мою макушку.

Я подумала, что это отличная идея. Однако я была совладелицей бара, а субботы были самыми напряжёнными днями, не говоря уже о том, что сейчас народу приходило ещё больше, чем обычно. Я и так уже опаздывала. Обычно по субботам я выходила на работу раньше, чтобы Морри мог поиграть с Колтом. К счастью, поскольку мама с папой были в городе, они могли взять на себя бар, пока мы ленились. Я могла бы сыграть на том, что мы с Колтом переживаем эмоциональную травму, чтобы получить целый свободный день, но это будет неправильно.

Мне снова приходилось вести себя по-взрослому, и это было отстойно.

— Скорее ад замёрзнет, — сказала я Колту в грудь, и мой тон отражал моё разочарование.

— Так я и думал, — ответил он, прежде чем поцеловать меня в макушку, и я задрала голову, чтобы посмотреть на него. — Мне всё равно нужно в участок.

— Мы можем заглянуть к Мимс, прежде чем разойдёмся по своим делам? — спросила я.

— Ты хочешь печенье на обед? — спросил он.

— Нет, — ответила я, — морковный пирог.

Он усмехнулся, но сказал:

— Малыш, я только что отыграл час один на один. Морковного пирога будет мало.

— Мама купила достаточно мясной нарезки и сыра, чтобы накормить батальон, а мы их ещё даже не трогали.

— Ты предлагаешь мне сэндвич?

— Я сделаю тебе два, если ты не будешь спорить насчёт «жука» с откидным верхом.

Его расслабленное лицо стало менее расслабленным.

Я быстренько предложила альтернативный выбор:

— Ладно, я исправлю условия. Я сделаю сэндвичи, если ты заберёшь эту коробку с дневниками в гараж и спрячешь туда, где я не увижу её лет двадцать.

Я увидела, как его лицо снова расслабилось, прежде чем он сказал:

— Годится.

Он поднял коробку, а я отправилась на кухню.

Сунув голову в холодильник, я крикнула Колту, который был уже возле боковой двери:

— Так что, ветчина и сыр?

Колт остановился у двери, многозначительно посмотрел на меня и спросил:

— Хочешь, чтобы я тебя отшлёпал?

Я задумалась. Колт посмотрел на это, потом тихо рассмеялся и вышел.

Я сделала ему сэндвич с говядиной и швейцарским сыром, а ветчину и сыр оставила на другой день, когда мы оба будем выходные.

Мы с Колтом вошли в бар. В руках мы оба держали белые картонные стаканчики с кофе Мими на вынос, а у меня на губе остался сливочный сыр от морковного пирога, который я слопала в кофейне.

Я выяснила это, потому что, когда я вошла в бар, Морри крикнул:

— Вы ели морковный пирог у Мимс и не принесли мне?

Морри нравился морковный пирог Мимс. Это был его любимый пирог. Я не принесла ему кусочек, потому что тот, который съела я, был последним. Несмотря на то, что моим любимым лакомством у Мимс был шоколадный кекс с цуккини, я без зазрения совести взяла последний кусок морковного пирога. Потому что моих бывших бойфрендов убивал какой-то психопат и потому что мне хотелось морковного пирога. Я посчитала, что первое даёт мне право на второе.

— Это был последний кусочек, — сказала я Морри, после того как облизала губу, подходя к стойке.

— У неё не было шоколадного кекса с цуккини? — проницательно спросил Морри.

— Нет, — соврала я.

— Врушка, — буркнул Морри, и я, как всегда, почувствовала раздражение, оттого что никогда не могла обмануть своего брата.

Колт прошёл за мной в кабинет, где я сунула свою сумочку в ящик стола, допила остатки кофе и выбросила стаканчик в мусорку.