Ну, конечно, она ведь тоже вся переп…, — Нара наклонилась вперед, подхватила подол своего наряда, пытаясь мне показать, где конкретно на нем находятся пятна засохшей крови, да так и осталась стоять, не договорив фразу до конца. Последние слова застряли у нее где–то на подходе к горлу. Постояв так несколько мгновений, она вдруг лихорадочно начала осматривать свое платье, и не обнаружив ни единого пятнышка, широко раскрытыми глазами уставилась на меня.

— Но, ведь я сама их видела. Они только что были на моей одежде, — Нара в недоумении очень тихо произнесла эти слова, Словно пытаясь убедить саму себя в том, что пятна действительно были на одежде.

— Как же…? Они ведь были здесь, вот здесь, — она еще раз указала на чистые места на своей одежде, будто надеясь, что там снова появятся пятна, доказывая правоту ее слов.

— Знаю, Нара, знаю. Пятна действительно были, — я широко улыбался, глядя на нее. — Но теперь их там больше уже нет.

— Но…, но…, они ведь не могут просто так взять и исчезнуть, — снова с удивлением задала атлантийка свой вопрос.

— Почему не могут? А как же несколько мгновений назад полотенце, которым ты вытиралась, и зеркало? Они ведь исчезли, прямо у тебя на глазах. Ты сама это наблюдала. — я все еще улыбался счастливой и теплой улыбкой.

— Да, но это ведь ты сделал, а пятна на ткани…, — и тут Нара просияла от посетившей ее догадки, но озвучила эту мысль, уже поднявшаяся на ноги и подходящая к нам, Лира. Макс шел рядом.

— Да, Да, Нара, это тоже была его работа — с пятнами. Ему нравится нас постоянно чем–нибудь удивлять. Он всегда такой, этот загадочный Виталий. Наверное, Дух об этом уже знал, поэтому и выбрал его, — Лира, произнося это, тоже улыбалась, попеременно смотря то на меня, то на Нару. Она, скорее всего, видела все мои проделки с полотенцем и зеркалом, с их появлением и исчезновением.

Тут уж Нара, глядя на нас, не смогла более сохранять серьезный вид, и на ее лице тоже появилась улыбка.

— А что с Литом и Тоном? — вдруг произнесла Нара, немного ошарашив меня своим вопросом. Я почти забыл о них.

— Они осмысливают совершенное им деяние. Не волнуйся Нара. С ними ничего не случится. А вот как сейчас себя чувствует Дух, хотела бы я знать, потому, как заметила его красные всполохи, пока добиралась сюда. — Лира намеревалась задать вопрос Атлантиде напрямую, но Дух опередил ее и первым вложил свою мысль–ответ в сознание всех нас.

— Я восстанавливаю свои силы. Со мной все будет хорошо. И я благодарен вам всем за помощь и содействие. За меня не переживайте. — очевидно, что на этот раз мы все восприняли мысли Духа, даже Нара. Я это понял по тому, как она вздрогнула и завертела головой в поисках источника звука. У нее ведь это был первый опыт общения с Атлантидой, в отличие от нас с Максом и Лирой. Мы уже общались с ним раньше, каждый в свое время.

Да, Нара, это Дух Атлантиды общается с нами таким образом. Не бойся. В его намерения не входит причинить нам вред. Дух желает подружиться с нами, со всеми людьми в городе. Так было много–много циклов назад, еще до того, как мы появились на свет. — Лира успокаивала Нару, очевидно, тоже заметив ее первую реакцию на речь Духа. — Без нас, пойми, ему не выжить, а нам — без него. Мы должны существовать вместе. И я вижу, что начало этому, положено, да, Виталий?

— Верно, начало положено. Это хорошо для людей, для города, для Духа, для всех. — спокойно произнес я, глядя на Макса, Лиру и Нару.

— Лира, я хотел, чтобы вы объяснили мне, что здесь произошло, и с чего вообще все это началось? Расскажете мне об этом? — задал я им свой вопрос, потому, как мне все–таки было интересно знать, что же здесь все–таки случилось. Еще меня настораживало поведение Лиры, сразу после произошедшего, и тот факт, как данная ситуация повлияла на Атлантиду, то есть на Духа.

— Да, да, конечно, мы не против, Виталий, — произнесла скороговоркой Нара, а Лира подтвердила ее высказывание кивком головы. — Я все тебе сейчас расскажу.

— С детства мы с Литом и Тоном были лучшими друзьями. Настает время, когда девушки и парни начинают присматриваться друг к другу и, в итоге, выбирают тех, с кем свяжут в дальнейшем свою жизнь. Затем мы заводим детей, воспитываем их и вводим во взрослую жизнь. От поколения к поколению передаем те знания, что храним в памяти. И так продолжается от цикла к циклу, все это время, с очень и очень давних пор, — вела объяснения Нара.

— В нашем кругу, очевидно, тоже настало время выбрать себе пару, но мы не сами решаем, когда следует выбирать, по крайней мере, не своим сознанием. Что–то внутри нас сообщает нам об этом. Нечто внутри нас, чему мы не в силах противостоять, — продолжала спокойно вести свой рассказ девушка–атлантийка.

— Именно тогда что–то произошло с Литом и Тоном. Они стали раздражаться по любому вопросу с моей стороны, когда я начинала вести речь на эту тему. Никто из них не желал меня понимать и уступать друг другу. Каждый считал, что только с ним одним я должна связать свою жизнь. Я не понимала, такое их отношение и ко мне и к друг к другу. Ведь мы были лучшими друзьями. Боялась, что все может плохо закончиться для всех нас. Попыталась им объяснить, но они и слушать меня не хотели. Все вели между собой спор о том, с кем я должна была остаться.

И вот настал тот день, когда они просто поссорились. Я еще раз попробовала объяснить все им, но у меня не вышло. Они начали драку. Решила, что мне удастся их разнять, уговорить, но все напрасно. А остальное ты уже знаешь, Виталий, — заключила с печалью в голосе Нара.

— Ясно, пока мне все ясно, — резюмировал я, и тут же задал Лире вопрос о том, что это были за слова об осознании только что содеянного Литом и Тоном.

— Это своеобразное наказание для провинившихся, — ответила мне Лира. — Мы оставляем их одних, на определенное время, чтобы они смогли обдумать свои проступки. И никто не смеет в эти моменты вступать с ними в какой–либо контакт, вмешиваться. Иначе они ничего не поймут, не сделают выводов, не извлекут уроков, ничему не научатся.

— Вот оно что. Так вот каков смысл этих слов, — до меня дошло, наконец. — Да, это действительно полезное наказание. Своеобразное, но полезное и действенное. В этом вы нас превзошли.

Вот бы внедрить это у нас.

— Лира, а почему ты плакала, с тобой случилось что–нибудь? Тебе нужна помощь? Могу я чем–то помочь? — опять я спросил Лиру, желая узнать причину ее такого состояния.

— Спасибо, Виталий, ты уже помог нам всем, когда остановил их. Не представляю, чем бы все закончилось, не окажись тебя там в тот миг, и чем бы все это закончилось для Духа. Тебе ведь известно, что он не принимает такие чувства, мысли. Они вредят ему, убивают его.

— Да, я знаю это, знаю. Он мне сообщил об этом тогда же. Просил остановить их, — ответил я тихо.

— А плакала я, потому что испугалась. Мне стало страшно за Атлантиду, за Духа, за всех нас. Такое я встречаю впервые, за то время, как осознаю себя. И мне не вспоминалось подобного поведения раньше, сколько себя помню.

— Впервые, что значит впервые? — ее слова выбили меня из колеи. — Я не ослышался? Ты говоришь о том, что подобного поведения вообще раньше не встречала в Атлантиде?

— Да, Виталий, ничего подобного я раньше не наблюдала.

Тут было над чем задуматься. Дело принимало более серьезный оборот, чем я полагал. Думал, что это всего лишь банальная любовная разборка, но чтоб в таком контексте. Все это заставляло меня задуматься. Проблема назревала серьезная, и если не разрешить ее сейчас, или, по крайней мере, в ближайшем будущем, то кто знает, что тогда может произойти. Серьезность данному вопросу добавляли следующие пункты:

во–первых — это все–таки действительно произошло впервые. Об этом четко свидетельствовала реакция Лиры. Она испугалась. И не мудрено, даже мне было жутко узнать о таком контексте возникшей проблемы;

во–вторых — во время инцидента шел жесткий негатив. И он достаточно серьезно влиял на Атлантиду. Она еще не была готова противостоять энергиям низких частот, вибрациям такого уровня. Дух еще не выработал иммунитет к, такого рода, энергиям.