От меня исходило свечение такой силы, что аура, которая давала свет в те моменты, когда я был «в ударе», словно являлась, лунным светом, пробивающимся из–за туч, в сравнении со светом солнца в ясный летний день.

Затем, я будто разделился надвое. Одна часть моего сознания теперь вообще не имела никакого тела, даже тонкого, и находилась прямо напротив моего тела света. Другая часть была в теле света. И что удивительно, я вроде как был разделен надвое, но ощущал при этом себя из каждой точки единым целым, будто моя суть, мое сознание, разум и вовсе не были разделены. Я не чувствовал себя разделенным, но ощущал полноценной сутью в каждой из двух точек пространства, где находился. Получается, что я одновременно был и невидимой сущностью, смотрящей на свое тело, состоящее из света, и сознанием, ощущавшим себя внутри того самого тела света, на которое я же и смотрел со стороны.

Это было еще одно новое, колоссальное по своей красоте и силе ощущение, опыт, который я переживал в настоящий момент. Этот трюк позволил мне разглядеть мое тело света со стороны, и я не упустил шанса.

Светлые чувства переполняли меня. Я был в восторге и трепете от всего, что со мной происходило у ручья.

— Вот, кем ты являешься на самом деле. Вот, кто ты есть в действительности. Теперь ты знаешь это. Покажи остальным, объясни им. Они все поймут, — его размеренная речь снова зазвучала во мне. — Они готовы, теперь они готовы это понять.

— Да, они готовы, действительно готовы изменить себя изменить все вокруг, но что послужило причиной всему этому? Ты ведь знаешь, что именно заставило их прийти к этому, принять, наконец, это решение и измениться, — с грустью послал я атлантийцу свои мысли.

— Верно. Повод этот мне известен. И он, действительно, навевает грусть и печаль. Но ты успел, Виталий. Ты вовремя попал сюда и смог помочь людям. Теперь город выживет. — Атлантиец снова заговорил, передавая мне свои слова, наделенные спокойной силой и мощью.

— Ты прав. Благодаря Духу Атлантиды, я успел вовремя и помог людям, городу, но от кого ждать помощи нам, нашему миру, откуда пришел я? Вот, что меня сильно тревожит в последнее время, — не удержавшись, я рассказал древнему атлантийцу обо всех своих чаяниях и переживаниях, которые меня беспокоили. — Мы ведь тоже уже почти добрались до края пропасти, и стоит нам совершить лишь одно неверное движение, как мы сорвемся в бездну хаоса, и нашему миру может прийти конец.

— Об этом мне тоже известно, Виталий, но вспомни, что произнесла Лира Сатта — дочь правителя Атлантиды Тана Сатта, когда была с тобой, у озера. На самом деле тогда через нее говорили с тобой мы — представители древней расы Атлантиды. Лира была всего лишь проводником нашей мудрости. Так что пребывай в спокойствии, Виталий. Помни о наших словах и пребывай в спокойном расположении духа.

— Так вот почему у меня тогда возникли странные ощущения, будто некая сила исходила от ее слов. Оказывается, это были вы? — я передал атлантийцу уточняющую мысль.

— Да это были мы, — одновременно спокойно, мягко, но и сильно прозвучали его слова, отразившись во мне чистой вибрацией. — Мы следим за тобой и поможем в трудные мгновения. Без помощи ты в любом случае не останешься, Виталий, так что не бойся и не стоит об этом переживать.

После этих его слов, я понял, что сейчас он уйдет.

— А мы еще встретимся? — я быстро направил ему последнюю свою мысль–вопрос, ожидая, что атлантиец вот–вот исчезнет.

— Всему свое время. Всякое событие происходит именно тогда, когда наступает в нем необходимость, не раньше и не позже. Не стремись сам меня увидеть. В тебе есть вся мудрость, от начала сотворения всех миров, и до конца всех времен. Используй ее. Пользуйся мудростью и знанием своего сердца. Все это есть в тебе, все в тебе. — последние слова атлантийца звучали все тише и тише, а вскоре и его самого уже не стало видно из–за яркого света, разливающегося за ним, и поглощающего тело света древнего атлантийца. Затем последовала, как и в прошлый раз, яркая вспышка, заставив меня на мгновение зажмуриться. Когда же я открыл глаза, то обнаружил, что лежу на песке у озера, а сверху сияет Атлантида все тем же голубоватым светом с фиолетовым оттенком.

Похоже, было на то, что настал полдень, и это навело меня на мысль о том, что я на этот раз проспал дольше, чем обычно.

Стрессы здесь почему–то сильно изматывали, а может, это просто я менялся, приспосабливаясь к тем внутренним изменениям, что со мной происходили. Упадок сил в таком случае мог означать лишь переходное состояние. Наверное, со мной происходило то, что случается со змеями в период линьки, когда они, сбросив старую шкуру, некоторое время привыкают, к новой молодой чешуе, пока она не окрепнет. В этот период они очень уязвимы. Скорее всего, у меня наблюдалось нечто подобное. Я должен был привыкнуть к своему новому внутреннему миру, мышлению, состоянию.

Я поднялся с песка, отряхнулся и пошел по направлению к дворцу, в город, намереваясь рассказать Лире и Максу об увиденном мной во сне.

Зайдя в город и проходя по протоптанным тропам, я замечал детей, играющих в небе в игру, очень напоминающую наши салки. Ребятня создала в воздухе такую же картину, какую обычно можно наблюдать, глядя в чистый прозрачный пруд на мелководье, где беспорядочно резвятся мальки рыб.

Они так беспечно вели себя в воздухе, будто всю жизнь только и делали, что летали, а вовсе не узнали об этом несколько часов назад.

Любуясь данным представлением, я проходил дальше, к центру города, к площади.

Некоторые из ребят по двое, по трое пролетали мимо меня, планируя либо почти над самой землей, либо чуть повыше, над верхушками деревьев. Завидев меня, многие приветственно махали руками и улыбались. Я махал им в ответ и продолжал идти дальше, разглядывая все вокруг. Благо было много того, на что стоило обратить внимание.

Довольно часто встречалась картина, когда маленькие дети, то, неистово летая вокруг взрослых, очевидно, своих родителей, то, на мгновение, зависая перед ними, пытались что–то им объяснить и никак не могли взять в толк, почему у взрослых ничего не выходит.

От увиденного мне становилось очень смешно, почти до слез, и уже давно, проходя по городу, я освещал его широкой улыбкой, поселившейся на моем лице.

Однако, по мере моего прохода дальше в город, стала все чаще попадаться картина, когда уже взрослые люди отрывались от земли и пока еще неумело повисали в воздухе. Да, прогресс был на лицо. Надо же, оказывается, насколько были готовы эти люди, потому как скоро за своими детьми они начали осваивать те же приемы и уже получали первые результаты. Хотя еще неуклюжие, неловкие, но это уже были результаты.

Я был, откровенно говоря, очень удивлен тому, как быстро атлантийцы воспринимали новое для их мира. Что ж, это было здорово, очень здорово, просто прекрасно. Стало быть, снежный шар был запущен, и «лавина начала сходить, набирая скорость и массу».

Но не все оказалось так уж безоблачно, как было задумано.

Пройдя еще дальше в глубь города, я вдруг внезапно почувствовал, как чьи–то мысли, до краев наполненные злостью и обидой, буквально резанули мое сознание, словно раскаленный нож, и леденящий холод пробежал по спине. Резко остановившись, и соображая, что же произошло, я ощутил еще кое–что. Это были слабые, очень слабые мысли. Кто–то звал на помощь. Казалось, еще чуть–чуть и силы окончательно покинут его. Долго раздумывать я не стал.

Резко рванув вверх, я застыл в воздухе на высоте примерно метров семидесяти, и стал осматриваться вокруг в поисках источника таких, полных обиды и злобы, мыслей. Мне нужен был тот, кто их произвел на свет, и этот объект не заставил себя долго искать. Вернее, их было двое.

Но я совсем не ожидал увидеть такое. Так же находясь в воздухе, только гораздо выше меня, метрах в двухстах над землей, двое мужчин–атлантийцев дрались прямо в небе. Осыпая друг друга довольно сильными ударами, они периодически разлетались в стороны, кувыркаясь в небе, затем снова сближались и наносили новые тумаки. Криков я не слышал, но от них исходило зло, очень сильное зло, пульсируя и выдавая максимум в моменты нанесения ударов сопернику.