— Аня, а мои рубашки погладишь?

— Да, но тебе придется заплатить. Работать для святого отца — это честь, а для гимнаста вроде тебя — просто работа.

— Твой английский все лучше день ото дня, Аня, — заметил Джонни.

— Ну, если бы ты жил там, где все говорят только по-польски, ты бы тоже выучил язык, — ответила Аня.

— О нет, польский я бы не выучил. Там сплошные “взы” и “зы”.

— Извините за отлучку, — сказал Джонни, входя в спортзал. Бобби до сих пор не упал, а некоторые даже работали интенсивнее.

— Как ваш друг-священник, у него все в порядке? — спросила Клара. — Кажется, он был очень расстроен.

— Разумеется, он расстроен. У него завелась ухажерка, совершенно чокнутая. Утверждает, что он пригласил ее на свидание. Бедный Брайан в жизни бы этого не сделал. Думаю, он вообще единственный во всей церкви, кто следует правилам.

— Да, таких людей немного, — согласилась Клара.

— Он спрашивает, что делать, — сказал Джонни.

— Только одно. — Кларе решение казалось очевидным. — Нужно обратиться в полицию.

— Ты с ума сошел? В полицию?

Джонни и Брайан зашли в паб выпить по пинте пива и перекусить сэндвичем.

— Они заставят ее прекратить эти выходки. Чем она теперь там занимается?

— Показывает всем сообщения и письма, которые я вроде как присылал ей.

— Но ведь они приходили не с твоего номера? — озадаченно спросил Джонни.

— Видимо, с моего. Она мне тоже показала, сверху сообщения — номер моего мобильного. Не знаю, как так получается. Может, она переводит их с одного номера на другой.

— Не думаю. А она не могла найти твой мобильный и, скажем так, позаимствовать его?

— Не знаю, как бы ей это удалось. Он почти всегда при мне.

— А почта?

— Письма приходят из интернет-кафе, и я в самом деле туда хожу.

— А она могла узнать твой пароль?

— Нет. Когда она меня учила, она устроила настоящий спектакль, объясняя, что мой пароль должен знать только я. Сказала, что отвернется, пока я набираю его.

— Может, она попросту не отвернулась, Брайан? Она же чокнутая. Нужно обратиться в полицию.

— Я не могу так с ней поступить. Сначала поговорю. Так будет честно.

— Она-то не пытается играть честно.

— Да. Но мы в разном положении. — Брайан, как обычно, был готов всем найти оправдание.

— Потому что у нее не все дома?

— Вроде того. Я ее предупрежу, может, это ее остановит.

— И может, мы увидим, как розовые поросята порхают над Дублинскими горами. — Джонни не был по натуре оптимистом.

Найти Эйлин Эдвардс оказалось несложно. Она пила кофе в социальном центре и оживленно болтала с девушками — описывала им свою новую сумочку. Таких сумочек, рассказывала Эйлин, во всей Ирландии всего тридцать шесть. Пришлось постоять в очереди на Графтон-стрит. Девушки слушали как завороженные. Эйлин явилась к ним из другого мира. Они сами что угодно отдали бы, чтобы попасть туда.

— Не могли бы мы кое-что обсудить? Кажется, у нас возникла некоторая путаница, — сказал Брайан, у всех на глазах присаживаясь за столик. Эйлин не сможет утверждать, что у них было тайное свидание.

— О, конечно, если это личный вопрос… — жеманно хихикнула она.

— Нет, это не личный вопрос. Просто произошла ошибка. Я не собирался встречаться с тобой сегодня вечером.

— Но у меня от тебя сообщение. — Она победно продемонстрировала ему телефон.

— Ну да, об этом-то я и говорю. Должно быть, нас кто-то разыгрывает, потому что я не писал сообщение, которое ты показала мне утром.

— Оно пришло с твоего телефона, Брайан. — Ее глаза искрились.

— Да, нам придется расследовать эту историю. Полиция поможет разобраться.

— Полиция? — Она широко распахнула глаза.

— Да, у них есть люди, которые умеют отслеживать такие звонки и письма. Необходимо выяснить, что происходит.

— И ты хочешь посвятить полицейских в наши… отношения.

— У нас нет отношений, Эйлин.

— Разве нет? Думаю, они удивятся, откуда я столько знаю о твоей спальне, о плакатах с “Реал Мадридом” и “Сандерлендом” на стенах, о ванной с большой старомодной колонкой, о разваливающемся диване в гостиной. Откуда я все это знаю, если ты не приглашал меня к себе?

— Эйлин! — Его большое честное лицо перекосилось от ужаса. Он не ожидал такого коварства.

— Не нужно произносить мое имя таким тоном, Брайан. Ты говорил, что я особенная, что ты откажешься от монашеского обета и женишься на мне. Ты познакомил меня с твоим другом Джеймсом О’Коннором, бывшим священником…

— Я познакомил вас, да. Ведь ты подошла и так долго стояла рядом в “Корриганс”, что я был вынужден что-то сделать. Послушай, Эйлин, остановись, я не знаю, что ты делаешь, но остановись, пока еще не поздно. Ты красивая девушка. У тебя своя жизнь, ты должна жить своей жизнью.

— Ты часто говоришь, что я красивая, — мечтательно сказала она. — Но я хочу услышать кое-что другое. Я хочу услышать, когда мы перестанем скрывать наши отношения.

— Наши отношения? У нас нет отношений, Эйлин. Ради бога, приди в себя.

— Ты связал себя со мной, не пытайся теперь выкрутиться.

— Ты ведь знаешь, что это чепуха… — начал он.

— Ну что же, давай, расскажи полицейским, мне плевать. — Произнося эти слова, она казалась очень юной и беззаботной.

— Я расскажу им, Эйлин. Не только ради себя. Тебе нужна помощь.

— О нет, мне не нужна помощь полицейских. К тому же они тебе не поверят. Всего лишь очередной паникующий священник, подумают они.

— Но что, если они мне поверят и ты получишь предупреждение? — спросил он.

— Тогда я пойду к газетчикам. Со мной обошлись просто бесчестно. Подарить мне надежду, обещать солнце, луну и звезды с небес, а добившись своего, пойти на попятный!..

— Эйлин, умоляю тебя! Ты не в себе…

— Разумеется, я не в себе! Ты бросаешь мне в лицо подобные слова, лишаешь меня будущего…

— Но твои родители, Эйлин. Твоя семья, что скажут они? Неужели они не могут помочь тебе? Я мог бы встретиться с ними, объяснить.

— Объяснения ничего не изменят. Они будут знать, что ты — священник, злоупотребивший своим положением. Так что, во сколько мы сегодня встречаемся и куда ты меня ведешь?

— Мы не встречаемся. Я никуда тебя не веду.

— Ну хорошо же, будь по-твоему. Но если мое тело выловят в Лиффи, будь уверен, в моей квартире найдут подробное объяснение, почему это произошло. Подробности. Фотографии. Все.

Брайан вздохнул.

— Эйлин, полиция не передаст такую информацию в желтую прессу. Это всего лишь бред человека, который несколько… утратил связь с реальностью.

— Прекрасно, значит, я пойду прямиком в газету, — весело пообещала она.

— Эйлин, между нами ничего нет, — начал он.

— Ты прав. Сейчас — нет. Только боль и разочарование, — подтвердила она.

— И никогда не было. Абсолютно ничего не было.

— Да, я понимаю. Ты вернул все на круги своя и ожидаешь от меня того же.

Он заговорил очень мягко, даже нежно:

— Возвращать нечего. Умоляю тебя, напряги память, рассуждай здраво.

— Спасибо, я рассуждаю вполне здраво. Для меня все кристально ясно. Ты идешь дальше, ты нашел себе другую. Но я кое-что должна ей — ей и всем, кто будет после нее. Я предам все огласке!

Она схватила свою новую сумочку и выскочила из-за кофейного столика.

Брайан вернулся в свою квартиру. Он смертельно устал. Ему хотелось прилечь и отдохнуть. Может быть, удастся что-то придумать. Он сел за стол и долго-долго размышлял. Разве это не грустно: он прожил такую долгую жизнь и сейчас ему не с кем посоветоваться. Собственная мать не узнает его. Сестра скажет только: “А я предупреждала!”

Он не мог обратиться к епископу: его преосвященство, без сомнения, решит, что Брайан вел себя неподобающим образом.

Внезапно он подумал о Джеймсе О’Конноре. Когда-то их вместе посвятили в сан. Джеймс всегда был таким уверенным, всегда знал, чего хочет. Он хотел стать священником, даже миссионером. Потом встретил женщину — и захотел стать женатым человеком. Он понимал, что хочет, знал, что делать, и не оглядывался назад. Джеймс даже умудрился убедить родителей, что поступает правильно. Да, стоило посоветоваться с Джеймсом.