Ярин вернулся, пока его не было, прозвучали три песенки.

— Там кто-то утонул, — сообщил он.

— Кто утонул?

— Не знаю, вроде какой-то парень двадцати одного года.

Марцела села.

— То есть как это утонул?!

— Господи! Как люди тонут? — Он опустился рядом. — Почем я знаю? Может, он плавать не умел, или судорогой свело, или еще что…

— Как же его не спасли? — Марцела не могла взять в толк, что среди бела дня, в нерабочую субботу кто-то может утонуть.

— Его так и не вытащили, — сказал Ярин, — ищут теперь. А он и не всплывал.

— Сколько кругом народу, а он утонул?!

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, что утонул именно он.

— Я тебя иногда совсем не понимаю. — Ярин растянулся на песке и закрыл глаза.

Он принимал жизнь такой, как она есть, а в жизни случаются и несчастья. Ярин особенно легко мирился с несчастьями, которые не касались непосредственно его.

Ярин не мог сказать, долго ли он проспал. Его разбудила Марцела. Трясла за плечо.

— Смотри-ка! Смотри! — взволнованно проговорила она.

Сонно моргая, Ярин приподнялся на локтях.

— Да не туда, вон куда!

Мимо них проплывала широкая лодка-плоскодонка, три человека в ней длинными шестами обшаривали дно пруда.

— Это Штефан, — Ярин кивнул на того, что стоял на носу. Тот все свое внимание сосредоточил на поисках.

— Штефан? — покачала головой Марцела. — Они ведь утопленника ищут!

До Ярина не сразу дошло, чем она поражена.

— Ну да, и Штефан с ними… — пояснил он.

Лодка медленно скользила к устью рукава и прошла так близко от берега, что было слышно, о чем говорят те трое.

Штефан советовал:

— Пройдем рукавом до самой реки. Может, его утянуло глубинным течением…

Зашелестел раздвигаемый бортами лодки камыш, они оттолкнулись шестом и вышли в рукав, а лодку вскоре закрыл высокий берег.

Пока Ярин спал, Марцела думала о тысяче вещей, но при виде лодки и людей с шестами вдруг поняла, что, в сущности, ей не давала покоя одна-единственная мысль, а все остальное было лишь попыткой приглушить ее.

— Дай сигарету, — попросила она Ярина.

Он протянул ей пачку и поднес огня.

— С каких пор ты куришь?

— С этих самых, — ответила Марцела. — Только что начала.

— Дымишь как печка, — одобрительно заметил он.

Курить ей вовсе не хотелось. Надо было что-то делать. Даже Ярин наконец заметил, что ей не по себе.

— Что с тобой? — поинтересовался он.

Она бы рада была напрямик выложить, о чем думала, но разговаривать напрямик с Ярином было невозможно.

— Посмотри, — начала Марцела издалека, — ты только посмотри, сколько здесь народу. А один человек утонул. И именно он, а не другой.

— Всегда кто-нибудь тонет. Каждое лето тонут.

— А ведь и нас могли бы теперь искать! Это тебе в голову не приходило?

— Нет, такого мне в голову не приходило. Отдай сигарету, зря добро переводишь!

Марцела отдала сигарету. Все равно она ей не помогала.

— Все-таки согласись, — продолжала она, — ведь могли теперь искать и нас.

— Что это тебе взбрело в голову? Чушь какая. Во-первых, я плаваю с шести лет. Ясно?

— Неважно, — не сдавалась Марцела. — Не обязательно утонуть, есть тысяча других способов внезапно… — Она не решилась закончить.

— Ты серьезно?

— Абсолютно серьезно. Мне подумалось, что завтра нас может и не стать… — Вдруг этот день у нас последний и все, что ты сейчас делаешь, — делаешь в последний раз!

— Что за чепуха! Пошли лучше купнемся!

— Мне что-то не хочется.

— Тогда пойдем к Вальде, поедим мороженого.

Против мороженого Марцела не возражала. Они обошли стороной пляж — слишком много там было народу — и вышли к плотине, откуда тропинка вела к дачам и туристской базе Штефана Вальды.

— Ну, что опять? Чего ты остановилась? — спросил Ярин.

Марцела стояла, разглядывая залитый солнцем пляж. Если сощурить глаза, пляж терял свою раздробленность, группки людей сливались и возникало нечто целостное, вобравшее в себя мужчин, женщин, детей, собак, мячи, надувные матрацы, — в общем, нечто слитное, оно шумело, волновалось и сверкало. Перед Марцелой раскинулось какое-то гигантское существо, дышавшее одним общим дыханием. И это существо, вероятно, просто не заметит, если упадет с него какой-то жалкий волос. И Марцеле перед лицом этой громадины человеческая жизнь стала казаться, в сущности, всего лишь ничтожным волоском. Какое значение он имеет? Упадет волосок — и ничего не случится…

— Ну, пошли же! — торопил Ярин.

Он не любил, когда она становилась такой серьезной и строгой, словно открыла бог знает какую истину.

Марцела приблизилась к нему. Ее задумчивое лицо не отвечало веселому оранжево-желтому купальнику.

— Ты слишком много читаешь, — заметил Ярин.

— Что?

— Читаешь, говорю, много, а потом переживаешь!

— Но если и в самом деле в последний раз…

— Да брось ты! — раздраженно оборвал Ярин. — Нашла о чем говорить в такой день.

Они встали в очередь за мороженым.

— Как дела? — обратился Ярин к жене Штефана. — Две двойных, пожалуйста.

Штефану было под шестьдесят, его жене на пятнадцать меньше. Она ловко наполняла стаканчики мороженым и при этом без умолку тараторила:

— Что-то давненько вы у нас не бывали. Как поживаете? Жаль, Штефана нет, уехал на пароме…

— Мы его видели, — сказал Ярин и неожиданно для себя спросил: — Кто тут у вас утонул?

Он задал этот вопрос против воли и вряд ли сумел бы объяснить, почему интересуется тем, до чего ему нет никакого дела.

— Тоник Вагнер. — Женщина наполнила мороженым очередной стаканчик. — Он на железной дороге работал, только вчера поймал в дальней заводи огромного сома.

Ярин, с мороженым в руках, встал в стороне, а очередь продвигалась мимо него к окошечку киоска. У него не укладывалось в голове, зачем он вдруг спросил про совершенно чужого ему человека, с которым случилась беда. Это было не в его правилах.

— Заходите вечерком, посидим, — пригласила жена Штефана.

Ярин рассеянно кивнул. Его не оставляло какое-то тягостное чувство.

Ведь он всегда делал то, что хотел, и вдруг поймал себя на том, что делает не то, что хочет. В этом виновата Марцела. Нечего ей принимать этот случай так близко к сердцу!

Ярин отнес ей мороженое и сказал:

— Чтобы твоя душенька успокоилась — утопленника звали Вагнер, и он работал на железной дороге.

— Разве в этом дело?! Я ведь совсем о другом. — Марцела задумчиво лизнула мороженое.

— Я это к тому, чтобы твоя душенька успокоилась, — повторил Ярин. — И вчера этот парень сома поймал..

— Мне не интересно, кем он был, пойми ты! Просто человек исчез — и ничего не случилось…

— А что должно было случиться?

— Ничего. Понимаешь — еще утром он строил планы, и вдруг — ничего. Ни-че-го.

— Что ничего-то?

— Люди загорают, играют в мяч, зарываются в песок… В общем, ничего не произошло.

— О господи, да что же им делать?!

— Не знаю. Но разве не странно: вот я или ты однажды исчезнем — и ничего не случится.

— От твоих разговоров даже наш кот сдохнет, — сказал Ярин.

Он слизывал мороженое, мысленно прикидывая, что осталось бы после него. Транзисторы, магнитофон, ленты, туристское снаряжение, палатка, мотоцикл, половина желтой «татры». Да, это все осталось бы. И они все это продадут. Родители или сестра… И конец… Эта мысль была ему неприятна. Уж коли на то пошло, у него просто не было времени совершить что-нибудь. И почему это сегодняшний день должен стать последним?! Почему сегодня все должно быть в последний раз? Почему? Он повернулся к Марцеле:

— Что за бред? Почему сегодня все в последний раз?

— Не знаю. — Марцела была занята мороженым. — Разве кто скажет почему… Я просто подумала, — она снова лизнула мороженое, — случается ведь так — вдруг однажды человеку приходит в голову, что мало остается времени…

— Времени всегда мало.

— Это верно.