— Согласен, — произнес Майер. — И вот первое доказательство моей доброжелательности: в ближайшие тридцать минут на Бендлерштрассе появится штандартенфюрер Пиффрадер без какого-либо конкретного задания. Он должен просто совать всюду свой нос.

— Хорошо, неплохое начало, — одобрил капитан. — В качестве следующего доказательства я рассчитываю получить от вас некоторое число специалистов, в которых мы будем крайне нуждаться.

— Среди них Юлиуса Лебера, не правда ли?

Бракведе с интересом взглянул на собеседника и быстро проговорил:

— О деталях договоримся позже. Пока мне достаточно вашего принципиального согласия.

— Естественно, при определенном условии…

— Я знаю. Если дело пойдет вкривь и вкось, мы с вами ни разу о нем не говорили. Но вы используете полученную информацию по собственному усмотрению. Ну что же, принимаю условия. Таким образом, я рискую попасть к вам на допрос.

— Не только, — нагло заявил Майер. — Вы должны учитывать даже то, что я пропущу вас через Вольфа. Вас и всех ваших сообщников.

Лейтенант фон Бракведе потребовал, чтобы его принял представитель гестапо, и Константина провели к Фогльброннеру.

— Я хочу подать жалобу, — начал лейтенант фон Бракведе официальным тоном. — Поступок господина Йодлера, который ссылался на высокие инстанции, в частности на вас лично, показался мне недопустимым.

— Весьма сожалею, — заверил Фогльброннер, делая вид, что впервые видит лейтенанта. — Уверен, что ваша озабоченность имеет основания.

И чиновник гестапо пустился в нескончаемые рассуждения о том, что если лес рубят, то щепки летят, что для службы всегда не хватает хорошо обученных, образованных сотрудников и отдельные упущения при таком положении неизбежны, наконец, что он рассчитывает на безусловное понимание истинными немцами стоящих перед ними великих задач.

— Я ведь вправе рассчитывать на понимание с вашей стороны?

— Само собой разумеется, — с готовностью заверил его Константин. — Однако именно поэтому я был, честно говоря, возмущен теми методами, с которыми столкнулся.

Фогльброннер не ошибся в оценке посетителя. Перед ним был неисправимый идеалист, с которым следовало обращаться, как с ребенком. Чтобы увести беседу в иную сторону, он неожиданно задал вопрос:

— Как вас зовут? — Он по-прежнему «не узнавал» лейтенанта.

— Простите, пожалуйста, я забыл представиться. — Константин назвал свою фамилию и звание.

— Бракведе? — Фогльброннер, казалось, был удивлен. — Я знаю капитана с такой фамилией. Он был когда-то полицей-президентом Берлина.

— Это мой брат, — с гордостью подтвердил лейтенант.

Фогльброннер встал, обошел стол, за которым восседал, протянул руку и воскликнул:

— Что же вы мне раньше об этом не сказали?

Однако их движение навстречу друг другу было приостановлено стуком и грохотом, который раздался на лестничной клетке и приближался с неотвратимостью лавины. Затем дверь распахнулась и в проеме показался Йодлер, раскрасневшийся и весьма довольный. Еще с порога он прокричал:

— Я все-таки схватил его! Он пытался спрятаться в шкаф, но эти штучки мне известны. Меня не проведешь!

— О ком вы, собственно? — заинтересовался Фогльброннер.

— О жиде! — воскликнул Йодлер. — Фрау Валльнер прятала его в своей квартире. Жидовская свинья! Теперь мне ясно, почему этот кусок дерьма, фрау Валльнер, не хотела пускать меня в свою конуру. — Шарфюрер оглядел всех так, будто одержал крупную победу. — Ну, какое еще требуется доказательство?

— Это многое меняет, — проговорил Фогльброннер. — Я не могу предвидеть все последствия, которые при этом возникнут. Я даже не берусь предугадывать их масштабы, но вы можете понадобиться в любой момент.

Когда капитан фон Бракведе возвращался из кафе «Рер» на Бендлерштрассе, на пути ему попался обер-лейтенант Герберт. Казалось, он поджидал графа. Выглядел Герберт весьма торжественно.

— Господин капитан, — сказал он решительно, — я пребываю в конфликте с собственной совестью.

— Действительно? — удивился фон Бракведе. Он спешил, ему нужно было как можно скорее попасть к Штауффенбергу, и тем не менее хотелось узнать, о каком конфликте идет речь. — И в чем же это проявляется?

— Если верно известие, что фюрер мертв…

— Принимайте это за истину. Что тогда?

— Тогда нужно быть последовательным! — Герберт вел себя так, будто принимал решение исторического значения. Он заговорщицки осмотрелся, не подслушивают ли их, и пояснил: — Я бы хотел сорвать с мундира орла со свастикой, мои товарищи тоже хотят это сделать. Как же нам поступить?

— Ждать, — ответил Бракведе.

— А как вы смотрите на все это? — приставал Герберт. — Создается у вас впечатление, что все окупится? Я имею в виду: пришла ли пора принимать такое решение? Вам я верю.

— Я этого, право, не заслужил, — ушел от ответа капитан.

— Что мы должны делать — мои товарищи и я? — Обер-лейтенант Герберт смотрел на Бракведе умоляющими глазами: — Мы будем благодарны за любое разъяснение.

— Держитесь подальше от линии огня, — посоветовал Бракведе, прежде чем отправиться к Штауффенбергу. — Это все, что я могу сказать вам и вашим друзьям. Сейчас ничегонеделание почти равноценно развертыванию активной деятельности. Если фюрер действительно мертв, вы должны рассчитывать на бога и сильные батальоны.

Капитан быстро удалился, а обер-лейтенант Герберт поплелся обратно к своим друзьям, озабоченно толкавшимся в служебном помещении.

— Вопрос остается открытым! — крикнул он им. — Я узнал это от капитана фон Бракведе, а ему известно, что к чему. Нам надо ждать.

— И как-то обезопасить себя, — подсказал майор.

Этот майор, по фамилии Хойте, вел, как он полагал, самые ответственные дела и потому считал себя важной персоной, однако о заговорщиках ничего не знал.

Кроме этого майора в подчинении у Герберта находились еще трое, и пришли они работать к нему не потому, что здесь можно было достать изысканные напитки, а исключительно по убеждению. В свое время один из них являлся гитлерюгендфюрером[26]. Другой, обер-лейтенант, работал вместе с майором Хойте. Третий все еще принадлежал к числу интимных друзей Молли Циземан и вдобавок состоял в рядах НСДАП.

— Понятно, я тоже за то, чтобы себя обезопасить, — согласился Герберт. — Но как это сделать?

— Мы должны вооружиться, — высказал свое мнение майор.

— Против кого? — ошеломленно спросил офицер, который состоял членом НСДАП.

— Вопрос поставлен абсолютно неправильно, — вежливо поправил его майор Хойте. — Ты хотел спросить «для чего?». Оружие нам необходимо для выполнения специального задания, а какого — там видно будет. Главное — находиться в боевой готовности.

— Совершенно верно! — крикнул бывший гитлерюгендфюрер. — Если дойдет до дела, с нашими пистолетами немногого добьешься. Нужно запастись чем-либо более существенным.

— А это все есть в цейхгаузе, сообщил со знанием дела майор. — Там оружия достаточно. Его нужно лишь затребовать.

— Это запросто! — обрадовался Герберт. — Без дела мы сидеть не будем. На нас можно положиться в любом случае.

Майор Хойте утвердительно кивнул. Прежде чем подойти к телефону, он взглянул на свои ручные часы. Обер-лейтенант Герберт посмотрел на них через плечо майора. Было 17.15.

— Небезызвестный Пиффрадер на подступах! — доложил информатор из проходной. — Эсэсовский бонза при полном параде.

Леман передал это донесение далее, капитану фон Бракведе.

Тот кивнул и приказал:

— Сопроводите этого типа в приемную полковника Штауффенберга.

Фон Бракведе спустился этажом ниже и прошел в комнаты Ольбрихта и Мерца фон Квирнгейма, где находилось более дюжины участников заговора. Они сидели рядом и молчали. Ойген Г. расположился за письменным столом, в кресле генерала.

— Как настроение? — спросил его капитан.