— Дзи, мы с тобой виделись недавно, так что я пока делами займусь, — отрицательно покачала головой Цукка. — У меня скоро заседание Ученого совета, не могу отменить или перенести. Вот Мати…

— У нас проблема, — внезапно сказал Сторас, и Суоко почувствовала, что внутренне напрягается: регент Хёнкона смотрел прямо на нее. — Некоторое время назад мой дрон в городе Дайхама на южном побережье Ценганя перехватил радиообмен на гражданской частоте о блокировании нескольких террористов из "Адаути" на дальней окраине города. Переговоры вели боевики из мелкого клана Анъями, очевидно, наемники. Параллельно там находится оперативный отряд Управы благочиния Ценганя, очевидно, охотящийся за той же целью. Дрон фиксирует интенсивную перестрелку между участниками конфликта.

— Твой дрон? — странным тоном спросил Камилл. — Я и не знал, что у нас там есть наблюдатель. Мы вроде как договаривались, что разведсетью на материке управляю я?

— Я посчитал, что две независимых сети лучше, чем одна, — холодно ответил Сторас. — Альтернативный взгляд на вещи всегда полезен. Однако мы можем обсудить данный вопрос потом. Суоко, координатор опознал командира группы — твоего ученика, Юно Юнару.

Осторожное прикосновение к плечу вырвало капитана второго класса Сайру Моямару из все-таки сломившей его дремоты. Он разлепил тяжелые веки и осовело уставился на склонившегося над ним молодого лейтенанта в военной форме. Позади него маячил один из людей Сайры, в камуфляжном комбинезоне и с ноктовизором, сдвинутым на лоб.

— Атара, тебя спрашивает какой-то человек, — у дежурного офицера хватило такта понизить голос и смягчить тоны. — Он говорит, что назначал тебе встречу. Его имя — Хирака.

— Сколько времени? — Сайра оторвал от подголовника затылок и попытался сфокусировать взгляд на часах на запястье. В заспанных глазах плыло и мутилось, и он принялся остервенело протирать их пальцами. Все-таки возраст начинает давать себя знать. Три часа в тряском грузовике на разбитой грунтовой дороге — раньше он переносил такое хотя и без удовольствия, но и без выматывающей свинцовой усталости.

— Двадцать минут второго, — лейтенант отступил на шаг. — Хирака-тара настаивает, что должен поговорить с тобой немедленно, но не в доме, а в саду. Что ему ответить, атара?

— Скажи, что через пять минут я встречусь с ним в беседке.

— Понял. Я прикажу одному из солдат провести его…

— Нет.

— Прощу прощения, атара?

— Передай сообщение, но не пускай внутрь. Если он действительно тот, кто назначил мне встречу, дверь не станет помехой. Если нет — то и разговаривать нам не о чем.

Лейтенант недоуменно захлопал глазами, но кивнул и вышел из гостиной, неслышно ступая по мягкому ковру. Приставленный охранник последовал за ним. Сайра выбрался из мягкого кресла и встряхнулся, разминая позвоночник и шею. Сон стремительно отступал, голова прояснялась. Одернув куртку, следователь вышел из гостиной в туалетную комнату, вплотную к ней примыкающую, и принялся плескать водой в лицо. Через пару минут, освеженный и в ясном сознании, он отодвинул широкую стеклянную створку, погасил в комнате свет и в темноте, чуть разгоняемой лишь мерцанием ночного неба, вышел в сад.

Город Дайхама не мог похвалиться ни размерами грузового порта, ни населением, ни особыми достопримечательностями. Обычное захолустье, сонное и неспешное. Шансима, расположенная в тридцати с небольшим цулах к северо-востоку, давно затмила его, перехватила практически весь грузовой и пассажирский трафик. Высокие, в пятьдесят, а то и сто метров, отвесные обрывы на цулы вокруг, мелкое каменистое дно и крутые окружающие горы не способствовали популярности местечка ни среди торговцев, ни среди туристов. С трудом набиравшиеся пятнадцать тысяч населения, единственный пирс, где раз в неделю разгружалось каботажное судно из Шансимы, крохотный морской аэропорт, не имеющий даже собственной топливной цистерны, не говоря уже про диспетчерскую, и действующая дважды в год ярмарка для окрестных крестьян, умудрявшихся выращивать рис и гречиху на узких террасах в холмах. Все.

Точнее, почти все. Управа благочиния, как, впрочем, и все хоть сколь-нибудь заинтересованные лица, прекрасно знала, что Дайхама являлся одним из основных перевалочных пунктов клана "Туман", пропускавшим через себя едва ли не десять процентов всей контрабанды из Кайнаня на южном побережье. Тьма чувствовала себя в городе полновластной хозяйкой, и одна из резиденций оябуна "Тумана", Ли Сянь Дарана, даже сейчас сверкала над темным и мрачным по ночному времени городом яркими огнями электрического освещения. Второй порт, хотя и официально не существующий, но в пять раз больше первого, работал ночи напролет, обслуживая лихих моряков Анъями. Товары перегружались между быстроходными катерами, способными ускользнуть от любого сторожевика пограничников, и тихими грузовичками, водители которых прекрасно знали грунтовые дороги в местных холмах и не боялись носиться по ним ночами.

Местная Управа благочиния располагалась в прибрежном комплексе из нескольких древних одноэтажных зданий, по периметру окружавших небольшой сад с одинокой беседкой на берегу крохотного прудика. Комплекс носил на себе явные признаки обветшания и запустения — даже телефонных аппаратов здесь имелось всего два (в данном случае — к счастью), в кабинетах директора и дежурного офицера. Комнаты корпуса для размещения важных гостей выходили прямо в сад. Не похоже, что ими пользовались в последние годы, а то и десятилетия. Одной из самых значительных персон, заглядывавших сюда на протяжении неопределенно-долгого времени, наверняка являлся уездный инспектор Управы, а уж чиновник из столицы провинции наверняка сходил за наместника сразу всех богов и уж точно — за фигуру, почти равную Левому министру. Сразу полтора десятка офицеров группы захвата из Тасиэ, вероятно, представлялись начальнику местной Управы благочиния, скромному и неродовитому лейтенанту первого класса, эквивалентом землетрясения и цунами во время тайфуна. Впрочем, на его чувства Сайре было наплевать и растереть. Если паладары и в самом деле готовы сдать "Адаути"…

Сайра спустился по каменным ступенькам в рощицу павлоний, смешанных с редкими соснами мацу, простучал каблуками тяжелых солдатских ботинок по каменной плитке между кустами туи и вышел к деревянной беседке у озера. Свет от окон гостевого здания, где сейчас расслаблялась его команда, сюда не проникал, и в зеркальной глади воды отражались лишь переливающиеся разводы ночного неба и голубой серп восходящей Труффы. Присев на скамью беседки, следователь зябко засунул руки в карманы куртки, поеживаясь от прохладного ночного бриза, тянущего к морю с остывающих холмов, и уставился на пруд. Его вдруг охватила странная меланхолия. Он отлично помнил времена до Первого Удара, когда в таких же вот ночных прудах отражалась не кривляющаяся радуга во все небо, а нормальные звезды и созвездия. На берегу такого звездного пруда он познакомился со своей будущей женой — и на том же самом берегу развеял по ветру прах, в который беспощадное жерло крематория превратило ее мертвое тело после того, как ночное небо навсегда утратило прежний цвет черного вельвета.

Тогда, девять лет назад, Сайра еще не добрался до поста следователя по особо важным делам, подвизаясь в роли мальчика на побегушках при важных родовитых чиновниках. Они с Конэко, через три или четыре декады собиравшейся родить первенца, встретили миг Первого Удара под звездами на высокой террасе храма Киёмидзудэра, откуда открывался великолепный вид на залитую огнями вечернюю Кионару. В тот момент они стояли на террасе, смотрели на город и светящийся теплыми фонарями торговый квартал, окружавший дорогу к храму. Сайра одной рукой обнимал жену за плечи, второй любовно поглаживая ее выпуклый живот, и Конекэ застенчиво и радостно улыбалась ему в ответ — а несколько минут спустя он, захлебываясь слезами и задыхаясь от собственного непрестанного воя, нес ее тело на руках по улице, уже не казавшейся уютной и радостной. Ужасная боль разрывала сердце, и переливающееся кошмарной радугой небо, откуда навсегда пропали звезды, словно насмехалось над ним гримасами жестоких клоунов. Панически мечущиеся в темноте толпы; трупы под ногами, на которые он наступал, не осознавая того; мечущиеся языки пламени от занявшихся пожаров; вопли затоптанных и раздавленных людей… Гигантский авиалайнер, взлетавший над городом, объятый огнем после взрыва реактивных двигателей, рухнул в четверти цулы от старого королевского дворца, убив больше четырехсот человек, пассажиров и невезучих горожан, и зарево от устроенного им гигантского пожара металось над городом, отражаясь в клубах дыма, вздымающегося к свихнувшемуся небосводу.