— Получается, что мы все — члены какой-то сети? — задумчиво спросила Фуоко. — И наши чувства и ощущения непонятно кому передаются?

— Вероятно, да, хотя в какой мере — большой вопрос. Связи не симметричны, так что…

— И теперь полмира знать будет, что мы спим друг с другом, — вздохнула Марта. — Придется в монастырь уходить.

Ректор тихо засмеялась.

— Ну и пусть знают и завидуют, — махнула она рукой. — Если знают, конечно. Вообще-то от кого приходят ощущения, не установить. Куда хуже, если начнут передаваться плохие эмоции, их можно спутать с собственными. Вот, Кир с Фучи уже попались недавно в такую ловушку, чуть друг друга не придушили. Но тут мы ничего поделать не можем.

— Вероятность случайности — нулевая.

Фуоко даже вздрогнула. Она привыкла, что Кир во время умных разговоров предпочитает помалкивать, переваривая сказанное про себя, и его реплика стала полной неожиданностью.

— Вероятность нулевая, — повторил Кирис уже громче. — Риса, я же помню. Мы с Дзии обсуждали, и с координатором тоже. Не могут такие срастания нервных систем случайно происходить. Да?

— Не могу не согласиться, Кир, — кивнула Карина.

— Значит, над нами ставят эксперименты какие-то инопланетяне. Да?

— Неизвестно. Но дело не только и не столько в инопланетянах. Ребята, — ректор опять тяжело вздохнула, — я намерена раскрыть вам тайну. Ну, не такую уже и тайну, поскольку прямо сейчас о ней рассказывают правителям Кайтара, Ставрии, Ценганя и Кайнаня, а в Университете сведения опубликуют послезавтра. Однако она касается вас напрямую, и в первую очередь тебя, Фучи. Услышанное может вам сильно не понравиться, но не торопитесь с выводами и вопросами до конца истории. Договорились?

— Само собой, — Михаил поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее. Фуоко молча кивнула, снова ощутив в своей ладони тепло кирисовой руки и ответное пожатие его пальцев. Марта промолчала, напряженно глядя на Рису.

— Итак, все началось примерно восемнадцать тысяч лет назад по объективному времени Большой Вселенной, когда Демиург Чонда отправил одному из Конструкторов Игровых миров, запрос на создание новой площадки, для которой выбрал имя "Палла"…

Народный Председатель Народной Республики Ставрия господин Пташек Михаил Викторович чувствовал, что голова напрочь отказывается работать. Хотя по календарю уже наступала осень, солнце светило в окна обширного кабинета загородной резиденции совершенно по-летнему. В пыльном воздухе кабинета отчетливо светились солнечные лучи, мерцающие, когда кроны желтеющих деревьев за окном качались под легкими порывами ветра. Солнце отражалось от стеклянных дверец многочисленных шкафов с папками, поблескивало на их золоченых ручках, преломлялось в граненом графине с водой, и даже древний эбонитовый телефонный аппарат с государственным гербом вместо наборного диска выглядел почти празднично. Развесистый сноп пшеницы вверху геральдического щита казался свежесвязанным, весы в левой части почти колебались под весом нарисованных гирек, а всадник в правой части вздымал свое копье как-то особенно торжественно. Пташек с тоской посмотрел на копейщика, явно не обуреваемого никакими государственными заботами, и перевел взгляд обратно на толстую папку с кипой докладов с эмблемой Минспецстроя и грифом "Совершенно секретно" на каждой странице.

Народный Председатель уже не менее двадцати минут пытался сконцентрироваться на чтении последнего доклада о продвижении строительства атомного реактора, а также о результатах экспериментов с активным ураном. Он уже прочитал десять страниц, но в голове осталась лишь одна фраза из преамбулы: "…можно уверенно утверждать, что при массе уранового концентрата, не превосходящей семнадцати процентов критической массы, спонтанного развития неконтролируемой цепной реакции не опасаться не следует". Тьфу. Как можно описывать простые, в общем-то, вещи настолько суконным и невнятным языком? Бросить бы все, выйти в сад, растянуться в шезлонге с бокалом… ну хорошо, с порцией сливочного мороженого…

Антикварные ходики в углу кабинета мелодично пробили один раз. Пташек бросил на них взгляд. Двадцать минут одиннадцатого. Всего шестьдесят минут до назначенного на полдень совещания по поводу клятого реактора, а он еще даже толком не понимает, что там происходит и куда делись огромные материальные фонды, выделенные на строительство. Вот что он должен делать? Снять и посадить министра за разбазаривание народных средств? Или, наоборот, похвалить за экономное использование? Отдать бы все дело в секретариат, пусть там разберутся и составят конспект на полстранички… Но нет, нельзя. Возрождение атомной энергетики — слишком важное дело, чтобы выпускать его из виду. Особенно — с учетом, что у Кайтара уже есть атомный авианосец и, следовательно, почти наверняка имеются и другие реакторы, стационарные и пригодные для производства оружейного плутония. Что бы там ни происходило с Красной Звездой и паладарами, упускать инициативу в области атомного оружия нельзя никак. Пусть даже до воссоздания стабильно работающего и не взрывающегося от нечего делать ракетного двигателя еще далеко, даже тактические боеголовки в виде пушечных снарядов могут стать гигантским психологическим преимуществом в локальных конфликтах. Нет, обязательно нужно вчитаться хотя бы в резюмирующую часть доклада, и хватит отлынивать…

Звонок телефона — не того, что с гербом, а здорового ящика внутренней связи с кучей кнопок и двумя наборными дисками — в солнечной тишине кабинета резанул по ушам. Пташек быстро ухватил трубку со странной смесью раздражения и облегчения. По крайней мере на минуту у него появился законный повод отвлечься от проклятого доклада.

— Что? — резко спросил он.

— Михаил Викторович, — безмятежно, как всегда, проговорил в динамике голос Вербина, — прошу прощения, что отрываю, но с вами хочет срочно поговорить некто капитан Эйшич из Департамента охраны. Он занимает должность…

— Я знаю, кто такой Эйшич!

При звуке имени доверенного… бывшего доверенного цепного пса бесценной Самиры Павловны Нихокары, ныне официально пропавшей без вести, Народный Председатель почувствовал, что волоски на загривке становятся дыбом от внезапного азарта. Формально человек из ведомства Дропанова, фактически капитан много лет возглавлял личную гвардию Нихокары и пользовался странным закулисным влиянием в самых неожиданных вопросах. Насколько Пташек знал, даже сейчас, когда Самиру неформально признали мертвой, Эйшича все еще опасался трогать даже начальник Департамента охраны, где тот числился на какой-то мелкой должности. Да что там начальник — даже сам Дропанов, всемогущий директор СБС, не рискнул отправить его на профилактическое выбивание сведений о возможном местонахождении тайных досье Нихокары. Возможно, в руки капитана попала часть нехороших документов из тех досье, возможно, он знал что-то сам по себе, неважно. Главное, что он не шел на контакт ни с Дропановым, ни с самим Пташеком, вообще ни с кем. Неужто он решил выбрать свою сторону и начать играть в чьей-то команде? Как интересно…

— Соедини, — наконец сказал Народный Председатель. — Кстати, откуда он звонит?

— Он не звонит. Он находится в резиденции, ожидает в приемной. С ним какая-то насмерть перепуганная и странно одетая девушка…

— Что?! Стоп, погоди. Как зовут девчонку? Вадзима… Вадзима… лет двадцать на вид, этакая смазливая шатенка, так?

— Секунду… — начальник секретариата замолк, но почти тут же прорезался снова. — Да, в журнале посещений она записана как Вадзима Наталья Константиновна…

— Обоих ко мне в кабинет, живо.

— Понял.

Пташек грохнул трубку на аппарат и уронил внезапно вспотевшие ладони на страницы доклада. Сердце бешено колотилось. Если малахольная бывшая секретарша Самиры здесь, да еще и в сопровождении Эйшича… Пять декад девчонку держали в спецпсихушке, но никакие усилия психиатров не могли вывести ее из невменяемого состояния. Пробуждение в веселой компании волют, только что сожравших половину дома вместе с хозяйкой, оказалось для нее слишком тяжелым потрясением. Однако если она здесь, то, скорее всего, очухалась и хочет что-то рассказать. Вряд ли о местонахождении досье — не могла недоверчивая старая сука вот так запросто выложить самую важную тайну всей Ставрии соплячке, не проработавшей у ней и полугода. Но какие-то ниточки она дать сможет, особенно если искренне захочет сотрудничать. А она захочет, если не совсем дура. Кстати, люди Дропанова наверняка пасли ее не менее плотно, чем Эйшич, и сам факт их присутствия здесь, в загородной резиденции, означает, что ушлый капитан каким-то образом сумел выдернуть девчонку из больницы и добраться сюда раньше, чем их успели перехватить. Ну, силен парень!