— Не забыл, Прокофий Филиппович, — улыбнулся Витоль. — И все-таки не теряю надежды, что мы с вами еще встретимся в интересах Советской России.
Комбриг Струнников, тот самый Струнников, который три года назад, будучи командиром отряда, приказал выбросить Петровых с его ящиками из вагона, принимал Витоля в своем штабе в Изгорске, расположенном в зале бывшего Дворянского собрания.
— Рад бы помочь, да не могу, — трубным голосом говорил Струнников. — Покончу с Лагутиным, приходи. Взвод попросишь — дам! Эскадрон? Бери эскадрой. Лагутинская банда терроризирует всю губернию, буквально выскальзывает из рук. Днем в деревне мужик мужиком, а ночью — бандит. Вчера были в Дятлове, сегодня в Понизовке… Куда тебе надо бойцов?
— В Ивановку.
— Так бы сразу и сказал. В Ивановке-то у меня эскадрон Корытного стоит. Эскадрона тебе хватит?
— Хватит.
— Кулагин! — позвал Струнников своего ординарца.
К Струнникову подскочил молодой ординарец.
— Пиши приказ. Командиру эскадрона Корытному. Настоящим я, комбриг Струнников, приказываю оказывать всякое и всяческое содействие представителю Петроградского уголовного розыска… Как твое фамилие? — обратился он к Витолю.
— Витоль, Карл Генрихович.
— Пиши, — приказал он ординарцу, — оказывать содействие товарищу Витолю всеми доступными средствами и всеми силами эскадрона в выполнении важнейшего задания Совнаркома республики.
Господин Вандерберг пригласил к себе своего адвоката, чтобы посоветоваться с ним по одному щекотливому поводу.
— По имеющимся у меня сведениям, господин Вандерберг, — говорил адвокат, — как только все эти ценности окажутся в ваших руках и в руках господина Свенсена, князь Тихвинский немедленно подает в суд. Надеюсь, вы понимаете, что суд вряд ли поддержит нас с вами.
— Мы попытаемся избежать судебного процесса, — улыбнулся Вандерберг, протягивая адвокату сигары. — Для этого вы прежде всего сделаете заявление от моего имени, что я вовсе и не собираюсь приобретать коллекцию князя Тихвинского. Изобразите дело таким образом, что князь просто поверил газетной утке.
Вандерберг поднялся.
— Кроме того, я прошу вас посетить самого князя Тихвинского и от моего имени чистосердечно заверить его, что я, так же, как и он, уважаю право частной собственности, и если вдруг я что-либо узнаю о его коллекции, я, разумеется, тут же все сообщу князю в Париж.
Вандерберг, довольный собой, шумно рассмеялся.
Адвокат встал, поклонился, и Вандерберг проводил его до дверей.
И сразу же в кабинет вошел Артур.
— Наши планы несколько меняются, Артур, — сказал Вандерберг. — Вы, как мы и договорились, встретитесь с Таракановым в Либаве, а оттуда повезете коллекцию не сюда, в Амстердам, а на мою виллу в Норвегии. Кроме вас и меня, об этом не должна знать ни одна живая душа. Ситуация сложилась… щекотливая. У этой коллекции теперь два хозяина — князь Тихвинский и новое правительство России. Вот я и решил — пусть коллекция полежит в тиши норвежского фьорда…
— Но что же я скажу Свенсену? — вырвалось у Артура.
— Вы ему скажете то же самое, что и князю Тихвинскому. Пусть все считают, что сокровища снова исчезли, так же как и тогда, в восемнадцатом году…
И Вандерберг снова расхохотался.
— Что же касается России, то будем надеяться, что там скоро будет другое правительство. Желаю вам успеха, Артур. Ждите меня в Норвегии. И не хмурьтесь, дружище. Вот вам задаток.
И он протянул Артуру плотную пачку банкнотов.
Цирковые фургоны с поднятыми оглоблями стояли на берегу реки. Тут же неподалеку паслись распряженные лошади. Цирковой табор недавно проснулся — артисты умывались, разводили костры…
Маркиз и Макар сидели на мостках и удили рыбу. Поплавки застыли в неподвижной воде, и они оба внимательно наблюдали за ними. Макар сидел несколько сбоку, так, что ему был хорошо виден большой деревянный фургон, в котором жил Тараканов.
Кешка рядом с мостками, на глинистом берегу сооружал какую-то замысловатую крепость.
Откуда-то доносился звук валторны, где-то рычал медведь, на поляне разминались акробаты, индийский факир Тумба-Юмба-Али-Бад в рваном халате и мятой буденовке жарил яичницу, держа сковороду над костром.
— Скажи, Маркиз, где ты так стрелять насобачился? — спросил Макар.
— Видишь ли, Макар, в нашем кругу, я имею в виду истинных аристократов, — Маркиз с достоинством наклонил голову, — с детства, можно сказать, с пеленок обучают фехтованию, стрельбе из пистолетов и верховой езде. Кроме того, в предреволюционные годы в целях заработка я работал в цирке Чинизелли…
Пока Маркиз говорил эти слова, из фургона, за которым наблюдал Макар, вышел Тараканов в бархатной курточке с полотенцем через плечо. Он запер дверь фургона на замок и направился к воде.
— Я — неудивительно, — продолжал Маркиз. — А вот где ты успел наловчиться?
— Я-то?.. — засмеялся Макар. — Два года империалистической, в окопах, на Стоходе, да три гражданской! Пять лет с винтовкой в обнимку.
— А потом?
— Потом?
Макар пододвинулся поближе к Маркизу.
— Этот… ваш кассир… Его как зовут?
— Авдениса? Леопольд Францевич.
Макар пододвинулся еще ближе.
— Сдается мне, этот ваш Авденис — большой жулик.
— Думаешь, деньги из кассы берет? — заинтересовался Маркиз.
— Этого я не знаю.
Тараканов прошел к своему фургону, открыл замок, бросил полотенце, взял котелок и, заперев замок, направился к костру.
— Фургончик свой аккуратненько на замок запирает. Что у него там? — спросил Макар.
— Как что? Деньги.
— Деньги он еще вчера директору отдал.
— Все-то ты замечаешь, Макар, — рассмеялся Маркиз.
— Не клюет, — сказал Макар.
Маркиз посмотрел на причудливую крепость из глины с башенками, глубоким рвом и подъемным мостиком. Кешкино сооружение было чем-то похоже на корпус бронзовых часов из дома Тихвинского, но об этом не подозревали ни Макар, ни Маркиз.
— Откуда же ты такой замок взял? — спросил Маркиз. — Из головы?
— Не, — улыбнулся Кешка. — Видел.
— Видел? — удивился Маркиз.
— Ага, — ответил Кешка и снова углубился в свое занятие.
— Заберу я его у тебя, — тихо сказал Макар. — Учиться ему надо.
— А если я не отдам? — так же тихо сказал Маркиз.
— Отдашь. Нет у тебя на него прав.
— А у тебя есть?
— Есть. Потому как, если хочешь знать, он есть воспитанник детского дома имени Парижской коммуны!
— Вот как… — усмехнулся Маркиз. — А я и не знал. Но все равно Иннокентия я тебе не отдам.
— Отдашь, — уверенно сказал Макар.
Вечером цирковой обоз подъезжал к лесу. Дальше дорога шла вдоль лесной опушки. Солнце скрылось за деревьями, и густая тень легла на дорогу. Посреди процессии, как всегда, гордо вышагивал верблюд Али-Бада. Дремали в своей клетке медведи. Скрипели на ухабах колеса телег и фургонов…
Последним в обозе шел фургон Тараканова. Впереди сидели Тараканов и Маркиз. Тараканов держал в руках вожжи и изредка помахивал кнутом. А сзади за фургоном тащился на привязи пони со своей тележкой, на которой сидел Кешка.
— Я вас догоню в Больших Котлах, — негромко говорил Маркиз. — У местного звонаря найдете Егора. Звонарь спрячет вас до моего приезда… — Маркиз насмешливо посмотрел на Тараканова. — Только не вздумайте переправиться через границу без меня. Не выйдет.
— Вы все еще не верите мне, Шиловский?
— Что вы, Илья Спиридонович… пока вы без меня не можете обойтись, я вам вполне доверяю.
— Мальчишку оставьте этому… своему помощнику, чтобы не путался под ногами, — сказал Тараканов.
— С Иннокентием я не расстанусь. Вы возьмете его с собой, — ответил Маркиз.
— На кой черт вам нужен этот щенок?
— Вам этого не понять, Тараканов. Просто я полюбил мальчика. Понимаете, полюбил?!
Маркиз спрыгнул на землю и быстро, обгоняя повозки, направился к голове обоза. Поравнявшись с фургоном, на стенке которого был изображен Вильгельм Телль, он вскочил на козлы и сел рядом с Макаром.
