Или — не то самое. Он ставит и ставит. Выскакивает в холл, спрашивает, где тут ближайший банкомат. И узнаёт, что снять деньги с карточки можно прямо в кассе казино. Никаких проблем! И он снова и снова набирает пин-код Финценса.

К семи утра на карточке не осталось ни цента. Он идет в туалет, пьет воду из-под крана, глядя в зеркала в золотых рамах, долго пьет, жадно, лакает с ладони, вода брызжет на рубашку, расплывается по ней темными пятнами. Я как собака, думает он, лакаю тут воду как собака… На парковке перед казино, которое больше не сверкает огнями, — уже рассвело, — он ждет, не подвезет ли кто до ближайшей станции, откуда он поедет на электричке. Его берет в машину такой же игрок-горемыка, без кровинки в лице, без гроша в кармане. Подобрал меня, как бездомного кобеля, думает Фиат.

— А вы уже ели кислую капусту? — спрашивает чиновная дама. Юбка на ней в пышных складках, топорщится и расширяется книзу точно колокол. Падающий в окно свет играет на ткани. Хорошо видны жирные ляжки, обтянутые светлыми блестящими колготками. Нет, Фиат, конечно, не эксперт по женской моде, но во время своих походов по магазинам готового платья он много чего наслушался от продавщиц, а уж они-то настоящие знатоки в этой области. Скажем, если ноги толстые, нельзя носить блестящие чулки. Тут нужны темные, лучше всего черные. Если бы завязался с дамой откровенный разговор, Фиат посоветовал бы ей изменить стиль одежды, но, увы… Дама говорит, она не замужем. И еще: она из тех счастливиц, кому удается обходиться почти без сна, и наконец, она объясняет, при чем тут кислая капуста. Все дело в дне рождения Фиата, который она углядела в документации. «Ваш день рождения был ровно месяц назад? Примите мои поздравления! А если бы оказалось, что вы с тех пор ели кислую капусту, то вас уже нельзя было бы поздравлять с днем рождения». И произносит таким тоном, как будто это всем известный народный обычай.

Рандеву с дамой навязал ему Финценс, а после той ночи в казино Фиат слушается каждого его слова. Финценс, конечно, не выгнал его на улицу, но теперь Фиат попросту обязан исполнять все, что посоветует, а правильнее сказать, прикажет друг. Прежде всего, необходимо официально заявить о банкротстве. Финценс предложил это тоном, не допускающим возражений. «Ты должен, — сказал он, — выкарабкаться из этой ужасной ямы».

— Эй! Вы что, спите с открытыми глазами? — Чиновная дама недовольна его невниманием. Фиат уже злится, что согласился прийти сюда. «Одиннадцать лет назад — вот когда ты должен был заявить о банкротстве!» Финценс просто орал. И здорово тогда разорался: дело, мол, вовсе не в деньгах.

— А в чем же тогда?

— В доверии! Ты злоупотребил моим доверием.

Фиату все это показалось переливанием из пустого в порожнее.

Но все-таки он пришел в службу занятости, и вот стоит теперь перед этой женщиной, а она расспрашивает, о чем он думает, да о чем мечтает, а сама меж тем опять напомнила, что время у нее не резиновое. И резюмирует: заявление о банкротстве это вам не шуточки. Вообще — она бы не советовала. Лучше ему постараться снова стать полноценным членом общества.

— Виноваты башмаки. — Фиат в конце концов должен ответить на бесконечные вопросы друга. Спустил денежки Финценса, теперь хочешь не хочешь — выкладывай, как дело было.

— Виноваты башмаки, во всем виноваты башмаки. Башмаки — моя злая судьба. Разорилась обувная фабрика, а я там был пайщиком, младшим акционером. Фабрика тогда, понимаешь ли, еще не была построена. А мне самому только двадцать стукнуло, гимназию я не закончил, аттестата не было, как и особых перспектив, ну, я пошел на вечерние курсы при торговом училище, пока учился, проходил практику у хозяина обувного магазина, и шеф мне предложил вложить двадцать тысяч шиллингов, то есть стать его компаньоном. Другие-то «инвесторы», пройдохи, хитрованы, не мне чета, вовремя дали деру, и поминай как звали, а мне все это наследство и досталось: фабрика, которой не существует, но на которой долгов целая куча. В мгновение ока вместо всех подписей осталась одна моя. Подписи банковского работника и шефа, то бишь директора фабрики, испарились, и все-все документы, ими подписанные, исчезли, шут его знает, куда и как. И сами господа пропали без вести. Только я остался. С новеньким дипломом в кармане. Суд, решение, то да се, в общем, оказалось, что на мне гигантские долги. Сегодня, спустя одиннадцать лет, кажется, вроде и не очень большая сумма, и вообще обувная фабрика — не газетный ларек, так что сумма нормальная, но для меня-то все равно огромная, а теперь она еще больше. Нет у меня таких денег.

— Банкротство! Почему ты до сих пор не оформил банкротство? — Финценс был вне себя. — Ты ненормальный!

Нормальный или ненормальный, а чиновница до сих пор не выдала ему заключения о банкротстве.

— Сначала вы должны стать полноценным членом общества, — талдычит она. — Вот получите работу, обретете стабильное положение, тогда приходите, поговорим.

Фиат зашел в магазин, углядев в витрине объявление:

«Приглашаем на работу! Ненормированный рабочий день».

Магазинчик никак не называется, но объявление заманчиво. Ненормированный рабочий день! А Фиату нужна работа.

— Привет! — он старается, чтобы голос прозвучал как в кино, которое он недавно посмотрел. Фиату неловко так здороваться, что еще за «Привет!», ну а как по-другому? «Здравствуйте», «Бог в помощь»? — ни в коем случае. «Добрый день!» — как-то слишком солидно, никто в его семье так не здоровался. Можно подумать, в детстве с ним никогда не здоровались, — если не так, то с какой стати сегодня ему, взрослому, обычные вежливые слова кажутся какими-то искусственными? А уж «Привет!» он просто терпеть не может. Впрочем, посмотрев фильм, в котором аргентинская девица идеально произносит «Привет!», он решил, что пора оставить свое предубеждение. В конце концов, «Привет!» звучит очень мило, главное — не ошибиться в тоне.

Привет! — Не дождавшись отклика, Фиат вновь взывает к безлюдному помещению. Пахнет пылью, сухой воздух щекочет ноздри, Фиат чихает. Осматривается: полки и стеллажи битком набиты всякой никчемной дребеденью. Понятно, почему магазин никому не известен. А самое прекрасное, думает Фиат, что среди этого барахла нет одежды. Ведь работать в магазине одежды он бы не смог — на другой день свихнулся бы и все пальцы себе стер, обшаривая бесчисленные карманы в поисках забытых денег.

— Что-нибудь присмотрели? — Хозяин будто с потолка свалился.

— Я, понимаете ли… насчет работы. Увидел вот у вас в витрине…

— Ищете работу?

— Да…

— И вы прямо-таки необычайно заинтересованы?

— Я… да, я… заинтересован.

— А что вы умеете? Опыт, стаж у вас есть?

— А что требуется? Что я должен уметь?

— Послушайте, это не деловой разговор. Вопросы тут задаю я, а не вы. Я хозяин магазина.