На окраине большого города стоял высокий дом, окруженный липами и каштанами. Солнце весело гляделось в оконные стекла и оседало золотой пылью на ветвях деревьев. Песни птиц не стихали с утра до вечера. Лишь на чердаке было темно и уныло, как на всех чердаках. Тут за годы скопилась самая различная ненужная рухлядь: поломанные ящики, ржавая печка с погнутыми трубами, источенный червями шкаф, хромоногие стулья, пожелтевшие книги и большая корзина из ивовых прутьев, наполненная старой одеждой. Забытая всеми ветошь проводила время в дремоте. Перед единственным, покрытым слоем пыли окошком паук терпеливо доплетал свою паутину, как бы опуская занавеску, чтобы никто не смущал покоя чердачных обитателей.

Однажды утром, до солнца, звонкий смех разорвал тишину старого чердака. Это смеялась Юбка, да так громко, что было слышно даже во дворе.

- Что это тебя прорвало ни свет ни заря! - огрызнулись на нее Брюки, которые никак не могли выспаться.

- Вспомнила что-то. Ха-ха-ха! - Юбка продолжала корчиться от смеха.

- Не могла вспомнить попозже, когда все выспятся! - и Брюки сердито повернулись на другой бок.

- Да уж больно смешно... Дайте-ка расскажу, успеете отоспаться.

Старые вещи в корзине зашевелились, но ни одна не сказала ни слова, послышалось лишь несколько зевков. Ободренная их молчанием, Юбка начала свой рассказ:

- В свое время я была изумительной красавицей. Все любовались мной. Чего стоил хотя бы мой узор из веток с зелеными листьями. А из-за листвы выглядывали... Ну-ка, кто догадается? Выглядывали черешни - свежие, красные, так бы и съел их!.. Помню, стоял жаркий летний день. Солнце пекло, все вокруг блестело. И тут моя хозяйка взяла да и погрузила меня в корыто, полное воды. Немного погодя я догадалась, что она вздумала меня выстирать. Вскорости я повисла на протянутой во дворе веревке. Подул ветерок, приласкал меня. И вдруг так разошелся, так стал меня трепать, что я свету белого не взвидела. Тут он меня сбросил на землю. И тогда, ха-ха-ха, тогда произошло самое смешное. Вблизи рылась курица. Она кинулась ко мне и ну клевать черешни своим острым клювом. Я завопила. Из дому выскочила хозяйка, схватила длинную хворостину и прогнала курицу. Если бы вы только видели, как та улепетывала!..

Из углов донесся тихий смех. Старые вещи зашевелились...

- В этой корзине не ищи покоя! - грустно промолвили Брюки.

Ржавая печка заскрипела дверцей.

- Ну, если уж и вы не выспались...

- Да, куда лучше спать, чем слушать разные глупости.

- Глупости? - пискнула Юбка. - Взгляните-ка на свои колени!

- Причем тут колени? Кто, скажи, слыхал, чтобы мы хоть когда-нибудь хвастались своей складкой? Ты бы лучше объяснила, где же твои черешни!

- Нет, вы только послушайте! - Юбка сердито вскочила. - Эти Брюки глупее той курицы. Больше не желаю разговаривать с вами.

- Не ерепенься! - одернуле ее соседки. - Ты не на задворках!

- Должно быть, курица склевала все ее черешни, но она не хочет в этом признаться, - протянула Блузка.

- Ох, чья бы корова мычала! Уж лучше молчи! Погляди, на кого ты похожа! Неужели ты сослепу не видишь, что все черешни на своем месте и краснеют среди листвы, будто настоящие...

- Это мне-то молчать?.. Да ты знаешь, какой я была! - Блузка прикрыла глаза своими белыми ресницами и заговорила ровным голосом: - Моя хозяйка укладывала меня среди лучших своих вещей. Перед тем, как меня надеть, она гладила меня новым утюгом, а потом подолгу оправляла перед зеркалом мои кружева. Никогда не садилась за пианино без меня. Ах, какие песни, какую музыку я слушала... А теперь... - Блузка заплакала. Крупные слезы оросили ее замызганные кружева.

Рядом с Блузкой лежало Платьице. Оно не выносило слез. Чтобы не слышать, Платьице выбралось из корзины и на одной ножке запрыгало по холодному цементному полу чердака.

- Раз-два-три, - вполголоса считало Платьице. - Раз-два-три...

Запахло пылью, и старые вещи раскашлялись. Тогда поднялись рассерженные Брюки:

- Перестань! Полезай обратно в корзину!

- А вот и не полезу! - Платьице высунуло язык.

- Смотри, вздую!

- У-ух, какие злючие! Даже поиграть нельзя. Иди ко мне! - обратилось Платьице к Тончо, который молча стоял в сторонке. - Давай придумаем какую-нибудь новую игру. Не обращай на них внимания...

Тончо полез было из корзины, но его остановили Брюки:

- Сейчас не время для игры!

Блузка перестала плакать и замахала руками:

- Слушайте!Давайте составим хор. Я буду солисткой. - И, опустив свои белые ресницы, она запела фальшивым голосом.

- Браво, браво! - насмешливо вскричала Юбка.

Крышка дырявой кастрюли стукнула, подмигнула соседям и начала отбивать такт:

- Так-так-так...

Брюки схватились за голову:

- Ну как тут выспаться...

К полудню солнце так напекло чердак, что все погрузились в приятную дремоту. Брюки захрапели.

Тончо медленно перекинул ногу через верхний обод корзины, прислушался, потом бесшумно спустился на пол и на цыпочках направился к окошку. Прижавшись носом к стеклу, он стал глядеть на улицу. На солнце его волосы казались золотыми, лицо сияло добротой. Неторопливыми движениями он стал рисовать на пыльном стекле цветок. И так погрузился в свое занятие, что не слышал шагов Платьица.

- Почему ты смотришь на улицу, Тончо? - спросило Платьице, подойдя к нему. - Разве там так интересно?

Тончо улыбнулся и пожал плечами.

- Ты уже столько времени живешь с нами, а от тебя слова не добьешся. Ну скажи мне что-нибудь - только мне!

Юбка проснулась и уставилась на них.

- Наш Тончо ужасно застенчив, - сказала она.

- Извини, но он вовсе не застенчив, - возразило Платьице.

- Завтра мы его примем в хор, - спросонья пробормотала Блузка.

Юбка рассмеялась:

- Он и говорить-то не может, а ты...

- Тончо, расскажи им сказку, да пострашнее, - стало упрашивать его Платьице. - Напугай их!

Тончо зажмурил свои темно-синие глаза.

- Чего ты стесняешься? - зевнув, спросили Брюки. - Расскажи, как ты лупил своих противников, ты ведь мужчина! - Брюки впервые не выразили недовольства из-за того, что им мешают спать.

Тончо продолжал молчать.

Юбка рассердилась:

- Вот задавака! Как тебе не стыдно, все тебя просят, а ты... Открой рот, скажи хоть что-нибудь! Где ты был, где жил. Мы вот...

В ту же минуту из корзины с трудом поднялась бабушка Кофта. Окинув всех строгим взглядом из-под очков, она прошамкала:

- Не приставайте к Тончо, дети! Ему не о чем рассказывать, оставьте его в покое.

Все были удивлены: как это бабушка Кофта заговорила? Она была старенькая, очень старенькая, вечно молчала и не любила, чтобы ее беспокоили.

- Почему, бабушка? - воскликнуло Платьице.

Бабушка Кофта покачала поседелой головой.

- Потому что Тончо еще не жил...

- Расскажи нам про Тончо, бабушка Кофта, - стала просить Блузка, моргая белыми ресницами.

- В первом этаже нашего дома, - начала бабушка Кофта, - жили богачи. Был у них сынок. Капризный и разбалованный донельзя. Целыми днями ревел безо всякой причины. Все из кожи вон лезли, чтобы угодить ему. Я долгие годы согревала худенькую девочку, которая работала у богачей прислугой, одна за семерых. От зари до зари таскала она полные ведра воды, стирала, натирала полы, выбивала тяжелые ковры. Беспросветной была ее жизнь. Балованный мальчишка не позволял ей притрагиваться к его игрушкам и часто дергал ее за косы. Но у девочки было доброе сердце, и она не сердилась на озорника. Однажды дом празднично украсили - ко дню рождения мальчишки. Были приглашены и взрослые, и его сверстники. Служаночка сбилась с ног: приготовила различные печенья, вымыла окна, вытерла всюду пыль - все в доме заблестело. А когда съехались гости, девочка шмыгнула в свой чуланчик, достала из кармана фартука иголку, нитки и лоскутки. Я лежала на ее койке и все видела. Первым делом девочка сшила из кусочка клетчатой материи штанишки. Натянула их на две тонкие палочки. Потом выкроила белую рубашку, в рукава просунула две другие палочки. Обвязала куклу красным кушачком. Оставалось самое трудное - лицо. Девочка наслюнила химический карандаш и нарисовала глаза. Они заискрились темно-синим блеском, как фиалки. Черным карандашом навела брови. Ножницами отрезала кончики своих кос. Какой чудесный чуб навис надо лбом мальчугана! Повертев куклу налево и направо, девочка хитро улыбнуась: