Акул все считают свирепы ми хищниками. А ведь не все акулы хищные. И именно самые большие из них — китовая и гигантская — совершенно для человека безопасны. Питаются они планктоном и мелкой рыбёшкой.

Акулы представляются нам зоркими. А оказалось, что они подслеповаты и на первом месте у них не глаза, а нос, не зрение, а обоняние. Но уж тут у них соперников нет! Акула чует лучше, чем гончая собака. Пробовали в водоём с акулами добавлять воду, в которой до этого жили рыбы, — акулы сейчас же начинали метаться по водоёму: они чуяли "следы" рыб и искали их! А ещё акулы невероятно живучи. Одну акулу выпотрошили и бросили в море. Но она тут же схватила крючок, наживлённый... её же кишками!

"Дельфин" на крыше

"Дельфин" — название подводной лодки. Крыша — это крыша легкового автомобиля. И автомобиль и лодка принадлежат немецкому учёному. Лодку учёный изобрёл сам. Это лодка-малютка, длина её чуть побольше двух метров. Но в ней можно опускаться в глубину на 40 метров и плавать там со скоростью 10 км/ч.

Сквозь прозрачный колпак можно наблюдать за подводным миром.

Китовые скакалки

Высоко скачут кузнечики, быстро скачут зайцы. А киты скачут... шумно! Гигантская туша торчком вылетает из океана. Машут, как руки, узкие длинные плавники. Потоки воды каскадами срываются с блестящего тела.

Тёмная туша чудовища тяжело запрокидывается и с грохочущим гулом ухает в воду. Вздымаются волны, взлетают фонтаны, радуга загорается в тучах водяной пыли. А поодаль из воды уже вылетает туша другого кита.

Грохот и гром, как будто бы идёт морской бой. Палят пушки и рвутся глубинные бомбы. Взрываются мины и ревут самолёты. А это киты-горбачи пляшут. Свадьбы у них начались. Весело им. Разыгрались.

Мышиный косяк

Плыл аквалангист в глубине и внимательно всматривался в дно. Дно было песчаное: голое и пустынное. Но вдруг на нём замельтешили тысячи неясных теней: где-то наверху шёл густой рыбий косяк. Аквалангист перевернулся лицом вверх и на перламутровом подводном небе тоже увидел тысячи мелькающих тенен. Подводник рванулся вверх, проткнул головой небо и... врезался в стаю мышей! Весь залив кишел мышами. Слипшаяся сосульками шерсть, круглые чёрные глаза, молотящие по воде лапки. Море, застеленное мокрым меховым ковром...

Мыши полезли на плечи, на голову, зацарапались в маску. Подводник камнем ушёл на дно. И только там отдышался, выпуская огромные клубы пузырей. А высоко над его головой всё мельтешили и мельтешили тысячи мышиных теней.

На другой день в газетах появилось сообщение, что в прибрежной тундре столько развелось леммингов — тундровых мышей, что они, как это часто случается в такие годы, толпами двинулись в разные стороны. Одна толпа леммингов хлынула к морю. Волны не остановили зверьков: они кидались в воду и плыли. Плыли навстречу гибели.

Обитатели бездны

Океанскую бездну не с чем сравнить: на суше ничего нет похожего. Наша самая чёрная непроглядная ночь — это светлый день по сравнению с её темнотой. Самая глазастая наша сова ничего не увидит в темноте глубины.

Красота радует глаз. А раз глаз ничего не видит, то зачем красота? Да и сам глаз зачем? И потому многие обитатели бездны безобразны на вид и безглазы. Чего стоят одни имена: крысохвосты, слепые рыбы... Безглазые, безногие, бесцветные иглокожие.

Вечный мрак, вечный холод — миллионы лет. На какую-нибудь крохотную медузу ростом с ириску давит столб воды... в четыре тонны! Всё равно, что слон наступил на жука! Но от жука и мокрого места бы не нашли, а медузе глубинной хоть бы что!

Медузы, морские пауки и ежи, звёзды и офиуры, губки и анемоны, черви и голотурии плавают, ползают, сидят и лежат, роются в иле — в холоде и темноте. Живут в мире, который не видят. На ощупь живут.

Домашний угорь

В Швеции, в городе Симрисхавне, живёт в колодце домашний угорь. Посадили его в колодец маленькой личинкой; сейчас это огромная рыбина. Угрю исполнилось 103 года; он пережил три поколения своих хозяев.

ЯПОНСКОЕ МОРЕ. Страшную картину увидели аквалангисты на дне моря: дно было завалено сотнями тысяч погибших селёдок! В толще воды плавали и живые сельди, но были они какие-то вялые и сонные. Они подпускали к себе вплотную, и их можно было брать руками. Рыболовы черпали сельдей сачками прямо из моря. Груды рыбы были собраны ими на берегу. Сельди лежали повсюду как... селёдки в бочке!

Погибли сельди не от хищников, не от болезни, а от того, что случайно попали из тёплого течения в холодное. Морские течения — это реки без берегов. Есть реки тёплые, есть холодные. В тёплых живут рыбы теплолюбивые, в холодных — холоднолюбивые. Но реки, бывает, и на земле выходят из берегов; тем более просто отклониться в сторону "реке", у которой нет берегов. И вот тёплое течение столкнулось с холодным, стаи теплолюбивых сельдей окунулись в ледяную воду. Окунулись и погибли.

Река Муни

Подводный охотник нырнул в африканскую реку Муни. Это был первый подводный охотник на этой дикой реке. Уж тут-то не помешают ему другие охотники: пусть полощутся в надоевших водах у пляжей! Его же ждут неведомые встречи и приключения.

Но первое, что он увидел в воде дикой реки, были... ласты другого подводника! Они мелькали перед ним в мутноватой воде. И хоть бы был ещё взрослый охотник, а то, судя по ластам, плыл какой-то малыш первоклассник.

Настроение сразу испортилось: какие уж тут неожиданные встречи, если в реке плещутся малыши?

Но что-то странное было в ластах и движениях мальчугана. Ласты невиданной конструкции — пятипалые. И дрыгает он ими не по-пловцовски. Охотник наддал и догнал пловца. Вот уже видны ноги, живот и голова — лягушки! Впереди него плыл не мальчишка, а огромная невиданная лягушка. Лягушка-голиаф: длиной в метр, а весом килограммов в пять. А под водой-то она показалась ещё больше, вода ведь увеличивает в полтора раза.

Охотник очень обрадовался, хоть лягушка ему была ни к чему. Но какова встреча!

ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ

За зиму и щука пиявками обрастает.

Рыба ищет, где глубже, подводник — где рыба.

Ищи леща у хвоща, ёрша — у камня.

Рыба в реке — не в ухе.

Два голодных людоеда (рассказ-загадка)

Два людоеда качались в лодке. Вдали виднелся пальмовый островок. На белый пляж накатывались зелёные волны. На рифах гремел прибой. Людоеды мечтали.

— Самое вкусное, что я когда-нибудь ел, — это жареный император! Жарить надо на вертеле, но можно и в золе. — Людоед пососал грязный палец и продолжал: — Не плох и суп из генералов и адмиралов!

Второй людоед начал сердиться.

— Замолчи! — прохрипел он. — Ну что ты завёл разговоры о еде? Адмиралы, генералы... Да попадись мне сейчас хоть старший сержант, мичман или, на худой конец, лоцман, я бы их, кажется, живьём съел! Третий день ни крошки во рту...

— А ещё хорош шашлык из монаха! — не унимался первый. — Или салат из отшельников и богомолов. Мясо нежнейшее, само во рту тает! Можно, конечно, и кардиналов на костре испечь, да уж больно мелки: с полсотни надо, чтоб только червячка заморить...

— Ты замолчишь или нет! — взвыл второй. — Греби скорей к берегу, может, на пляже хоть скрипача захудалого схватим или под пальмами вора поймаем! Хоть оскому для начала сбить...