В те времена кое-кто не верил, что Кавказ выстоит. Но события развивались вполне закономерно. Вместо Баку — прусским юнкерам пришлось в спешном порядке уходить к Черноморскому побережью, а оттуда — на военных транспортах отступать.

Шли годы. Кавказ вместе со всей страной расправлял богатырские плечи. Благоустраивались города, селения и аулы. В горах прокладывались дороги, строились в долинах санатории, турбазы.

Пользуясь гостеприимством и радушием советских людей, иностранные туристы путешествовали по заоблачным перевалам Грузии и Кабардино-Балкарии, гуляли по аллеям тенистого парка в Орджоникидзе, любовались закатами на Крестовом перевале, не забывая при этом щелкать «лейками».

На прилавках книжных магазинов Германии в широком выборе предлагались путеводители по Кавказу с подробными картами, детальным описанием автомобильных дорог и извилистых чабанских троп.

В Дарьяльском ущелье, в русле реки Терек, лежит исполинских размеров гранитный валун. Объем его около 6 тысяч кубометров, вес — до 15 тысяч тонн. Он известен под названием «Ермоловский камень» и считается одним из величайших ледниковых валунов. По преданию, на этом камне русский генерал Ермолов подписал мирный договор с дагестанским ханом. Так вот, на немецких картах был обозначен и этот гранитный исполин, а на его лысой вершине — крошечный кустик, впившийся своими корнями в каменную расселину.

Известные немецкие исследователи — географы, картографы, топографы составили подробные карты Кавказа, особенно ледниковых областей Центрального хребта. Им помогали альпинисты из Баварии и Тиролии. По нескольку раз совершали они восхождения на вершины Эльбруса и Казбека, делали стереоскопические и панорамные съемки.

Я помню, в особом отделе штаба Закавказского фронта мне рассказали о двух довольно любопытных фактах.

Когда едешь по Баксанскому ущелью — одному из живописных мест Кабардино-Балкарии, то кажется, что попал в мир каменной сказки. Со всех сторон теснятся скалы, сложенные из древних кристаллических пород. Вскоре справа по пути начинает вырастать серая гора и окутанный дымкой город горняков — Тырныауз. Темные вершины, возвышающиеся над ним, как бы перекрывают ущелье, создавая впечатление, что город висит в воздухе.

С вершины горы по канатным дорогам торопятся на обогатительную фабрику вагонетки с рудой, а за облака, урча моторами, взбираются автомашины.

О Тырныаузе стало известно в 1934 году. Геологи искали здесь сурьму, мышьяк, золото, а нашли — молибден.

С этого момента изменилась жизнь Тырныауза. В горах вырос горнометаллургический комбинат.

Однажды сюда забрел тихий худощавый паренек. За кусок хлеба он таскал воду на кухню, колол дрова, подметал мостовую.

Чья-то добрая душа заметила парня.

— Хочешь работать горняком?

— Конечно, да вот неграмотный я и специальности никакой.

— Ничего, было бы желание, научим. У нас каждая пара рабочих рук сейчас на учете.

Зачислили парня в шахтерскую бригаду, через год стал помощником мастера. Аккуратно посещал ликбез, а затем — на вечерние курсы записался, семьей обзавелся…

И вот однажды «скромного» парня поймали с рацией. Он передавал сведения немецким альпинистам, которые шагали с альпенштоками в руках покорять Эльбрус. Оказалось, что «скромный» парень был матерым шпионом. В Германии он закончил горную академию, был крупным инженером по горным разработкам.

…Кто до войны из жителей Орджоникидзе не знал Мурзабека. Говорили про него, что в поисках счастья и золота отправился он со своим отцом Алиханом в Америку. Отец, так и не найдя счастливой доли, остался лежать где-то среди диких камней Аляски, а Мурзабека — потянуло на родину.

Был Мурзабек компанейским парнем: у кого свадьба, поминки — он тут, как тут. Нужны кому-то деньги, он одолжит. Ну, а не вернут — не беда. Он один — семьи нет.

Помнили Мурзабека тихоней, этаким увальнем-несмышленышем, а теперь — погляди… Знает толк в автомашинах, в один миг сможет починить швейную машинку «Зингер», разбирается в радиоприемниках.

— Побывал парень за границей, — говорили старики, — поглаживая седые бороды. — Научился там уму-разуму…

Никто плохого слова не мог сказать о Мурзабеке, да вот стали замечать за ним одну странность: уж больно набожный он стал какой-то, часто ходит на старое осетинское кладбище покойников поминать.

Ребята — народ дотошный. Выследили они однажды Мурзабека. Перемахнув через забор, сложенный из булыжника, он скрылся среди каменных памятников и ажурных решеток. Раздвинули ребята кусты сирени и видят: Мурзабек роется под треснувшей надгробной плитой.

Словно тень, скользнул мимо ребят Мурзабек, а они, заглянув под плиту, ахнули: в склепе лежат какие-то толстые кипы бумаги, рация, завернутые в промасленную бумагу пистолеты.

Мурзабек оказался агентом немецкой разведки.

Захват Кавказа — давняя мечта фашистской Германии. Готовясь к покорению его, гитлеровцы очень рассчитывали на нелояльность кавказских народов к Советской власти. Ставилась задача — натравливать одну нацию на другую. Особенно надеялся захватчик на мусульманские народы. В своей книге «Россия в войне 1941–1945» английский журналист Александр Верт пишет: «Немцы все же установили контакт с некоторыми мусульманскими элементами на Северном Кавказе…».[7]

Забегая вперед, хочу ответить на это утверждение словами самих же горцев: «И в хорошем огороде гнилые тыквы бывают».

С отщепенцами, трусами, отдельными выродками и удалось гитлеровцам установить контакт. Что касается народов многонационального Кавказа, то они сражались в едином строю против фашистских оккупантов. Животворный советский патриотизм, горячая любовь к своей социалистической Родине и беззаветная преданность делу Коммунистической партии, жгучая ненависть к иноземным завоевателям — вот что характеризовало в годы Великой Отечественной войны все без исключения народы и народности Кавказа.

…Я часто думаю о трудных годах минувшей войны, о героической полосе в жизни советского народа, о колоссальной организаторской работе нашей партии.

С первых же дней войны перед советским народом, перед его боевым авангардом — Коммунистической партией встала первоочередная задача — мобилизовать все силы страны на отпор врагу, перестроить всю жизнь на военный лад.

В первом же обращении к советскому народу, в директиве Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня, в речи И. В. Сталина от 3 июля партия сказала народу о глубине нависшей опасности, откровенно раскрыла предстоящие трудности борьбы и в то же время уверенно заявила, что враг будет разбит, победа будет за нами.

Центральный Комитет указывал: «Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба, нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов… В навязанной нам войне с фашистской Германией решается вопрос о жизни и смерти советского государства, о том, быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.

Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом.

Задача большевиков — сплотить весь народ вокруг Коммунистической партии, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии, для победы».[8]

Партия и правительство разъясняли широким массам народа, воинам Советских Вооруженных Сил, что Великая Отечественная война идет за светлое будущее человечества против фашизма, что советскому народу предстоит с оружием в руках защитить самый передовой прогрессивный строй, самую демократическую форму государственной власти, самую передовую культуру, социалистическую идеологию.