Переброшенный из 44-й армии свежий боеспособный 10-й гвардейский стрелковый корпус переходил в наступление всего лишь двумя гвардейскими бригадами, а три другие — занимали оборону, причем две из них — в глубоком тылу, северо-восточнее Орджоникидзе.
Пришлось снова вносить соответствующие поправки в план. По указанию штаба фронта, для контрнаступления были использованы, кроме ранее действовавших здесь частей и соединений, 10-й гвардейский корпус и 276 и 351-я стрелковые дивизии.
Однако наступление советских войск началось все же не всеми силами; вместо мощного наступательного удара основные силы вводились в бой по частям.
…В ночь на 6 ноября, еще раз выслушав доклады командиров корпусов, дивизий, бригад, я позвонил в Ставку. Был поздний час. Верховный Главнокомандующий в это время, как обычно, работал в своем кабинете.
Внимательно выслушав меня, Сталин сказал:
— Почему так медлите с развертыванием наступления? Василевский докладывал, что у вас там, под Гизелью, сложились благоприятные условия для нанесения контрудара. Думаете, что противник будет ждать, пока вы раскачаетесь?..
Я ответил, что разделяю эту точку зрения. 10-й гвардейской и 57-й стрелковым бригадам, 5-й гвардейской и 63-й танковым бригадам дан приказ — нанести удар вдоль восточного берега реки Фиагдон на Дзуарикау.
— Хорошо, — после небольшой паузы сказал Сталин, видимо, отыскивая на своей карте населенные пункты и расположение войск Северной группы. — Ответственность за осуществление Гизельской операции несете вы. Если все будет складываться удачно, 15 ноября жду вас с генералом Масленниковым в Москве.
6 ноября погода в предгорьях Северной Осетии была ненастной. С утра шел мелкий дождь, сыпал мокрый снег. Тяжелые, свинцовые облака медленно плыли над ущельями, цепляясь за скалистые вершины. Используя непогоду, 10-й гвардейский стрелковый корпус силами 4-й гвардейской стрелковой бригады с 52 и 2-й танковыми бригадами, как и было условлено, нанес первый удар по Гизели. Вперед продвинулся также 11-й гвардейский стрелковый корпус.
Наши танкисты прорвались в тыл фашистам и в нескольких местах перерезали главную коммуникацию противника. Тогда гитлеровцы для подвоза боеприпасов и продовольствия создали узкий «коридор» шириной в 2–2,5 километра в районе селений Майрамадаг и Дзуарикау. По обеим сторонам они соорудили очаги сопротивления каждый из трех-девяти врытых в землю танков, двух-трех противотанковых пушек и двадцати-двадцати пяти автоматчиков. Промежутки прикрывались орудийным и минометным огнем. Тут же, по устланному мелким галечником руслу высохшей речки, беспрерывно курсировали танки. При подходе нашей пехоты очаги эти себя не обнаруживали, в бой вступали только «ягуары», курсировавшие на виду. Но как только появлялись наши танковые подразделения, в действие приходили все без исключения огневые средства.
Тогда наши гвардейцы и танкисты прибегли тоже к более тонкому маневру. Для штурма немецких узлов обороны вперед высылались два-три легких разведывательных танка. Немцы не выдерживали, открывали огонь, и тогда наша пехота, не медля, обходила очаги сопротивления с флангов, создавая угрозу окружения. А за пехотой следовала основная масса танков и самоходной артиллерии, расстреливая прямой наводкой вражеские огневые точки. Части 13-й немецкой танковой дивизии из Альтмарка делали отчаянные попытки удержать «коридор», расширить его, вырваться из ловушки. Гитлеровцы почувствовали непреодолимое желание бежать, но бежать было некуда.
Вот несколько строк из трофейных писем того времени… Лейтенант Карл Гойшильд сообщил в Берлин: «То, что сейчас происходит на подступах к Орджоникидзе — это настоящий ужас. Как только человек может выдержать это безумие. Мы находимся в районе Майрамадага и уже три раза были отрезаны».
Ему вторил унтер-офицер Вильд Герхард из 98-го моторизованного полка 13-й танковой дивизии: «Солдаты, которые подвозили в последний раз боеприпасы и продукты питания, говорили, что дивизия, очевидно, окружена, ибо они еле проскочили. Подвоз прекратился, и артиллерия не могла больше действовать, так как кончились боеприпасы. Машины или разбиты, или брошены на поле боя. Командование сообщило, что дивизия потеряла почти всю свою технику».
Поначалу немецкие офицеры еще пытались сохранить видимость порядка, сдержать натиск, хотя бы на время, необходимое для эвакуации награбленных вещей.
Ефрейтор — танкист Хельмут Вернер писал: «Первое время были попытки регулировать движение. Солдатам приказали сдерживать русских, пока проедут автомобили офицеров. Но из этого ничего не получилось. Наша рота имела 38 автомобилей, а теперь — осталось только 4».
Спасением для гитлеровцев могло стать узкое Суарское ущелье. Через это ущелье противник мог пройти к Военно-Грузинской дороге, по которой под Орджоникидзе из Закавказья направлялись войсковые части, боеприпасы, продовольствие. По этому же ущелью гитлеровцы, как по своеобразному «коридору», могли провести подкрепление к окруженной гизельской группировке.
Створ Суарского ущелья прикрыли морские пехотинцы 34-й отдельной стрелковой бригады полковника А. В. Ворожищева. Эта бригада была сформирована из курсантов Бакинского военно-морского училища. Молодые ребята в полосатых тельняшках попали в самое пекло битвы за Орджоникидзе. В течение почти 10 дней, курсантские батальоны отбивали атаки гитлеровцев, которые наседали на селение Майрамадаг, откуда начинался вход в ущелье.
Комбриг Ворожищев показал себя в этих боях умелым командиром. Он отлично понимал, что гитлеровцы огнем артиллерии и авиации могли полностью уничтожить курсантские батальоны, но отступить бригада не имела права — за спиной — теснина Суарского ущелья. Отход из Майрамадага повлек бы за собой гибель десятка таких же соединений, сорвал бы завершение всей операции.
Приказ Ворожищева был предельно прост и лаконичен: «Превратить все каменные постройки, подвалы, заборы из булыжника в огневые точки, сражаться за каждую пядь земли, беречь людей и боеприпасы, огонь открывать только по видимой живой цели».
Гитлеровцы, стремясь разорвать кольцо, сжимавшее гизельскую группировку, бросили под Майрамадаг танки 13-й немецкой дивизии, 2-ю румынскую горнострелковую дивизию и полк «Бранденбург».
Неравной была схватка с противником батальона моряков-автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Леонида Березова, который прикрывал вход в ущелье. На каждого каспийца приходилось по десять вражеских солдат, но моряки не дрогнули.
Перед боем в морском батальоне прошли короткие беседы, на которых выступили коммунисты. Обращаясь к своим товарищам, парторг роты Рафаэль Хуцишвили сказал:
— У врага больше сил, но никто из нас не имеет права погибнуть, пока не уложит десятерых гитлеровцев.
Хуцишвили исполнил свой священный долг перед Родиной. Он сражался, пока билось сердце.
Три атаки отбили морские пехотинцы. Порой казалось, что вражеские горные стрелки и солдаты из полка «Бранденбург» сомнут цепи автоматчиков в бушлатах с серебристыми якорями на шапках, однако враг не прошел. В самый критический момент боя в окопы моряков пробрались жители селения Майрамадаг. Они доставили свежую воду, продовольствие, ухаживали за ранеными. Особенно отличились в бою столетний горец Тасолтан Базров и восьмидесятилетний колхозник Кола Битиев.
Утром 10 ноября к Майрамадагу с боями пробились гвардейцы из 10-й бригады. Суарское ущелье так и осталось «завязанным на крепкий морской узел».
Не легче было и на других участках.
«9 ноября 1942 года перед боем командир отделения Петр Барбашев собрал в одной из лощин на подступах к городу Орджоникидзе комсомольцев своей роты и сказал:
— Комсомольцы! Наш святой долг отстоять Кавказ, грудью защитить славный город Серго Орджоникидзе!
Петр Барбашев первым во главе своего отделения пошел в атаку, но пулеметно-минометный огонь вражеского дзота мешал бойцам продвигаться. Тогда верный сын Родины совершил свой бессмертный подвиг: он закрыл амбразуру вражеского дзота и ценой жизни обеспечил успешное продвижение своей части. Петру Барбашеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».[37]
