Но вернемся снова к событиям 2 ноября 1942 года.

Председатель Совнаркома Северо-Осетинской АССР Кубади Дмитриевич Кулов зачитал обращение обкома и правительства республики, которое начиналось словами великого осетинского поэта Коста Хетагурова: «Лучше умереть народом свободным, чем рабами деспоту служить».

Обращение призывало всех тружеников городов, селений и горных аулов, партизан помочь Советской Армии разгромить врага у стен Орджоникидзе.

Мне понравились взволнованные слова руководителей республики, за которыми виделись большие дела, свершенные защитниками города, их стремление сделать все для победы.

Заседание Военного совета прошло по-деловому. Каждый из нас почувствовал какую-то внутреннюю симпатию друг к другу.

Познакомив собравшихся с планами командования Закфронта, я от имени воинов сказал:

— Мне достоверно известно, что Гитлер собирается в самый святой наш день, 7 ноября, оповестить мир, что ключ от Кавказа в его руках, а фашистские колонны маршируют по Военно-Грузинской дороге. Фашисты стоят уже у стен города, но судьба его в наших руках.

Вот вам мое слово солдата: шестого вечером мы снова соберемся здесь, и наш голос донесется до самой Москвы. С именем партии наши войска пойдут завтра в наступление…

Утром 2 ноября командующий группой армий «А» Клейст подписал приказ: «С богом на штурм! Судьба Орджоникидзе решена!»

Дальнобойная артиллерия гитлеровцев начала обстрел северо-западных окраин города, с небольшими промежутками налетала вражеская бомбардировочная авиация. Немцы были твердо уверены, что к седьмому ноября они будут в Орджоникидзе, а поэтому каждый офицер, солдат старался перед штурмом столицы Северной Осетии послать письмо домой или сообщить друзьям в Германию, что кавказская вершина — Казбек склонила перед ними свою седую голову.

Генерал Макензен телеграфировал в Берлин, что находившиеся до последнего времени перед фронтом корпуса на западном берегу реки Терека силы противника можно считать уничтоженными… Остатки, отброшенные в горы, идут навстречу своей гибели… Преследование противника в направлении Орджоникидзе продолжается.

Не менее ободряющим был приказ командира 13-й танковой дивизии полковника Кюна, который сменил на этом посту убитого под Эльхотово полковника Герра. Он писал, что взята исходная позиция для наступления на Орджоникидзе… Атаки на Орджоникидзе связаны с именем 13-й танковой дивизии, и здесь гордая, прославленная дивизия из Альтмарка будет в первых рядах.

Штурм начнется третьего. А пока надо позаботиться о флангах узкого коридора между реками Гизельдон, Фиагдон, Ардон, по которому прошел «таран» двух танковых дивизий и пехоты к Гизели. Слева тянутся Черные горы. Они покрыты лесом и кустарником. В их ущельях разрозненные части советских войск. В Майрамадаге и Фиагдоне зажаты батальоны 34-й курсантской бригады. А справа от коридора — широкая равнина, поросшая кустарником. Уцелевшие советские части могут попытаться отрезать, помешать прорвавшейся группе идти на штурм Орджоникидзе.

Ефрейтор Отто Мейеркац из местечка Недлиц писал своей фрау Ани: «Сегодня мы отправились для занятия новой линии, теперь мы находимся перед городом Орджоникидзе. Наши пикирующие бомбардировщики воюют беспрерывно и сбрасывают бомбы на русские позиции.

Слева от меня находится длинный ряд противотанковых пушек и артиллерии. Позади — расположены части, которые должны штурмовать город. Сейчас над нами светит солнце, видны огромные фабричные здания и высокие трубы. Весь город пуст и мертв».

Гитлеровцы торопились отослать домой, в Германию, письма, а на южной окраине столицы Северной Осетии — Орджоникидзе, у обелиска, поставленного в память 17 тысяч бойцов, командиров, политработников и красных партизан, погибших за Советскую власть в годы гражданской войны, 2 ноября состоялся многотысячный митинг.

К небольшому кургану, на котором возвышается серая гранитная колонна, увенчанная звездой, пришли представители многонационального Кавказа — осетины и кабардинцы, ингуши и балкарцы, чеченцы и дагестанцы, калмыки и черкесы, их русские братья — донские, кубанские и терские казаки.

Никогда не собиралось здесь столько народа. Над площадью стоял многоголосый, разноязычный говор. Вот седобородый осетин в темной черкеске степенно беседует с дагестанцем в косматой папахе; кабардинец, перешагнувший столетний рубеж, делится новостями с нефтяником-чеченцем со значком депутата; усатый донской казак о чем-то оживленно говорит со своим земляком генерал-майором Книгой…

Здесь, рядом со святым местом каждого трудящегося Осетии — обелиском боевой славы, довелось и мне, спустя почти 22 года, встретиться со своим другом по Конной армии — Книгой… Мы вспомнили смелые рейды по тылам врага, наши славные буденновские походы. Постарел конармеец, лицо казака изрезали морщины, поредели пышные усы, но время не тронуло его живые, озорные глаза.

С первых же дней Великой Отечественной войны бывший боевой комбриг снова в седле. Сильные плечи казака обтягивает добротный китель с генеральскими звездами на петлицах.

Генерал Книга от имени представителей народов Кавказа и открыл этот исторический митинг.

— Боевые други! — сказал он, — сидайте на боевых коней! Обнажите острые клинки! Пусть враг почует всю силу шашки в руках джигита и казака! Пусть заплатит своей кровью за горе, которое он причинил нам!..

Три тысячи человек, сняв папахи, кубанки и шапки, затаив дыхание, слушали боевой призыв генерала-казака, героя гражданской войны.

Мне невольно показалось тогда, что за плечами участников этого сурового митинга стояли и те, кто послал их сюда: металлурги Осетии, нефтяники Грозного, шахтеры Тырныауза, чабаны и рыбаки Дагестана, земледельцы и строители Дона и Кубани.

На многих митингах и собраниях доводилось мне быть: в лучших театрах столицы и дворцах культуры, в тесных вагонах пульманов и на лесных опушках… Но этот, собравшийся в грозный час, народный форум казался мне особенным, неповторимым. Может быть, потому, что собрал он многотысячную аудиторию и на трибуну, сменяя друг друга, поднимались осетин Герой Советского Союза Хаджимурза Мильдзихов и дагестанка народная артистка Рагимат Гаджиева, терская казачка Лидия Любченко и ингуш, председатель колхоза Магомет Элканов…

Митинг имел большое значение для всех народов Северного Кавказа, для всех, кто боролся против гитлеровских полчищ.

Гневные голоса, прозвучавшие в Орджоникидзе, отозвались эхом над заснеженными горами Кавказа, в опаленных зноем военных пожарищ степных долинах. Словно грозовым раскатом прокатилось это эхо по израненной бомбами, разметанной снарядами земле, вселяя в сердца советских людей уверенность в победе и смутную тревогу в души тех, кто посылал открытки в Берлин, Лейпциг, Магдебург со словами: «Кавказ наш! Мы — в Орджоникидзе!»

Участники митинга призвали воинов фронта, всех трудящихся Северного Кавказа и Закавказья уничтожить оккупантов, сделать Кавказ могилой для фашистских захватчиков. Митинг у братской могилы воодушевил защитников Кавказа, укрепил стойкость советских воинов.

3 ноября гитлеровские танковые колонны пошли на штурм столицы Северной Осетии. Силой до ста танков они прорвали внешний обвод Орджоникидзевского укрепрайона на участке Фиагдон — Дзуарикау. Передовые части противника захватили селение Гизель.

Из узких смотровых щелей танков просматривалась западная окраина Орджоникидзе, противотанковые заграждения, бетонные надолбы, темные глазницы дотов. Казалось, еще рывок — и вот она — крепость на Тереке, до которой всего чуть больше 500 метров. У городской черты 60 вражеских танков были остановлены шестнадцатью нашими машинами и расчетами бронебойщиков. Гитлеровцы трижды вызывали на помощь самолеты, но, оставив на поросшем кустарником пустыре 32 машины, отошли на старые позиции.

Геройски сражались на всех участках гизельского направления части 11-го гвардейского стрелкового корпуса, 11-й стрелковой дивизии НКВД, гвардейские батареи «катюш», зенитчики.