Атака Весь корабль напряженно дрожит. Что за страсть пробудилась в металле? Ниже волн наше море лежит. Отклоняется курс к вертикали. Участилось дыханье турбин От объятий подводного мрака. И в тяжелом безмолвье глубин Оживают торпеды… Атака! * * * Литые волны хмурого залива Штурмуют скалы, как морской десант. Мои друзья не говорят красиво — Привычнее для них слова команд. Их согревают флотские шинели В стерильный холод и озонный дождь. На плечи росомахами метели Бросаются из карликовых рощ. Они словам не верят – верят фактам. Им непривычны выходные дни. И что такое атомный реактор, Своею кровью чувствуют они. * * * Памяти умерших от лучевой болезни Они в списках павших не значатся. Их с нами в компании нет. Коварнее пуль радиация — Невидимый дьявольский свет. Вокруг ни войны, ни пожарища… Их смерть, как прыжок затяжной, — Мучительно наши товарищи Уходят с арены земной. От вектора жизни до фактора Кончины — незримый распад. В разбуженных недрах реактора Таится урановый ад. Авария Выпью спирт, разбавив дистиллятом, И войду в реакторный отсек. Я покрою матом мирный атом, Что нам укорачивает век. Эту жизнь, дневную и ночную, Я люблю – и знаю в жизни толк. А реактор заглушу вручную… Мирный атом – как домашний волк. В конце похода Пока еще оркестр Нас маршем не встречал У скользких берегов Скалистого фиорда. Но кажется, что борт Оперся на причал, К которому корабль Пришвартовался с норда. В обители стальной Нет ни лесов, ни рек. И тишина порой Становится безликой. Но пахнет по ночам Реакторный отсек И рощею грибной, И спелой земляникой. * * * Омыла нерпа в море ласты Шестидесятой широтой. Цистерны главного балласта Пустили воду на постой. В «центральном» свято, словно в храме. Лениво вертятся рули. Декоративными цветами Табло в отсеках зацвели. Наш мир безмолвием озвучен. Спит черным космосом вода. И астероидною тучей Плывут над нами глыбы льда. В отсеках – день, в подлодке – лето. Моря – начало всех начал. Но, как замерзшая планета, Нас встретит холодом причал. * * *
В отсеках ветры не свистят, Не буйствует гроза, Но оседает конденсат На робах, как роса. Опять швартуется весна К прибрежным валунам. Морзянкой жаркою она В сердца стучится к нам. Неделя ходу – и рассвет, И сопок синева. И письма выпорхнут на свет, Как первая листва. * * * Я лунный свет ловлю в ладони. Безмолвна тундра. Ночь длинна. На склоне сопки, как на троне, Сидит полярная сосна. Здесь все мало. И только тени Огромны, как пурги крыло. И чудно, словно в день творенья. И первозданно. И светло. * * * Неустроенность быта. Растерянность. Чемодан приютился у ног. Нарушается в жизни размеренность. Впереди незнакомый порог Необжитого дома. Над крышами, Как тюлени, плывут облака. К низким стенам боками пушистыми, Откружившись, прижались снега. Тишина. Ни души. Лишь таинственно Сквозняками играет апрель. Я повешу на гвоздик единственный В лейтенантских созвездьях шинель. В Ленинграде Я не был год у розовых колонн. Жизнь пролегла не гладко и не просто. Рвут надо мной вечерний горизонт Под облака взметнувшиеся ростры. В разлуке напридумывал тревог, Нелепо волновался без причины. А ты жила дыханьем давних строк. Мою подлодку прятали глубины. Где вымытый гранит щербат и сер, Куплю, как прежде, белые гвоздики. Навстречу рыжим ветром хлынет сквер, Услышу журавлей усталых крики. Чтоб растопить в твоих земных глазах Проникший в сердце холод Заполярья, Остановлюсь несмело в двух шагах Я, обошедший оба полушарья. |
