Так Политбюро соединило в прочную связку двух чекистов — Ягоду и Берзина. И поручило им управлять трестом, который принадлежал партии большевиков.

Только после того как было обнаружено постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О Колыме», стало ясно, почему на протяжении всей своей деятельности Берзин в приказах и выступлениях много раз ссылался на Ягоду и ОГПУ (позже — НКВД), но ни разу не сослался на СТО, которому, будто бы, подчинялся.

Назначенный директором золотодобывающего треста Берзин не имел ни соответствующего образования, ни опыта работы. Он имел диплом художника и опыт кадрового сотрудника ОГПУ. Насколько не важны были его знания строительного дела или организации добычи золота, — настолько важен был опыт практической чекистской, карательной работы.

В качестве основной рабочей силы Дальстрой должен был использовать заключенных, содержащихся в так называемых исправительно-трудовых лагерях. Лагеря же никогда не подчинялись Совету Труда и Обороны, несмотря на его громкое название. Это была епархия ОГПУ. Поэтому Политбюро записало в своем постановлении:

Ложь, которая содержалась в первом пункте постановления СТО № 516, определила, фактически, еще одну особенность деятельности Дальстроя на много лет вперед — его исключительную секретность, закрытость от всего внешнего мира, находящегося за его границами. Какими способами эта чрезвычайная секретность достигалась, мы увидим в дальнейшем.

Но вернемся к тексту постановления Совета Труда и Обороны.

Его второй пункт гласил:

Что здесь интересного? На первый взгляд ничего. Потому что и этот пункт не раскрывал, а наоборот, скрывал то полезное ископаемое, которое должны были добывать из недр рабочие Дальстроя. Судя по постановлению, добывать нужно все, что попадется на пути.

О том, что скрывается за вторым пунктом постановления, директор треста понимал очень хорошо. В отчете в ЦК партии по итогам первого года работы Дальстроя он написал правду (поэтому отчет снабжен грифом «строго секретно» и был недоступен для исследователей до 1980-х годов):

Если проанализировать остальные пункты постановления № 516, видно, что часть из них регламентировала такие необходимые организационные моменты, как сумма уставного капитала, название должности (директор) руководителя треста и тому подобные.

В то же время некоторые из пунктов косвенно подтверждали особый, чрезвычайный характер деятельности Дальстроя и его необычную фактическую (а не записанную в постановлении) подчиненность. Так, например, девятый пункт постановления подчеркивал, что «снабжение треста производится вне всякой очереди». А пункт одиннадцатый категорически предписывал: «Никакие учреждения и лица без особого разрешения СТО СССР не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность треста».

Согласимся: такие категоричные формулировки явно выделяют Дальстрой из ряда «просто трестов» и делают его особым — чрезвычайным. О характере этой чрезвычайности говорит и развернутая в одиннадцатом пункте характеристика деятельности треста: наряду с «хозяйственной» там предполагалась и «оперативная» работа. Значение последнего термина в наше время стало понятно даже самому неискушенному читателю: именно оперативная работа всегда составляла одно из важнейших направлений деятельности органов ВЧК — ОГПУ — НКВД — КГБ. Как мы увидели в постановлении Политбюро, именно Ягоде в ОГПУ было дано право контролировать деятельность Дальстроя.

Подписано постановление № 516 было В. Молотовым, который являлся одновременно председателем Совнаркома и СТО как рабочего совнаркомовского органа.

Обратим внимание на один существенный момент в картине, созданной некоторыми публикациями магаданских авторов о Дальстрое.

Сообщая о постановлении СТО от 13 ноября 1931 года, его всегда связывают с впечатляющей фигурой человека, который был, будто бы, одним из пунктов этого постановления назначен директором нового треста. Этот человек — Эдуард Берзин.

Но вот неожиданность: в тексте постановления от 13 ноября никаких фамилий не названо. Лишь 14 ноября 1931 года, на следующий день после принятия главного — № 516 постановления о Дальстрое, Совет Труда и Обороны рассмотрел еще два вопроса, касавшихся только что созданного треста. Первое постановление за номером 517 — о выделении новому тресту грузовых автомашин и тракторов. Оно дублировало цековский документ от 11 ноября, — ведь Политбюро своих тракторов не и мело и поэтому поручило СТО выполнить этот пункт своего постановления. И только после хозяйственных дел было принято постановление №518:

«Назначить тов. Берзина Эдуарда Петровича директором треста Дальстрой»²⁰. Понятно, что этот документ был принят лишь для того, чтобы скрыть истинную подчиненность Берзина ЦК партии.

А еще через день, 16 ноября, СТО принял последнее, четвертое постановление из организационного пакета документов по созданию необычного хозяйственно-политического и карательно-исправительного треста. Это постановление называлось «О представительстве треста Дальстрой». Текст его был предельно лаконичен: «Разрешить тресту организовать представительство в Москве».

В царской России лагерей для преступников не существовало. Людей, наказанных за уголовные преступления, содержали в тюрьмах. Для политических противников существовала еще, как мы знаем, ссылка в отдаленные местности.

После окончания Первой мировой войны и Октябрьской революции Россия столкнулась с неожиданной проблемой: на ее территории скопилось более двух миллионов иностранных военнопленных, в основном немцев. Поэтому в Наркомате по военным делам была создана Центральная коллегия по делам пленных и беженцев, а для содержания военнопленных организованы концентрационные лагеря. Там пленных в минимальных бытовых условиях «концентрировали»: содержали и кормили, чтобы затем возвращать в соответствующую страну, гражданами которой они являлись.

К 1919 году основная масса этих военнопленных была отправлена по своим странам. Но шла Гражданская воина, и появлялось все больше пленных — уже не иностранцев, а своих соотечественников из частей белой армии и других противников коммунистического режима. Оказалось, что их тоже удобно содержать в концлагерях, где раньше находились пленные, взятые на фронтах мировой войны.

Однако пленные белогвардейцы, в соответствии с идеологией большевизма, были уже не военными противниками, а классовыми врагами. Поэтому в августе 1919 года содержание этих лагерей было передано из Наркомвоена ведомству более заинтересованному в судьбе «политических противников» советского государства — Народному Комиссариату Внутренних дел РСФСР. В связи с этим в Наркомвоене была ликвидирована Центральная коллегия по делам пленных и беженцев, а в НКВД в феврале 1920 года образовано Центральное управление по эвакуации населения²¹.

В концентрационных лагерях НКВД содержались те пленные участники белого движения и беженцы, судьба которых еще не была определена. Однако в 1918–1919 годах многие военнопленные из состава белых армий уже были осуждены к различным срокам заключения. Этих людей первое время переводили в тюрьмы. Но к 1919 году их накопилось значительное количество, содержание их в тюрьмах требовало больших расходов из нищего бюджета Советской России. В руководящей верхушке советского государства с тала прорабатываться идея перевода заключенных в такие режимные заведения, где бы изоляция этих людей от общества сочеталась с их физическим трудом в наиболее тяжелых и необходимых растущему хозяйству производствах. В этих случаях заключенные могли бы не только зарабатывать средства на свое содержание, но и приносить государству значительную прибыль.